Развод со зверем - Анна Григорьевна Владимирова

себе позволить тебе напомнить, что меня здесь держит договор, но ничто уже не держит в этой жизни в принципе, — прорычал я. — Если Лара соберется уйти, ты ее отпустишь. Ты меня понял?

Ал перестал улыбаться, вздернул высокомерно подбородок и посмотрел на меня с вызовом:

— Ты меня шантажируешь?

— Я брошу тебя нахрен со всеми твоими планами. Будешь искать себе другого кардиохирурга-оборотня, который подпишет с тобой договор в обмен на надежду спасти кого-то…

— Я не виноват, что она умерла.

— Я не обвиняю тебя в этом.

— Я дал тебе шанс спасти свою женщину.

— Я бы купил у тебя этот шанс.

— Ты и купил. А теперь угрожаешь мне разрывом контракта из-за… нее? — И он указал взглядом на двери.

— Ты правда не понимаешь, почему? Так быстро забыл клятвы, которые мы давали в медицинском?

— Эти клятвы принадлежат людям.

— Ты пускаешь людей в расход, не моргнув и глазом. Ради денег.

— Не только я! — повысил он голос. — Весь наш мир пускает людей в расход! Что ты ликвидационные отделы не наставляешь на путь праведный?!

— Они меня не нанимали. А вот ты из них сделал поставщиков органов.

— Ты бежишь от реальности, Яр. А она — вот такая, — и он повел рукой в сторону окна. — Везде. Даже в Канаде. Но, конечно, если спрятаться в раковине, прикинуться человеком и спасать сирых и убогих людей, кажется, что ты во всем этом не участвуешь.

— У тебя всегда есть выбор, на чьей стороне работать, — процедил я. — Я свой сделал. Надеюсь, ты меня услышал.

— Она тебе нравится, Ярослав, — усмехнулся Ал. — Я тебе дал шанс. Иди и действуй.

— Вы со Львом пари что-ли заключили, кто быстрее меня выведет из себя идиотскими шутками?

— А это идея.

— Пошел ты.

Я развернулся, не став досматривать довольный оскал на его роже, и вышел за двери.

Рыжая Моль ждала у противоположной стены, делая вид, что занята чем-то в мобильном.

— Пошли, — бросил ей раздраженно.

Она последовала за мной без вопросов.

— Не надумала ничего умного? — поинтересовался я, заходя за ней в лифт.

— Вы о чем? — дерзко глянула она на меня, только я видел — Алан ее хорошо напугал сегодня.

— О моем вчерашнем предложении.

— У меня сегодня создалось впечатление, что для него уже поздно, — вдруг глухо призналась она.

— Не поздно. — Я посмотрел на нее в упор и нажал кнопку остановки движения лифта. — Последний шанс.

Она испуганно захлопала глазами, отступая от меня к стенке, и я уже подумал, что проблема решена, когда вдруг услышал тихое:

— Нет. — И чтобы я точно понял ее правильно, Моль замотала головой.

— Дура! — вырвалось у меня, и я шагнул к ней. — Ты сегодня ничего не поняла?! Ты видела клинику? Никаких идей не возникло, кто и на каких условиях тут работает?!

— Я не принимаю ваше предложение, — отрезала она.

— Ты думаешь, что сможешь со мной работать? — вкрадчиво потребовал я, наплевав на ее личное пространство. Она вжалась в стенку, а я едва не придавил ее собой, пытаясь раздавить психологически. — Не лезь сюда. Ты не сможешь, не выдержишь нагрузки! Будешь выть у меня от собственной никчемности и страха каждый день, но шанса забыть обо всем уже не будет!

Когда мои слова отзвучали в тесном пространстве, его затопило такой звенящей тишиной, что время остановилось. Моль смотрела на меня, я — не нее. И все, что я слышал сейчас — ее. Стук ее сердца, частое дыхание и запах, от которого быстро пересыхало во рту.

— Мой ответ «нет», — четко заявила она. — Надеюсь, четвертый раз повторять не нужно?

Мир спустился с паузы. Я выпрямился, посмотрев на нее сверху, и ударил по кнопке не глядя. Лифт ожил, а Моль поджала губы и отвела взгляд. В голове звенела пронзительная пустота, а вот в груди горячей волной бил адреналин.

Какая же ты дура, Моль!

12

Но я понимал ее. Девчонка получила возможность оперировать. Возможность, которую у нее отобрал жестокий мужской мир. А тут — я со своим предложениям сдаться. Снова. Похоже, ей тоже нечего терять, как и мне. И это было дерьмово.

Створки лифта открылись в хирургическом отделении, и я вышел в коридор. Моль выпорхнула следом и зашелестела халатом позади.

— Мне за вами бежать?

— Можешь ползти, мне плевать.

— Господин Азизов обещал, что введет меня в курс операций сегодня!..

Я остановился так резко, что она не успела затормозить и влетела мне в грудь с широко распахнутыми глазами.

— Ты — мой ассистент. Азизову все равно, в курсе ты или нет. — Пользуясь случаем, я заглянул в ее глаза. Те оказались бледно-зелеными,выцветшими. Но я хорошо знал, что они становятся изумрудными, стоит их обладательнице расплакаться.

Моль вздохнула:

— Кто знает, может, он бы и ввел… — Она нахмурилась и отшатнулась.

— Можешь вернуться и узнать, — мстительно прорычал я. — Может и введет.

— Да в чем ваша проблема?! — вдруг вскричала она. — Проверьте меня на деле! Позвольте действовать! Вы же видели мой послужной! Я докажу, что могу с вами работать в операционной! — Только запала у нее снова не хватило надолго. Моль нервно сглотнула и понизила голос: — Я… не умею вот в этом всем разбираться! Вы, Лев Давидович, Алан Азизов… Вы будто играетесь тут… чужими судьбами.

— Правильно, — согласился я холодно. Четко она ухватила суть. Именно, что играемся. — Ты ни черта не умеешь.

Я развернулся и направился в кабинет. Моль понеслась следом.

— Сегодня у нас пересадка сердца семнадцатилетнему парню, — влетел я в двери и направился к столу. — Сердце доставят через час. А значит, что я уже опаздываю, бегая за тобой к Азизову!

— Что с сердцем пациента? — не придала она значения моим упрекам.

— Износ клапана. — Я протянул ей планшет с данными и с интересом принялся наблюдать за тем, как она читает карту.

Странная. Внешность странная. Ресницы светло-рыжие, тонкая кожа, через которую видно бьющуюся на виске венку. Она прозрачная вся. Отсюда и впечатление, что на нее больно