Повесть о Предславе - Олег Игоревич Яковлев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Лекаря вборзе! – крикнул Александр и стал наскоро отдавать распоряжения: – Поликарп, на полуденной стене людей поставь! Ворота крепко-накрепко на запор! Путша, на северную стену ступай! Глядите окрест! А я в сторожу, к Белгороду, коней самых быстрых возьму!
– Стоит ли, воевода, так тебе рисковать? – осторожно заметил бывший тут же Фёдор Ивещей. – Сказано ведь: в силе тяжкой печенеги идут. Нарвёшься на них, так и голову потерять недолго.
– У страха, Фёдор, глаза велики. Тако говорят. – Воевода молодцевато тряхнул пепельными кудрями. – Хочу сведать, правда ли, что велика рать вражья. Может, в чистом поле с ими сойдёмся да отгоним.
– Володарь, воевода, не тот человек, чтоб попусту кулаками махать, – качая головой, возразил старый Поликарп. – Учуял он добычу. Проведал, что князь со дружиною на болгар ушёл.
– Верно выбрал час, когда напасть. Ведомы сего переметчика волчьи повадки, – добавил кто-то из отроков за столом.
– А всё ж надобно поначалу разведать. Киев осаде подвергать не хочу. И трусливо за градскими стенами отсиживаться, чтоб смеялись потом надо мною, – нет, не будет такого! – Александр решительно поднялся из-за стола и поправил висящий на поясе тяжёлый меч. – Как я сказал, тако и содеем!
Гридница вмиг опустела, только явившийся по зову воеводы лекарь с двумя слугами принялся осторожно разоболочать теряющего сознание, стонущего от боли раненого гонца.
…Предславе не сиделось дома, тайком от Алёны и Ферапонта она со Златогоркой снова взобралась на стену у Лядских ворот.
Внизу клубилась густая пыль, но здесь, на высоте, воздух был прозрачен и прохладен, дышалось легко и вид открывался на многие вёрсты. Выглядывая из-за зубцов стены, девочки всматривались в даль. Вот шлях, по которому уходил в поход на болгар князь Владимир, вот Халепье видно далеко на юге, а дальше, ниже по Днепру, едва различимы дубовые стены хорошо укреплённого Витичева. Там – брод, переправа, оттуда обычно приходят на Русскую землю непрошеные гости.
Предслава углядела, как отряд в пятьдесят всадников во главе с Александром выехал из ворот внизу и скрылся в густых клубах пыли, как взметнулась со стены вверх с гиканьем стая ворон, как спешили с Подола под защиту стен жители киевских предместий, кто пеший, кто на обозах. Город наполнялся многоголосьем, шумом, суетой. Стоя на коленках, княжна жадно всматривалась в происходящее. Златогорка, обхватив её рукой за плечи, сидела рядом, замерев, словно боясь шелохнуться. Девочки ещё плохо представляли себе, что это за печенеги такие и каковы бывают сечи с ними. От Алёны Предслава немного узнала о Володаре. Это был, по словам мамки, сын одного из побеждённых Владимиром племенных князей, родом, кажется, с Волыни. В Киеве юного сироту вместе с младшим братом приняли, как родного, обласкали, взяли на службу. Но, видно, не забыл Володарь прежних обид, пошёл против князя Владимира, бежал из Киева к печенегам и сговаривает их теперь захватить и сжечь стольный град. В воображении маленькой Предславы Володарь представлялся каким-то злым старым демоном, Кощеем седобородым, пьющим кровь невинных детей. Становилось страшно, но страх пересиливало любопытство, оно-то и гнало её на заборол крепостной стены, заставляло втайне от мамки и челядинок карабкаться вверх по ступенькам в сопровождении верной подруги.
То ли солнце внезапно блеснуло в глаза, то ли что иное, но Предслава вздрогнула и едва не вскрикнула от испуга. Затем она разглядела: над сторожевой башней Халепья запылал огонь.
– Гляди! – высвободившись из объятий подруги, крикнула она Майе. – Огнь!
– Где?! – тотчас оживилась Златогорка. – Ага, вижу! Надоть ратников подымать вборзе!
Она засуетилась, побежала по заборолу, крикнула:
– Дяденька Поликарп! В Халепье огонь зажгли! Знак подают! Беда тамо!
Предславу кто-то больно ухватил за руку. Обернувшись, она увидела злое колючее лицо Ивещея.
– Опять тут! Выпорю-от! – прорычал боярин. – Вот упрямая девчонка!
Он поволок княжну вниз по лестнице.
– Не смела чтоб боле на стену лазить! Печенеги под городом, стрелы метать почнут, арканы, сулицы![95] Что я потом твоему отцу скажу?! Велено тебя беречь! Запру тя в бабинце! Под замком отныне посидишь, с мамкою своею! А с Майей, подружкой твоей разлюбезной, разберусь я после!
Отведя девочку в терем, Ивещей грубо втолкнул её в бабинец и зло обругал рослую челядинку:
– Очей чтоб не спущала со княжон! Худо иначе будет!
…Александр Попович воротился в Киев вечером, в ярком свете розовой зари. Лишь около половины отряда ратников сопровождала его в город.
– Печенеги в силе великой. Белгород обступили, Халепье штурмом взяли, одни головёшки после себя оставили! – рассказывал он ночью в гриднице боярам. – Сам я едва отбился, схлестнулись под Берестовом, на возвратном пути. Полсторожи потерял. В обчем, Киев надобно боронить, иного нет. В чистом поле нам не выстоять, – заключил он, внимательно всматриваясь в лица собеседников.
Ражий толстомордый боярин Синиша Борич испуганно тупил взор и тяжко вздыхал, старый Коницар сокрушённо цокал языком, Фёдор Ивещей злобно покусывал вислый ус. Лица большинства других выражали беспокойство и страх.
«Да, на ентих не положишься! Токмо за шкуру свою боятся да за земли, за холопов своих, за добытки. Помани перстом, дак, верно, и к Володарю переметнутся тотчас, – думал молодой воевода, едва скрывая презрение. – Зря князь Владимир всех лучших, хоробрых и опытных, в болгары увёл. Хотя что князя хулить! Своею главою думать надоть!»
– Ступайте и каждый отроков и холопов своих оборужайте! Не ровён час, подступят поганые ко стенам киевским! – приказал он, хмуро сведя брови.
Бояре нехотя вставали с лавок и один за другим скрывались в дверях палаты. Александр, застыв у забранного слюдой окна, всё думал, как быть. Мысли на ум приходили неожиданные и смелые.
Глава 7
Наутро в городе поднялась суматоха. Проснувшаяся Предслава долго не могла понять, в чём дело. Наконец прибежала Алёна и пояснила ей: печенеги обступили Киев.
На душе у девочки стало как-то жутковато.
«А вдруг ворвутся они, всех нас убьют!» – с ужасом думала Предслава и невольно прижималась к мамке, которая хоть и пыталась, но не могла успокоить воспитанницу.
Княжон пригласили на завтрак, они сидели вместе с великой княгиней Анной, сестрой ромейских базилевсов, в палате на гульбище. Маленькая дочь Анны Прямислава расхныкалась, строгая мать цыкнула на неё и велела челядинкам вывести плаксу из-за стола. Зато рябая Мстислава, казалось, вовсе не обращала внимания на царящий вокруг тревожный гомон. Она с довольным видом уплетала кашу сорочинского пшена[96] и искоса с насмешкой поглядывала на хмурую Предславу. Возле неё угрюмо ковырял ложкой в миске с едой тщедушный Ярослав
