Перекрёстки Эгредеума - Эмпирика Аттонита

потомков Ландамара на севере Галахии! В племени Фа… Фомила, кажется. Не знаешь такого часом? Но слушай, слушай: это ещё цветочки. Фраги́лий — тот Эгидиум — собирается во всеуслышание заявить, что королевская династия Аграни́са с большинством знатных семей в придачу — и есть потомки галахийских переселенцев! То ж твои Отступники!

Аэндара училась в Агранисском университете — в самой столице. Там нет места легендам и сказкам — только строго выверенные факты и скучные логические закономерности. Поэтому она и сбежала.

— Решила посетить историческую родину, — невесело усмехнулась она.

Теперь пришла очередь Эйкундайо удивляться.

Оказалось, что на острове Агранис, близ самого сердца Королевства, тоже живут аюгави. В тростниковых домиках на столбах посреди зыбких топей, что простираются к юго-западу от столицы вдоль побережья. А некоторые и вовсе давно перебрались в город. Но коренные златовласые агранисцы смотрят на них свысока.

— Ты не представляешь, какие это высокомерные зануды! Особенно в университете. Строят из себя всезнающих мудрецов, а на деле — пустая говорильня.

Только при нынешнем короле болотным жителям был открыт туда доступ. До этого дальше кухонь да мастерских их не пускали, держали как бесправную прислугу. А теперь добровольцам-аюгави даже позволено собирать военные отряды и участвовать в учениях феосса́ров — королевских воинов.

Ведь они мастерски стреляют из луков. Хорошие охотники и разведчики. К тому же среди них есть искусные знахари, целители и алхимики — один даже открыл лавку в нижних кварталах города.

Большую часть времени аюгави охотятся или собирают травы, ягоды и другие ингредиенты для разнообразных зелий, которые продают в столице. Они живут весьма замкнуто, но, встретив чужаков, всегда готовы им помочь: провести заплутавших через болота, сопроводить праздных, но щедро сорящих деньгами вельмож на охоте или облегчить страдания поражённых недугами с помощью местных настоек и отваров.

— В отличие от уфтабийцев, — с досадой отметила Аэндара.

Это настоящие дикари. Хотя и беззлобные, они гораздо более замкнуты и насторожены, суеверны и в целом совершенно бестолковы.

Они не стоят домов — живут прямо в трясине, целыми днями барахтаясь в студенистой жиже, собирают тленогрибы и охотятся на зыбкопрыгов — маленьких животных с холодной зелёной кожей и длинными лапками, чьё жёсткое мясо едят сырым.

— Зыбкопрыгов, кстати, ты тоже поел, — неожиданно рассмеялась аюгави. — Жареных только.

Эйкундайо едва не затошнило, и он невольно сглотнул.

Аэндара не обратила внимания и продолжала рассказ, постепенно становясь всё мрачнее. Ещё уфтабийцы без меры употребляют пыльцу жёлтой ряски, которая агранисцами используется в качестве сильнейшего обезболивающего средства, и впадают от неё в бессмысленное неистовство: нелепо скачут и корчатся с беззвучным смехом, по-видимому, испытывая обильные галлюцинации.

— Мы стали совсем как учёные горожане. Ни веры, ни обычаев. Забыли, откуда пришли и кто наши предки. Не понимаем собственных преданий. Считаем их детскими сказками. Я надеялась найти на Уфтаби утраченные корни, что ли. Думала, тут мне сразу всё объяснят: и про нереи, и про Первый Океан, и про Суапнила. Надо было плыть на Галахию, — попыталась пошутить она, но глаза её были печальны.

До встречи с Эйкундайо Аэндара провела на острове всего несколько дней, но этого вполне хватило для неутешительных выводов: уфтабийцы — безнадёжно вырождающееся племя. Они не приняли девушку и даже не стали с ней разговаривать. Хотя и не прогнали. Им, казалось, было всё равно. Наблюдая за молодыми аюгави, Аэндара с прискорбием обнаружила, что общаются они в основном с помощью невнятных вскриков и завываний, а некоторые обходятся только вычурными жестами, пуча глаза и высовывая язык. Только жуткая костлявая старуха как-то крикнула издалека, что Суапнил давно мёртв, а мир — сплошное болото, где царит слепая и бессмысленная воля, заставляющая всё живое корчиться в безумной пляске. Что Дом Хюглир пуст, а ключи пропали, и тени мертвецов выходят из гробниц, когда дальние солнца вспыхивают на небе. Когда же Аэндара хотела расспросить её, та нырнула в топь и больше не показывалась.

Девушка вздохнула и замолчала, устремив взгляд за спину спутника, туда, где болотный остров уже скрылся в зеленоватой дымке. Эйкундайо продолжал грести, и лишь тихий плеск нарушал воцарившееся безрадостное безмолвие.

— Суапнил Нерьянирай — это Водный Дух Первого Океана, — сказал, наконец, галахиец. — Он не умер, а только спит. Спит беспробудным сном, в котором сплетаются судьбы мира. Он наставляет нас через шаманов.

Но Аэндара ничего не ответила.

— Что ты знаешь о нуарах? — спросил юноша, чтобы отвлечь загрустившую спутницу. — Зачем эти паучьи татуировки?

Аюгави пожала плечами.

— Нам рассказывали, что жители Джаобы верят в примитивную магию. Например, не делают различий между предметом и его изображением. Они поклоняются священным паукам. Считают их воплощениями Хюглир — Прядильщиц мироздания.

Эйкундайо недоверчиво хмыкнул.

— На Галахии тоже делают татуировки, но только взрослым.

— И что значит твоя?

— Вода. Первооснова. Всё — из воды. Принимай любую форму, но оставайся собой.

— Интересно. А вот рат-уббиа́нцы верят, что всё из огня. Из Первого Звёздного Пламени Радош высек сноп искр и придал ему форму мира, но в сущности всё, что нас окружает — только тлеющие искры вселенского костра. И солнца, и звёзды, и жизнь — лишь мгновения, крохотные вспышки, гаснущие и вновь падающие в огонь.

Эйкундайо снова едва не выронил вёсла — теперь от изумления.

— Давай я тебя сменю, — смеясь, предложила девушка и, осторожно передав спутнику беспробудный свёрток, заняла место гребца.

— У нуаров ещё интереснее, — увлечённо продолжала она. — Они верят, что полотно бытия соткали пауки, но при этом считают, что видимый мир рождён взглядом слепца, скользящим по изменчивым формам, что застыли в его памяти с тех давних пор, когда тот был зрячим.

* * *

Обогнув крохотный остров с запада, они причалили к солнечному берегу сонной Апсары, когда красная полоса на востоке ознаменовала появление часовой луны. Для Эйкундайо начиналась ночь, остальной мир готовился к пробуждению.

— Пойдём искать сердобольных рыбаков, — беспечно бросила Аэндара, — а то искра нашего друга совсем потухнет.

Эйкундайо потянулся к дорожной сумке, но спутница махнула рукой:

— Брось в лодке. Всё равно скоро вернёмся.

Только сияющий меч так и остался у неё на поясе, да за спиною — неразлучная лютня.

Огромное ярко-оранжевое солнце на безоблачном розоватом небе едва касалось воды. Лёгкий ветерок дул в спину, но всё равно было жарковато. Сняв обувь, они шли на восток, навстречу луне, по самой кромке песчаного берега, и тёплые волны с тихим шелестом касались их ног. Удивительная тишина — только мерное дыхание океана да крики птиц в вышине.

— А хорошо здесь, да? — вздохнула Аэндара.

— Да, — эхом отозвался юноша.