Обратная сторона смерти - Келли Мединг

мгновенно выбежал из комнаты. Я никогда не видела, чтобы он двигался так быстро. Я не стала дожидаться разрешения и просто последовала за ним, подавляя собственное растущее чувство страха. Аврора, ее дочь Ава и Джозеф были единственными выжившими членами клана Фина. Они жили в небольшом загородном доме в двадцати милях от города и держались подальше от политики клана. Они меня назвали алули Авы — терианский эквивалент крестной матери, — и хотя я видела быстро растущую девочку всего дважды с момента ее рождения, она очень много значила для меня.

И она значила для Фина еще больше, вот почему я бежала за ним по коридору торгового центра босиком, прекрасно осознавая, что люди пялятся на нас.

— Финеас, подожди! — Я прибавила скорость и догнала его на парковке. Он снял рубашку и остановился, чтобы расстегнуть ремень. — Фин…

— Я могу пролететь расстояние быстрее, чем на машине, — сказал он таким холодным голосом, какого никогда раньше не слышала.

— Возьми меня с собой.

— Эви…

— Ава — моя крестница, Фин, и если кто-то из похитителей еще там, тебе понадобится поддержка.

Он собирался возразить. Но потом коричнево-белые пестрые крылья развернулись у него за спиной, растянувшись на впечатляющую ширину.

— Хорошо.

На небе появилась луна, звезды нельзя было увидеть за светом городских огней. Лететь в городе посреди ночи не так опасно, но мы все равно оставались открытой мишенью на всем пути, но нас это не волновало. Важно лишь то, куда мы направлялись.

Я скрестила руки чуть ниже груди в знакомой позе, которую мы использовали несколько раз в прошлом. Фин прижался грудью к моей спине и обвил руками мою талию. А затем мы взлетели в порыве воздуха, мощные крылья подняли нас в небо.

Город проплывал в пятне огней, а затем металл уступил место зелени, когда вокруг нас выросли поросшие лесом горы. Воздух был холодным и напомнил мне, что я все еще в своем наряде с вечеринки и босиком. К сожалению, у меня не было времени на поиски обуви или оружия.

Я боялась, что мы уже чертовски опоздали.

Мы не разговаривали. Фин летел слишком быстро, и мой дополнительный вес заставил его крылья работать вдвое усерднее. От его пота футболка у меня на спине намокла, несмотря на постоянный порыв ветра вокруг нас. Его руки начали дрожать. Однажды он летел со мной вот так полторы мили, но не двадцать.

Меня охватило чувство вины. Я замедляла Фина, использовала его силу, потому что не хотела, чтобы меня бросили позади. Но это больше, чем просто необходимость быть рядом, чтобы защитить Аву. Когда люди, которых мы любили, находились в опасности, мы с Фином действовали одинаково, и к черту риск. Фина ничего не волновало, кроме его семьи. Если их забрали, я не позволю ему потерять самоконтроль.

Это оправдание заставило меня почувствовать себя немного лучше из-за моего решения пойти с ним, но не избавило от страха, что он прилетит слишком уставшим, чтобы защищаться.

Изредка из-за деревьев под нами мигал свет, и Фин слегка изменил направление, пока мы не оказались на горной дороге. Он быстро снижался, и я схватилась за его запястье, почти испугавшись, что мы действительно падаем. Затем он сильно взмахнул крыльями, и мы замедлились, полетев вниз сквозь деревья в темноту.

Это было наименее грациозное приземление в моей жизни. Фин устал и тяжело дышал, и он споткнулся, когда его ноги коснулись подъездной дорожки. Мы шлепнулись в грязь. Фин развернулся в последний момент и принял на себя основную тяжесть падения.

Он отпустил, меня и я скатилась с его груди, давая ему как можно больше места. Он не убрал свои крылья, как делал при двусменных перемещениях (этим даром обладали лишь немногие из кланов), и я поняла, что сижу на одном из его крыльев. Я отползла назад, собираясь извиниться.

— Иди, — пытаясь отдышаться сказал он, махнув мне рукой. — Я сейчас приду.

Я не стала спорить, просто подавила чувство вины и, вскочив на ноги, побежала к дому.

Это был двухэтажный деревянный коттедж, с широким крыльцом и множеством окон. В которых не горел свет. Ни в доме, ни во дворе не горело ни единого огонька. Луна давала немного света, но у меня не было сверхзрения или очень хорошего ночного видения. Я схватила большой гладкий камень, которыми обложены клумбы, а затем прокралась на крыльцо.

Сердце колотилось в груди так громко, и я опасалась, что любой в радиусе ста футов мог его услышать. Доски заскрипели у меня под ногами. Входная дверь была приоткрыта. Я шагнула ближе и шире открыла дверь носком.

Мимо меня пролетело коричневое пятно — Фин в форме скопы. Черт возьми.

Я ворвалась за ним следом, одной рукой сжимая камень и готовая ударить, а другой потянувшись к выключателю. В доме было почти тихо, если не считать хлопанья крыльев. Финеас обычно был воплощением осторожности. Тот факт, что он ворвался внутрь подобным образом, красноречиво говорил о его душевном состоянии.

Я наконец нащупала проклятый выключатель. Настольная лампа вспыхнула, заливая желтым светом уютную гостиную. Кресло-качалка опрокинуто набок, и несколько книг разбросаны по полу. Все остальное выглядело нетронутым.

На первом этаже гостиная, кухня и ванная, и я быстро их проверила. Затем взбежала по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз, уверенная, что, если бы кто-то затаился наверху, чтобы напасть, Фин дал бы мне знать. На втором этаже короткий коридор с четырьмя открытыми дверями. Я зашла в первую комнату слева, которая принадлежала Аве, и замерла.

Там был беспорядок. Кроватка лежала на боку, повсюду разбросаны постельные принадлежности и мягкие игрушки. Фотография танцующей принцессы в рамке упала, и ее осколки рассыпались по бледно-желтому ковру. Занавеска сорвана с окна. Игрушки высыпались из перевернутой корзины. Аврора так гордилась этой комнатой.

— Фин? — позвала я.

— Я здесь.

Я пошла на его голос в комнату Джозефа. Фин превратился в человека и стоял совершенно голый посреди спальни, уставившись в пол. Повязка исчезла, и его порез, полученный в драке на вечеринке, почти зажил, он все еще был красным и опухшим, но больше не кровоточил. Я не могла сказать, было ли что-нибудь в комнате нарушено, потому что она выглядела как келья монаха: односпальная кровать, единственное картина в рамке, несколько книг на столике и больше ничего.

— Они пропали, — сказал Фин. От горя в его голосе у меня похолодело в груди. Он повернул голову и посмотрел на меня, опустошенные голубые глаза блестели в полумраке.

От слез ярости у меня