Тульский–Токарев. Том 1. Семидесятые–восьмидесятые - Андрей Константинов

— Проходим, проходим! «В мире животных» будете по телевизору смотреть!

…По приезде в 16-е отделение Тельняшку сразу провели к дежурному оперу ОУРа, а Артем зашел к отцу. Василия Павловича недавно назначили на должность заместителя начальника отделения по розыску, и теперь у него был отдельный кабинет.

Токарев-старший выслушал сына, ни разу не перебив, а когда рассказ закончился (сын старался быть по-военному кратким), долго молчал, со странным выражением на лице глядя на Артема — так, что тот даже забеспокоился:

— Пап, я разве не…

— Нормально, Тем, — не дал ему договорить Василий Павлович. — Все нормально, сын… Я… Ты молодец… Я просто смотрел сейчас на тебя и думал, как быстро летит время… Вроде совсем ведь недавно… Когда тебе было года полтора, ты научился говорить слово «дым» и ужасно радовался этому… Показывал на мои папиросы и кричал: «Дым, дым, дым», — и смеялся… А твоя мама говорила мне: «Вася, видишь, даже ребенок ругается, что ты дома куришь»…

Повисла пауза. Токарев-младший не знал, что сказать, потому что таким он отца почти никогда не видел — Василий Павлович сентиментальностью не отличался, сюсюканья не переносил и разными «сясями-масясями» сына не баловал. Артем, надо сказать, отсутствием нежности (в общепринятом смысле этого слова) никак не тяготился, хотя почему-то вдруг перехватило дыхание после нехарактерных для отца слов, произнесенных с совсем нехарактерной интонацией. Токаревы молчали, испытывая какую-то странную неловкость, потому что один не умел правильно говорить родительские нежности, а второй — отвечать на них. Не готовыми они оказались к застигшему их моменту. Положение спас резкий звонок телефона. Василий Павлович с облегчением схватил трубку, привычно буркнув:

— Слушаю, Токарев.

Звонила бывшая супруга — она была настолько рассержена, что даже не поздоровалась:

— Василий!!! Мне только что звонила…

— Во-первых, здравствуй, Алка, — перебил ее бывший муж, — всегда рад тебя слышать. А сегодня — особенно. Сын-то у нас…

— Как раз об Артеме и речь! Василий! Мне только что звонила Алиса Гивановна, его завуч! Артем выпрыгнул из окна во время консультации! Я… Я… Ты же обещал мне… Немедленно, слышишь, немедленно…

— Подожди, Алла, — косясь на сына, стал повышать голос и Токарев. — Ты же не в курсе… Артем все сделал правильно, и я…

— Правильно?!! — трубка заверещала так, что даже Артем расслышал. — Ну, тогда ты сам и…

— Алла! — рявкнул, сорвавшись, Василий Павлович. — Орать ты будешь на нового мужа!

Он бросил трубку на рычаги и закурил, отворачиваясь к окну.

— Мама? — спросил Артем, чтобы чем-то заполнить неловкую паузу. Отец кивнул, избегая смотреть сыну в глаза:

— Извини.

— Да ты что, папа, — пожал плечами Артем. — Я же все понимаю… Она… Мама просто из-за моей учебы переживает сильно, боится, что я «серым валенком» буду…

— Как я? — хмыкнул Токарев старший, по-прежнему глядя в окно.

— Нет, пап… — окончательно смутился сын, — просто мама…

— Да ладно, — вздохнул Василий Павлович. — Все понятно, сын. У всех своя правда…

Он посопел, пошмыгал носом, размышляя напряженно о том, как разруливать возникшую проблему с завучем. Открыв ящик стола, быстро вытащил оттуда старый теннисный мячик и без предупреждения швырнул в сына. Артем ловко нагнулся, и мячик ударил в стену напротив, на которой висел плакат, изображавший бравого милицейского старшину. Мячик попал прямо в середину плакатного лозунга: «Твоя культура — твой Авторитет». Видно было, что в плакат уже неоднократно попадали предметами разной формы и веса.

— Птица! — заорал Токарев-старший. — Птица, твою мать!

Из кабинета за стенкой выскочил оперативник Птицын, отворил без стука дверь к Токареву и просунул внутрь лохматую голову:

— Че орешь, как потерпевший? Здорово, Темыч!

Василий Павлович выскочил из-за стола и вышел с Птицыным в коридор. Вкратце объяснив оперу ситуацию, Токарев поставил задачу:

— Короче! Нужно допросить учительницу и завуча — обязательно — как косвенных свидетелей. Возьми поручение от следователя и дуй в школу.

— Говно вопрос, — кивнул Птицын и пошел по коридору.

— Пурги нагони! — крикнул ему вслед Василий Павлович и, повеселев, вернулся в свой кабинет. Некоторое время он молча смотрел на сына, а потом сказал — жестко и безо всяких сентиментальных ноток:

— Ты — молодец. Ты все сделал, как надо. В школе мы все проблемы утрясем. Но! Самое главное — чтобы ты не стал героем. Понимаешь? В школе начнутся охи-крики, но ты должен помнить и понимать главное: то, что ты сделал — не подвиг. Ты просто все сделал нормально. И не более того.

— Пап, да я и не…

— Все, закрыли тему, — махнул рукой отец. — Пойдем лучше «крестника» твоего посмотрим…

…Тельняшку мурыжили через три двери от Токаревского кабинета. Когда отец с сыном вошли, там стало достаточно тесно. Тельняшка с деланно равнодушным видом разглядывал потолок, руки у него по-прежнему были в наручниках, ботинки стояли рядом на полу.

— …Имя у него такое, — сказал налетчик, видимо продолжая начатую до прихода Токаревых фразу, — заумное…

— Не Марчелла Зосипатоорыч? — задушевно спросил оперуполномоченный Ткачевский, усаживаясь на стол за Тельняшкой и складывая руки на груди.

— Точно! — обернулся к нему задержанный. — Сергеем звали!

Ткачевский молча, без замаха, отвесил блатарю звонко-сочную оплеуху.

— Понимаю, — сказал Тельняшка, восстановив равновесие на стуле. — Не доверяете!

Старший оперуполномоченный Евгений Жаринов его перебил:

— Приметы?! Налетчик ухмыльнулся:

— Как же это я сразу-то не сказал: на груди портачка в виде свинки, играющей на скрипке.

— А на спине? — Жаринов подошел к задержанному вплотную.

— А на спине: «Маня, прости меня. Коля Климов».

Жаринов сразу же ударил Тельняшку кулаком под ребра, содрал себе кожу на костяшке о пуговицу на пиджаке, слизнул кровь с кулака.

— Не жалеете вы себя совсем, — прокряхтел налетчик. — …Они, может, кровные братья. Не при делах я. Вот, школяр ваш подтвердить может — грызня между ними получилась.

Токарев-старший кивнул:

— Он и подтверждает — ты ноги-то сцепил?

Тельняшка покачал головой:

— Небось, романсы читает на переменках… Не-а… Полжизни на корточках, а равновесие потерял — бывает..: Уткнулся ему в копыта… Для плохослышащих — еще раз: я никого не убивал!

— Для складноговорящих! — рявкнул Жаринов, отвесив Тельняшке сильную затрещину по уху. Тот, явно ерничая, заскулил:

— Ой, дяденька, больно-то как!

— Прекрати! — поморщившись, бросил Токарев-старший оперу. — Без толку…

В кабинет зашел, по-свойски кивнув всем, седоволосый мужчина, лет под шестьдесят. Это был Семен Артемьевич Жейков, вышедший на пенсию пару лет назад, но, будучи оформленным «рюкзаком», продолжавший буквально жить в кабинетах ОУРа. Судя по заданному вопросу, ветеран тоже уже был «в теме»:

— Палыч, тебе этот фокус с коленями что напоминает?

— Соучастие в убийстве, — буркнул Токарев-старший, пристально глядя Тельняшке в глаза.

— А я чую закваску мордовских лагерей, — сказал Семен Артемьевич. — Как твое фамилие?

Тельняшка обернулся к вновь вошедшему и, уловив его опытность, цыкнул зубом:

— А-а, старый пес конвойный!

— Ну, все, доблатовался, — вздохнул оперуполномоченный Ткачевский. Он не спеша встал, снял со спинки стула милицейскую рубашку без погон и начал сворачивать ее в жгут.

Тельняшка втянул голову в плечи:

— Боюсь-боюсь! Признаюсь: был! Был на оккупированной территории!

Жейков вздохнул:

— Идейный, стало быть, лесоповальных замесов…

— Наговариваете на меня, — во весь рот ощерился задержанный. — Сроду не обучен.

— Оно и видно, — кивнул Семен Артемьевич.

— Погоди, — Токарев-старший чуть притормозил Ткачевского и обратился к Тельняшке:

— Последний шанс. Финка всегда при тебе?

— Э-э… Своему орудовцу подарите УПК за подвиги… Кто ее видел? Откуда, как нарисовалась? То-то! Без зимы на сегодня!

Ткачевский рванул Тельняшку за ворот:

— Какая зима? Косить начинаешь? Глумишься?

— «Зима» — это нож, — устало сказал Семен Артемьевич, прищуривая глаза. Налетчик подмигнул ему:

— Не сдюжишь ты к ноябрьским с преступностью с ентими комсомольцами.

— Все, хватит! — махнул рукой Токарев-старший. — Красавца — в клетку. Устанавливайте его данные, как хотите. Жаринов! Своим ходом ствол с потерпевшего — на экспертизу. Купи бутылку коньяка но, чтоб результат был сегодня! Ткачевский! Ты — в ту же сторону. Мне нужны результаты с рукоятки отвертки, которой его закололи. Остальные будут помогать прокуратуре.