Анри Беккерель - Ксения Анатольевна Капустинская

Ученые собрания Парижской академии наук уже устали заслушивать сообщения о простых способах получения Х-лучей. Сенсация переставала быть сенсацией.

Казалось бы, мысль Пункаре нашла быстрое и простое подтверждение. Ведь даже дерево при гниении излучает холодный свет, светятся особые микроорганизм и насекомые. Так неужели даже эти слабые источник фосфоресценции, хотя бы в ничтожной степени, выделяет эти чудесные рентгеновские лучи, которые решительным образом изменяют все наши привычные понятия о прозрачности и непрозрачности, видимом и невидимом?

Конечно, с точки зрения современной науки такш предположения кажутся довольно нелепыми, но тогда! тогда над этим ученые могли призадуматься. Среди вся этих ученых, по своему увлеченных и знающих людей только один не переставал серьезно размышлять на! проблемой Х-лучей и фосфоресценцией. Это был Анд Беккерель. Он хорошо помнил свой знаменательный разговор с Анри! Пункаре 20 января в Академии наук. В тот день Пуанкаре демонстрировал первые рентгенограмм» Ученых уже давно связывали! узы дружбы. И до этого они не раз беседовали на научные темы. Но этот рая говор был особенным – он пробудил в Беккереле интересные мысли.

В своей беседе с Беккерелем Пуанкаре высказал идею, что источником Х-лучей были светящиеся пятна на стенке стеклянной трубки, которая принимала на себя удар катодных лучей. А если рентгеновские лучи сопровождаются фосфоресценцией, то не может ли последняя сопровождаться испусканием Х-лучей?

Эта идея взволновала Беккереля. «Действительно, -! подумал он, – ведь новое излучение может быть вызвана вибрирующим движением частил, которое дает начало фосфоресценции, и тогда…» Казалось, он боялся закончить свою мысль. Да, это была всего лишь гипотеза, которую надо было проверить экспериментально.

И Беккерель начал серию экспериментов. Он ужа знал о результатах Шарля Анри и Нивенгловского. Особенно замечательным ему показался один из опытов Ниигигловского: покрытый порошком сульфида кальция экран подвергали действию света, и он начинал фосфоресцировать. Этого излучения было вполне достаточно, чтобы отпечатать фотографические пластинки через картон и черную бумажку.

Беккерель начал с того, что повторил опыты Шарля Л три и Нивенгловского и получил те же результаты. Неужели действительно существовала зависимость между Х-лучами и фосфоресценцией?

Два научных направления, два пути исканий, которые в итоге привели к открытию новых лучей, начали сближаться. Где-то они должны были пересечься. Этот перекресток искали многие ученые, но никто из них не догадывался, насколько удивительным он окажется. Никому не могло прийти в голову, что от него потянутся в разные стороны новые пути человеческих познаний, прекрасные и заманчивые.

Близость большого открытия волнует Анрю Беккереля. И не считаясь со временем, сорокачетырехлетний член Парижской академии наук ищет связь между двумя явлениями – фосфоресценцией и испусканием Х-лучей. Так загорается первый маяк, так появляется первая логическая веха на пути открытия радиоактивности. Правда, ученого немного смущает, что силуэты фосфоресцирующих веществ на фотографической пластинке получались размытыми и неясными. Ему хочется получить более безоговорочное подтверждению гипотезы Пуанкаре.

Тот день, когда Беккерель впервые взял в руки еще влажные негативы с отпечатками фосфоресцирующих веществ, казался бесконечно долгим. Ученый просидел в лаборатории до позднего вечера. Он принимает решение провести эксперименты с солями урана, т. е. с наиболее сильно фосфоресцирующими веществами.

Почему выбор Беккереля пал именно на соли урана? Спустя семь лет в своей речи, произнесенной в Стокгольме 11 декабря 1903 года, Анри Беккерель сказал: «Среди фосфоресцирующих тел для исследования особенно подходили соли урана вследствие необычного строения, которое, по-видимому, обнаруживается гармоническим рядом полос, образующим их спектры поглощения и фосфоресценции».

О том, что некоторые соли урана превосходно фосфресцируют, знал еще Эдмонд Беккерель. Вот все они редкая коллекция минералов, гордость его отца – стола в заветном шкафу. И здесь, в этой маленькой лаборатории, свидетельнице еще нехитрых по своей методике опытов деда, а затем и отца Анри, лаборатории, спокойная и строгая обстановка которой вдохновляла уже третье поколение ученых, именно здесь было сужден! начаться целой серии экспериментов с урановыми соединениями. Нетерпение Анри Беккереля так велико, что oi хотел бы сразу приступить к опытам. Он подошел к шкафу и достал флакон с мельчайшими кристаллами, образующими прозрачную корку, – это двойной сульфат уранила и калия. Увы, этого вещества оказалось неожиданно мало для постановки серии опытов! Беккерель вспоминает, что большую часть этой соли урана он дал для экспериментов своему другу Липпману. Остается одно – ждать следующего дня.

…Февраль 1896 года радовал парижан яркими солнечными днями. Таким был и тот день, когда Беккерель с нетерпением ждал прихода посыльного из Сорбонны o Липпмана. Но кристаллы принесли только после полудня – и еще один день прошел в томительном ожидании ведь только яркое солнце могло заставить вещества сильнее фосфоресцировать.

Было еще совсем раннее утро, когда Беккерель пришел в свою лабораторию. Погода благоприятствовала! эксперименту. В темном кабинете Беккерель обернул фотопластинку Люмьера, покрытую бром-желатинной эмульсией, двойным слоем черной бумаги, и выставил! этот небольшой диапозитив на окно на целый день. Beчером, проявив пластинку, Беккерель обнаружил, что она совсем не потускнела. Следовательно, черная бумага надежно предохраняла светочувствительный слой пластинки. На другой день утром Беккерель повторил то же самое с той лишь разницей, что поверх обернутой в черную бумагу фотопластинки он поместил вырезанную из металла узорчатую фигуру, которую покрыл слоем урановой соли. Этот диапозитив он также выставил на яркий солнечный свет, а сам уехал завтракать.

Вернулся в Музей он через четыре часа, и все это время урановая соль, подвергалась действию света – срок вполне достаточный, чтобы заставить вещество шлыю фосфоресцировать. Беккерель проявил пластинку и увидел на ней отчетливый силуэт фигуры, на которой располагались кристаллы двойного сульфата уранила и калия. Да, эта пластинка не шла ни в какое сравнение с бледными, тусклыми отпечатками, полученными в опытax с сернистым цинком и кальцием.

Беккерель много раз повторял этот эксперимент – результат был тот же. И вот 24 февраля 1896 года на оседании Академии наук Беккерель объявил, что у такого фосфоресцирующего вещества, как двойной сульфат уранила и калия, выставленного на свет, наблюдается невидимое излучение, подобно рентгеновскому, проходящее через черную непрозрачную бумагу и восстанавливающее соли серебра. Если повторные опыты при-недут к таким же результатам, то справедливой окажется гишотеза Пуанкаре: фосфоресценция действительно сопровождается испусканием рентгеновских лучей. И тогда перед учеными встанет задача объяснить, почему это происходит именно так. Еще не ясна причина фосфоресценции, как и природа всепроникающих Х-лучей, чего не берется -пока объяснить даже Вильгельм Конрад Рентген. Быть может, если взглянуть на эти явления в их взаимной связи, то картина прояснится?

В последующие дни Беккерель усовершенствовал методы работы, сконструировав особые