Обольститель - Виктория Холт

— Все закончилось, Георг. Гросвенор получил свое.

— Да. И за чей счет?

— Ты был для меня замечательным королем и братом. Король хмыкнул.

— Я много думал о тебе. Тебе повезло, Георг. Октавий — твой тринадцатый ребенок. Скоро королева подарит тебе нового малыша. Ты — счастливчик, Георг.

— Хм,— произнес король; он подумал о молодом Георге. Что он сейчас замышляет? Скоро ему исполнится восемнадцать. Когда это произойдет, придется что-то сделать. Дать ему некоторую свободу. Хотя уже сейчас Георг способен вытворять такое... И все же слава Богу, что у него плодовитая жена — хоть у нее и нет ресниц длиною в ярд.

— Мне обидно, Георг, что я не могу общаться с моими племянниками и племянницами. Я бы отдал многое за право навещать их.

О нет, подумал король, ты не будешь портить моих детей.

— Я проведу тебя к королеве,— сказал Георг.— Я не вижу причин, мешающих тебе засвидетельствовать твое почтение ей.

Камберленд сделал вид, будто вытирает слезу. Он и не рассчитывал на такой успех. Он знал, что старый Георг весьма сентиментален. Он сказал об этом Фоксу. Примирение не происходило только потому, что он не старался добиться его.

— Георг, я был бы счастлив...

— Иди сюда,— сказал король.

Шарлотта сидела за вышиванием; возле королевы находилась табакерка; несколько фрейлин работали рядом с Шарлоттой. Она, похоже, удивилась, увидев шурина. По знаку короля она отпустила своих женщин.

Камберленд приблизился к Шарлотте и поцеловал ее руки.

— Сегодня у меня очень счастливый день, Ваше Величество,— сказал он.

— Мой брат пришел ко мне, и поэтому я привел его к тебе,— объяснил король.

Он вновь заметил, как некрасива его супруга. Георг слышал, что жена брата была одной из красивейших женщин страны. Шарлотта особенно плохо выглядела во время ее беременностей, а в таком положении ее видели почти постоянно!

Он поступает дурно, критикуя жену за исполнение ее обязанности. Он должен быть благодарен ей. Возможно, у Камберленда красивая жена, но у него нет тринадцати детей, и он не ждет четырнадцатого.

— Я постоянно слышу о принце Уэльском,— сказал Камберленд.

Конечно, ему не следовало приходить. Герцог должен был прислать письмо, убедиться в том, что король готов принять его. Георг расхаживал взад и вперед по комнате. Он думал о леди Гросвенор и письмах, которые Камберленд писал ей. Нет, он не примет брата. Камберленд вел разгульную жизнь. Король также не хотел видеть его супругу.

Печально, конечно, что в семье раздоры, но еще огорчительней то, что ее члены ведут себя так постыдно, как Генрих. Георг вспомнил о своей матери, которая вместе со своим любовником лордом Бьютом подавляла его волю, пока он не вырвался на свободу. Однако она любила его; Георг был уверен в этом. Она мужественно умерла, скрывая ужасную боль, вызванную раком горла.

«Прости своих братьев, Георг, —с казала она.— Избегай по возможности семейных ссор. Твой отец и его отец... Твой дед и его... Ссоры, ссоры, ссоры... Отец против сына. Это приносило вред семье и монархии».

Тем не менее он отказывался принимать Камберленда, хотя и принимал Глочестера — без супруги.

Внезапно Георг произнес:

— Хорошо. Хорошо. Скажите герцогу, что я встречусь с ним. Камберленд предстал перед королем отчасти смущенным, отчасти раздраженным. Он должен стыдиться тех отвратительных писем к леди Гросвенор...— подумал король. И того, что мне пришлось выплатить мужу этой женщины компенсацию в размере тринадцати тысяч фунтов. А теперь у него эта женщина с потрясающими ресницами. Только глупец выбирает жену, глядя на ресницы.

— Ну,— произнес король,—значит, ты явился в Кью. И что?

— Да, Георг. Я подумал, что мы должны положить конец этой ссоре.

Он назвал его Георгом, словно брат монарха не является его подданным. Словно он вправе самостоятельно решать вопрос этикета.

— Я сказал, что не хочу принимать тебя при дворе, и не шутил при этом. Ты это понимаешь?

— При дворе — да. Я это понимаю. Я оказался замешанным в скандале, но ведь я — твой брат, Георг.

— Хм,— произнес король.— Об этом факте можно только сожалеть.

Камберленд напустил на себя обиженный вид, и король тотчас пожалел о своих словах.

— Ты вел себя постыдно,— резко сказал король.

— Да, конечно. Но это уже в прошлом.

— Ты женился, не спросив моего мнения на сей счет. И те письма.

Глаза королевы испуганно сверкнули. Что еще натворил Георг? Не произошел ли новый скандал?

Камберленд заметил испуг королевской четы и обрадовался

— Люди любят его. Он так красив. Вот что я слышу. Королева перевела дыхание.

— Он — очень красивый юноша.

— И образованный.

— Он всегда много читал. Он свободно говорит на нескольких языках.

— Я слышал, и на немецком тоже. Все наши предки свободно говорили на немецком, но Георг прекрасно владеет также, французским, итальянским и английским. Говорят, он получил классическое образование.

Камберленд поднял глаза к потолку.

— Как нам удалось произвести на свет такого гения, Георг? — сказала королева.

У нее был довольный вид. Она всегда охотно обсуждала достоинства принца.

— Он ведет себя безрассудно,— пробормотал король.

— Эту черту он унаследовал не от отца... и не от матери. Все дело в его молодости, Георг.

— Значит, чем быстрее он станет взрослым, тем лучше, да?

— Я с нетерпением жду, когда меня представят ему. Король упрямо сжал губы.

— Ты не должен общаться с моими детьми,— сказал он.

— Но...

— Я ясно выразился, да? Ты не должен встречаться с детьми.

Камберленд погрустнел, смутился. Но король повторил:

— Я сказал — ты не должен встречаться с моими детьми. Ты меня понял?

Камберленд вспомнил, каким упрямым старым ослом был Георг. Переубедить его было невозможно. В его манере говорить ощущалась непреклонность. Поэтому герцогу осталось только покинуть короля и сообщить господину Фоксу о том, что он удостоился аудиенции, но мало продвинулся вперед.

Принц сильно привязался к своим сестрам; не проходило и дня, чтобы он не навестил их.

— Приятно знать, — сказала королева,—что они так дружны.

Даже король заявил, что он радуется тому, что Георг наконец осознал свой долг.

Если бы они заметили увлеченность принца фрейлиной своей сестры, их удовлетворение уменьшилось бы; но Мэри Гамильтон отличалась от Хэрриот Вернон.

Она заявила принцу следующее:

— Какие бы чувства я ни испытывала, я не должна совершать ничего такого, что способно запятнать мою честь, Ваше Высочество.