Закат эпохи. Тёмный охотник - Антон Лисицын

Новое видение, но какое-то странное, размытое, словно припорошенное пеплом.

Охотник сидит в таверне, заняв угловой стол. Таверна битком забита, но к нему никто не подсаживается.

«Все-таки странные создания люди. Когда им нужна помощь, то ты для них и брат и сват. А если нет, то ты чудовище, проклятый, тебя бы поднять на вилы, отправить на костер. И, несмотря на все это, мы все равно их защищаем».

Допив свое пиво, он собирается уходить, но хватается за голову и прокусывает губу, чтобы не застонать от боли. Такое чувство, что череп зажали в тиски и медленно сдавливают. Что это такое?

«Кто-то из ордена пытается связаться, но откуда такая боль?»

Через несколько минут связь устанавливается.

«Общая тре… на Цита… напал… все… охо… общи… сб…»

Несмотря на нечеткость сообщения и общую слабость, охотник подскакивает к трактирщику:

– Лучшего коня! Быстро! Плачу золотом!

Запрыгивает в седло, и конь срывается в галоп. Дни сливаются в одно сплошное пятно, лошади одна за другой падают, загнанные, а охотник несется вперед.

– Не успел, не успел! – его первые слова, когда он подъезжает к разрушенным стенам Цитадели. Везде лежат горы тел, но на центральной башне все так же гордо реет стяг ордена. Большая часть братства погибла здесь, но каждый из них забрал с собой по паре десятков врагов. Нежить, големы, люди. Зайдя в центральную башню, он видит, судя по всему, магистра ордена, обращенного в камень, но не выпустившего меч из рук.

Охотник падает на колени и хрипит:

– Я отомщу, чего бы мне это ни стоило, я отомщу.

На этом моменте воспоминания обрываются, и я прихожу в себя.

Возможно, и не я, трудно сказать. Я пережил все, что пережил охотник, я – это он, он – это я. Перстень охотника нагревается и обжигает палец.

Вспоминаются строки из какой-то книги:

Я ненавижу подземелий тишинуИ слякоть вечную под лунными лучами,Безликий ветер шелестит ночамиО том, как я судьбу свою кляну.

Я в этом теле, словно в каменном плену,И вслед за Данте шествую кругами…Верните мне одно – мою Луну!И чуть шершавого асфальта под ногами[1]…

Мы стали одним человеком… Аз есмь, твари, аз есмь!

Рассвет вступает в свои права. Лес окрашивается золотистым сиянием. В низинах клубится серый туман. Начинают гомонить птицы.

Рассвет моей новой жизни. Смысл правильный, но как пафосно звучит. Интересно, сколько я был в отключке – ночь или сутки? Ох, голова раскалывается, состояние как с похмелья, причем жуткого. Но в принципе это не так уж и важно, и не такое со мной бывало.

Жаль охотника, и мне ничто человеческое не чуждо, несмотря на весь мой цинизм, хорошим он был… человеком, наверно.

Хотя что является определением человека? Две руки, две ноги и голова? Сомнительно. Перефразируя героя старого мультика: но я жив, и это плюс. И все же назвать такого разумного другом – это честь, а то, что я фактически стал его наследником, – честь вдвойне. Не имеет значения, кем он был, я должен отомстить. Хотя бы потому, что это важно и для меня, за орден, за братьев… Клянусь Тьмой, я отомщу! А уж потом буду решать, как вернуться домой.

А сейчас позавтракаю остатками кабанчика и начну тренироваться, ибо чтобы отомстить – сначала нужно выжить.

День тренировок дает весьма неплохие результаты. «Мерцание» получается, но несколько медленно, стандартные заклинания тоже работают, как положено. А вот мечевая техника несколько непривычна: связки состоят в основном из рубящих ударов, ритм движений рваный. Также присутствуют элементы рукопашного боя. Причем, насколько хватает моих знаний, стиль ориентирован на противостояние одного против многих. Все-таки оказывается, что мышечная память существует. Иначе как объяснить, быстрое освоение незнакомого стиля? А то, что удары рубящие, неудивительно – нежить колоть бессмысленно, кровью она не истечет.

Хотя думаю, что тут дело не только в пресловутой мышечной памяти. И дома увлекался историческим фехтованием, причем не по новым, гуманным, правилам.

Всякое бывало на тренировках: вывихи, трещины в костях, выбитые зубы… Так что эти знания и навыки закреплялись потом и кровью. Вот поэтому и желающих заниматься по старым правилам немного – мало того, что хорошее снаряжение стоит не рубль двадцать, так и медицина в нашей стране бесплатна лишь на бумаге.

Малые Гнилушки, а точнее, их староста меня очень заинтересовал, так что ему придется ответить на пару-тройку моих вопросов. И свидетелей этого разговора не должно быть, а значит, попасть в деревню надо ночью. В путь…

Еще одна ночевка в лесу, и я буду на месте.

За пару часов до рассвета выхожу к деревне. Волчий час. Хм, с одной стороны, хорошо, а с другой – не очень. Скоро все начнут просыпаться, а я даже не знаю, где этот Гнил живет. А если… Рискованно, но может получиться.

«Мерцание» – и я балансирую на ограде, еще одно – и стою возле нее, но уже с внутренней стороны. А теперь в таверну. Плечом надавливаю на дверь, постепенно усиливаю нажим – и вуаля, с тихим скрипом она открывается. Так, на втором этаже комнаты для приезжих, значит, скорее всего, трактирщик обитает где-то на первом. Пара минут поисков – и комната найдена. Вся «роскошь» небольшой комнатушки освещается одной свечой, стоящей на столе. Спит боров. Ну ничего, после моего визита спокойно спать он не сможет – кошмары мучить будут долго. Зажимаю ему рот рукой, и это недоразумение просыпается.

– Мм…

Действительно, с зажатым ртом особо не поговоришь, для страховки прижимаю кинжал к горлу.

– Не шумишь и отвечаешь на мои вопросы, честно отвечаешь, и с тобой ничего не случится, – отрывисто говорю ему, – а иначе… Моргни, если понял меня.

Моргает, какой понятливый. А зрачки-то расширены, боится.

– Пом…

Крикнуть он не успевает, удар под дых утяжеленной перчаткой – весьма достойный аргумент.

– Без шуток, – слегка надавливаю кинжалом ему на горло, – еще одна такая попытка, и ты труп.

Судя по внешнему виду, он все понял правильно.

– Первый вопрос: где живет староста? – приблизив свое лицо к его, негромко говорю я. – И второй: ты знал, зачем меня отправили к старой башне?

– Через два дома от моего трактира, а в башню… – Хм, а глазки-то забегали.

– Правду, быстро. – И плотоядно улыбаюсь ему.

– Мы с Гнилом договорились с тем магом из башни, – дрожащим голосом отвечает трактирщик, – мы ему людей, а он нам золото.

Ха, подействовало. Может, почаще улыбаться? Все ясно, фактически работорговля.