Исторический этикет - Мария Ивановна Козьякова

девять дней, а оставшийся до истечения шести недель срок проводят сидя около своей постели на большом куске черной материи. В период траура по старшему брату в течение шести недель не выходят из комнаты, пребывание же в постели не является необходимым.

Глава III

Новое время

Абсолютизм

XVII и XVIII века – время расцвета абсолютизма. Противопоставляя всевластие государя абсолютной зависимости его подданных, абсолютизм диктует обществу правила поведения, определяет целевые установки, санкционирует моральные нормы. Для дворянства и аристократии, отделенных от прочего населения своим господствующим положением, привилегиями и сословной моралью, зависимость принимает форму безусловного подчинения нормам придворного ритуала, церемониальности, следования этикету. Этикетность пронизывает весь служебный, общественный, семейный быт этих сословий. И потому разнообразные политические формы и модели абсолютизма, специфика отдельных европейских стран не отменяет мейнстрим европейского развития, все они имеют нечто общее в сфере этикета.

Абсолютистская идеология формирует роялистскую психологию в различных слоях общества: королевская особа занимает особое положение не только по принципу знатности, богатства или власти, она выше простых смертных в силу божественного характера монархического сана. Своим девизом она имеет право начертать: «Государь – образ и подобие Божие», как это сделал Карл Евгений, герцог Вюртембергский. Льстивый эпитет «король-солнце», данный придворными Людовику XIV, адекватно отражает тот божественный статус, который, согласно абсолютистской идеологии, неотъемлемо принадлежит государю: он подобен Богу, трактуемому не в христианской, но в языческой традиции. Придворные молятся, стоя спиной к алтарю, обратившись лицом к своему монарху: «этот обычай следует понимать как своего рода субординацию: народ поклоняется государю, а государь – Богу»[19]. Показательна в этом контексте «солярная» символика Версаля. Монарх олицетворяет собой государство, его людей, богатство, культуру. Все, прямо или косвенно, принадлежит ему. Фраза, ставшая крылатой: «Государство – это я», является программным лозунгом абсолютизма.

Божественность и всевластие монарха требуют создания соответствующих форм обихода, что находит выражение в тщательной разработке придворного церемониала. Наследница бургундского двора, Испания Габсбургов все более теряет в XVII в. свое влияние. Ее закосневший ритуал не отвечает новым требованиям, и она вынуждена уступить пальму первенства Франции. Придворный этикет последней со второй половины XVII в. становится эталоном для всех королевских дворов Европы, закладывая на долгие годы «супрематию французского языка, манер, мод, удовольствий». Парадная, полная роскоши придворная жизнь в версальской резиденции представляется «колыбелью хорошего просвещенного тона». Она ассоциируется с высокими достижениями культуры и искусства: драматургией Расина и Мольера, музыкой Люлли, постройками Перро и Ардуэна-Мансара, декоративным искусством Лебрёна, парковыми ландшафтами Ленотра.

Согласно желаниям короля, высшая знать почти постоянно находилась при королевской особе и вследствие этого светская жизнь концентрировалась в XVII в. при дворе. В политическом отношении «общество двора», отмечает М. Неклюдова[20], можно считать одной из предпосылок успешного существования абсолютистского государства, поскольку соперничество между отдельными группами в высшем сословии не позволяло им контролировать королевскую власть. Все лично зависели от монарха. Авторитет, степень могущества, богатство подданного определялась не столько его собственными характеристиками, сколько близостью к монаршей персоне. Эта централизация служила своеобразной ловушкой для придворных, а этикет, делавший зримыми различия среди титулованных особ, являлся орудием маркировки. Король правил, но и сам был зависим, скован этикетом. «У короля было все, кроме удовольствий и частной жизни», – замечал Лабрюйер в «Характерах» (иллюстрация 12).

В придворном этикете проявлялся фетиш престижа, в нем выражалось место человека, его иерархически определенный ранг. Установившийся порядок поддерживается автоматически благодаря конкуренции придворных, которую монарх использует как средство управления, скрупулезно дозируя и распределяя свои милости. В своих мемуарах герцог Сен-Симон описывает разнообразные способы ранжирования, тонкой градации, когда король заменял реальные вознаграждения воображаемыми: возбуждением ревности одних, мелкими повседневными уступками другим, своей благосклонностью третьим – многочисленные прогулки, праздники и загородные поездки использовались как средство вознаграждения и наказания, судя по тому, приглашал он вас туда или нет. «Никто в этом отношении не был изобретательнее его… перед дамами король сразу же снимал шляпу, но только на большем или меньшем расстоянии; перед титулованными особами приподнимал ее на несколько секунд; с простыми дворянами, кем бы они ни были, довольствовался тем, что подносил руку к ней; при встрече с принцами крови он снимал ее»[21].

Рассчитанный до тонкостей церемониал создает упорядоченность обихода. Именно здесь рождается сам термин «этикет». Он чрезвычайно сложен: кто, где и когда занимает то или иное место, имеет те или иные права, получает те или иные преимущества? Придворный этикет – настоящая наука, в которой прекрасно разбирался король и его окружение; здесь все преисполнено глубочайшего смысла и чрезвычайной важности. Придворная аристократия придавала огромное значение любым мелочам, борясь за обладание теми или иными привилегиями. Они позволяют выделить какую-либо персону, дать ей определенное преимущество. Очень почетным считалось разрешение сидеть в присутствии высочайших особ, так называемое «право на табурет». Имевшие его дамы именовались «табуретками». Были полные и частичные «табуретки» – последним полагалось сидеть только по утрам. Кого-то из них следовало целовать, кому-то подавать руку и так до бесконечности.

Этикетность пронизывает весь служебный, общественный, семейный быт, она формирует «массовую однотипную организованность», ритуализированные и регламентированные формы поведения подданных. Это касается внешнего облика, манер, в том числе речи, походки. Постепенно изменяется речевая артикуляция – появляется декламация, риторичность, пластика приобретает менуэтную выступку, специфическую постановку корпуса, ясно различимую на картинах того времени. «Знатность обязывает» – титул, положение, социальный ранг аристократия обязана подтверждать манерой поведения, подобающей этому рангу. В соблюдении этикета необходимы были пунктуальность и тщательность, с которой просчитывался каждый шаг, выверенность жестов, владение собой, сдержанность аффектов. Жизнь при дворе, по выражению Лабрюйера, это «серьезная и печальная игра», она никогда не была мирной, а временами даже опасной; интриги, аферы, соперничество оттачивают у придворных искусство наблюдения за людьми, внимание, диктуют стратегию и тактику обхождения, общения.

Чинное, размеренное течение придворной жизни, подобное пьесе классицизма, прерывается суматошным безумием праздников, когда, не считаясь с расходами, спешат поразить, блеснуть, ослепить. Кавалеры и дамы сражаются из-за портных и модисток, парикмахеров и прочих мастеров. Их переманивают деньгами, силой увозят друг у друга. Роскошны празднества Версаля. «В большой галерее Версальского дворца зажгли тысячи огней. Они отражались в зеркалах, покрывавших стены, в бриллиантах кавалеров и дам. Было светлее, чем днем. Было точно во сне, точно в заколдованном царстве. Блистали красота и величие», – описывал в восхищенных выражениях праздник посол Венеции.

Формируется верноподданническая психология. Королевский двор и царственная особа становятся регулятивным центром, мерилом всех ценностей – обычай воспринимать все, что относится к королевской семье, с особым благоговением, надолго переживет абсолютизм, превратится в стойкую традицию. Монарх окружен аристократической элитой. Хотя от