Древности Константинополя - Никодим Павлович Кондаков

наверное будущий сотник Лонгин, раскаявшийся в своей жестокости при распятии Христа. И много таких, наивно переданных, но освященных высокою мыслью подробностей рисует нам детство Христа, изображенное здесь в мозаиках или в иллюстрациях рукописей. Так мало мы знаем византийское искусство, когда считаем его исключительным выражением деревянной церемониальности и бессодержательной помпы! Как раз наоборот: именно в самое неблагоприятное, позднее время в этом искусстве господствует какая-то болезненная сентиментальность, и оно не довольствуется даже Евангелием, когда дело идёт об идее, его питающей и выраженной Христом в призыве нищих духом, кротких, плачущих и гонимых за правду. Лёгкий, светлый тон мозаик внешнего нартекса близок к фресковой живописи и придаёт им особый характер. Напротив, тон мозаик внутреннего нартекса – сочный и густой, с преобладанием лиловых колеров, пурпурных одежд и синего или золотого фона. Лиственные орнаменты лучшего византийского стиля окаймляют десятки сцен, в которых роскошная обстановка гармонирует с импозантностью общего впечатления. Здесь рассказана жизнь Девы, а в куполах колоссальные образа пророков, Её предвозвестивших, и мудрецов, о Ней гадавших, служат торжественной обстановкой Марии, этому прообразу Церкви, утверждённой на земле. Большие мозаические изображения Иисуса Христа с предстоящею Мариею и апостолов Петра и Павла находятся по сторонам входных дверей, над которыми перед Спасителем изображен и сам патриций Феодор Метохит, в зелёном шелковом опашне и шелковом же тюрбане. Кроме обезображенных изображений Христа и Богородицы, в главной церкви сохранилась только облицовка стен из дорогих мраморов.

Рис. 16. Мечеть Кахрие-Джами. Мозаика внутреннего притвора. Ап. Петр

Рис. 16. Мечеть Кахрие-Джами. Мозаика внутреннего притвора. Ап. Павел

Скульптурные же изображения, хотя с отбитыми ликами, сохранились и в южном пределе. Но там же все стены, своды и куполы были украшены некогда фресками, от которых остались лишь несколько больших фигур, части сцен и роспись куполов. Между тем в этих фресках столь же много любопытного и, что главное, кто видел ранние фрески джиотовской школы во Флоренции, в Ассизи, тот не может не быть поражён их сходством. Это один из крупных фактов, доказывающей связь ранней итальянской живописи с Византией.

Из мечети Кахрие стоит сделать особую экскурсию для осмотра того северного урочища Стамбула, которое играло главную роль в позднейшую эпоху Византии, под именем Влахерн. Идя от мечети по улице, идущей под стенами, вы скоро приходите к месту, где в стене имеется проём. Теперь брешь заделана невысоким забором, чтобы оградить христианское кладбище, расположенное по ту сторону стены. Но, очевидно, забор сделан очень недавно, и на постройку его взят мусор, тут же лежащий; существует же , между тем, эта брешь с 29 мая 1453 года. Здесь каждый фут стен представляет собою исторические воспоминания. Выйдем вновь из Адрианапольских ворот и пойдём к этому месту. Стены образуют здесь вдающийся внутрь города угол; его поле занято христианским кладбищем, носящим имя «Поля суда и трибунала». Угол образовался потому, что Феодосиева стена шла отсюда, круто поворачивая к Золотому Рогу и минуя квартал Влахерн, оставшийся вне стен. Чтобы оградить затем и этот квартал, Ираклий повел вновь под прямым углом стены и обвёл ими весь Влахерн до Рога. Когда идёшь через кладбище к стенам, переходишь полузасыпавшийся неглубокий ров; затем, подойдя к бреши, видишь около последней башни заделанную калитку – знаменитые Керко-порта или Ксилокерк. Вслед за брешью – большая башня, уже связанная с развалинами большого дворца, вошедшего в систему укреплений и носящего покуда имя Гебдомона – по-турецки Текфур-Серай; развалины эти выдаются снаружи большими открытыми аркадами, висящими над стеною. Далее стена, повернувшись к вам стеной, уходит влево, и в конце её глаголя- вновь малые ворота, древняя калитка Калинника; ещё четыре башни, и следуют ворота Эгри-Капу, бывшие ворота Харсия. Пока мы стоим перед стенами, припомним, что здесь и когда происходило.

Стена между Эгри-Капу и Гебдомоном была слабейшей частью укреплений, главным образом по положению, а частью и потому, что когда эта стена здесь прошла, то не было ни рва, ни второй внутренней стены и перивола или цвингера между ними. Император Константин Палеолог просил поэтому венецианского капитана Диего провести здесь наскоро ров, и небольшой кусок его был сделан перед Пасхою 1453 года. Когда 23-марта началась знаменитая последняя осада, то против этой власти стен и её гарнизона действовали как центр армии Магомета, расположившейся на холме Мальтепе, так и левое крыло её – румелийские отряды. Греческий гарнизон укреплений в этом месте состоял из греков и венецианцев; между начальствующими был один сапёр немец, так как здесь предполагалось минная работа. Кроме турецких батарей на холмах, три большие пушки поставлены были против Текфур-Серая, метавшие камни весом до 500 фунтов. 12 мая, в полночь, турки, громадным отрядом в 50.000 человек, сделали приступ именно на эту часть, но были отбиты. Неудача заставила их прибегнуть к минной галлерее, и она прошла уже под воротами Харсия, когда была открыта, балки в ней зажжены, а турецкие минёры погибли, задушенные землёй или дымом. Тогда 18 мая, с рассветом, защитники увидали с ужасом перед теми же воротами возведённый за одну ночь деревянный бастион, обшитый кожами и наполненный до половины землёю; крытый ход соединял этот бастион с главной квартирой. Действия этого бастиона были губительны. Ночью сам император явился сюда, с верным помощником своим Джустиниани, исправлять повреждения. Главным же успехом было сожжение бастиона греческим огнем, чему долго не хотел верить на следующее утро султан. Эта удача подняла присутствие духа у греков и их союзников, как ни были они теперь сдавлены железным кольцом в городе со всех сторон, и смутила турок, приостановившихся в своём наступлении. Следующие дни шла по-прежнему и там же минная работа: падали и стены с башнями от выстрелов батарей. Каждый день открывали под воротами Харсия новые мины и уничтожали их; последняя, по-видимому, была открыта 25 мая. Шли слухи о скором прибытии венецианского флота и о вторжении венгерского войска во владении султана.

Тогда-то был решён султаном окончательный приступ, а со стороны греков – вылазка через заложенную в то время деревянную калитку Ксилокерк. В ночь на 29-го мая император, в сопровождении своего секретаря и историка Францеса, объехал на коне все стены; у ворот Харсия или Калигария (как они иначе назывались) слезли они с лошадей и взошли на башню; оттуда ясно слышны были перед стеною шаги и голоса; оказалось, что турки за ночь снесли в ров все орудия штурма. Приступ начался, едва забрезжило, тремя громадными колоннами