Исповедь влюбленного в жизнь - Пеле

Так что благодаря тому вратарю Биле и небольшой шутке одноклассника я стал Пеле. Теперь это имя знают по всему миру, и я уже не имею ничего против него.

До того, как ко мне привязалось прозвище «Пеле», меня еще называли сыном Дондиньо. Сперва я очень этим гордился – я был отпрыском звезды местного клуба. И это означало, что за мной также закреплялась репутация хорошего футболиста. Куда бы я ни пошел, я слышал: «Гляди, сын Дондиньо». Часто молодежные клубы хотели, чтобы я играл за них в соревнованиях и иногда даже спрашивали разрешения у папы. Некоторые из них давали сэндвич за участие, а другие и этого не могли себе позволить. Обычно я выбирал команду, прислушиваясь к тому, что говорит мне мой желудок.

Но у этой репутации также были и недостатки. Мы много играли на улицах и иногда от этого страдала сохранность окон. Разумеется, когда это происходило, то все пытались смыться с места преступления. Обычно это заканчивалось тем, что разъяренные взрослые стучали в нашу дверь и говорили моим родителям: «Ваш сын только что разбил мое окно!»

Даже если мама или папа пытались отнекиваться, соседи отвечали: «Это ваш сын в футбол играет, его все знают в округе!».

Часто, даже если на самом деле я был не виновен, маме приходилось платить, ради чего она за копейки стирала и гладила белье. Некоторое время во всех проблемах района обвиняли сына Дондиньо.

Мне было девять лет, когда в 1950 году в Бразилии проходил Чемпионат мира по футболу. В день финала, 16 июля, папа решил устроить у нас дома вечеринку. Он пригласил около пятнадцати друзей, включая коллег по «БАК» и их семьи. Каждый принес какое-нибудь блюдо или напиток, и я помню, как стол ломился от пирогов, сладостей, сэндвичей и пива. Бразилия играла с Уругваем, и мы собирались отмечать победу. Наша страна принимали чемпионат, мы были фаворитами. На пути к финалу мы сокрушили швейцарскую и испанскую команды со счетом 7:1 и 6:1 соответственно, и мы бы забрали трофей, если сыграли хотя бы вничью.

В те дни телевизоров у нас не было, так что своим представлениям о профессиональном футболе я обязан радио и книжкам с наклейками. Я знал всех футболистов бразильской сборной. Особенно мне нравился Адемир, ставший лучшим бомбардиром того чемпионата, Зизиньо и Барбоза, вратарь. У меня хранились наклейки со всеми ними.

В то время у нас было большое квадратное радио с двумя кнопками. Кажется, оно лучше принимало станции Рио, а не Сан-Паулу, а это означало, что мы больше знали о клубах Рио, и я стал фанатеть от «Васко да Гама». Конечно, к международным играм это не имело никакого отношения. Что-то волшебное было в том, как мы слушали трансляции футбола по радио, что по-настоящему способствовало развитию детского воображения.

На самом деле я не следил за всем финальным матчем, который проходил на построенном совсем недавно стадионе «Маракана» в Рио. В нашем доме собралось слишком много взрослых, рассевшихся вокруг радио, а я был ребенком, так что для меня не менее важно было самому поиграть в футбол на улице. В итоге мы немного послушали трансляцию, выбежали на улицу и стали пинать мяч.

Это был первый Чемпионат мира после войны, и во многом соревнование было странным: участие в нем принимали всего тринадцать команд, для финального этапа был придуман необычный формат лиг, а некоторые результаты были поистине чудными. Например, тогда сборная США одержала знаменитую победу над Англией со счетом 1:0. Бразилия прежде еще никогда не выигрывала Чемпионат мира, и эта победа могла бы сильно улучшить нашу репутацию. За исключением игры против Швейцарии, завершившейся со счетом 2:2, Бразилия побеждала в каждом матче и уверенно двигалась навстречу великому триумфу.

Матч начался хорошо. Фриаса из бразильской команды забил первый гол, и все попросту сошли с ума, начали кричать и прыгать! По всему Бауру взрывались хлопушки. Вскоре Уругвай сравнял счет, но мы все еще были уверены в своей победе. Затем примерно за десять минут до конца матча команда противника забила еще один гол. Я помню, как зашел в дом после окончания матча и увидел, как отец с друзьями сидят в абсолютной тишине. Я подошел к нему и спросил, что случилось. «Бразилия проиграла, – ответил он как зомби. – Бразилия проиграла».

У меня мурашки бегут по коже, стоит мне только подумать о том дне, вспомнить ту печаль, что заполонила город. Я попросил Дондиньо не расстраиваться. Но мама меня увела и сказала: «Оставь папу одного, оставь его в покое». Всюду царила тишина. Все звуки радости, хлопушек и радио, ранее шумевшие на улицах, растворились в бесконечном молчании. Чемпионаты мира невероятно важны для Бразилии, и никто даже подумать не мог, что мы проиграем. И уж точно не при таких унизительных обстоятельствах в матче против сборной Уругвая, которая на пару с Аргентиной входила в число наших главных соперников. Разочарование было безмерным. Казалось, что Бауру стал городом-призраком.

Тогда я впервые увидел, как папа плачет. Многие его друзья тоже не могли сдержать слез. Что и говорить, как меня это потрясло, ведь я вырос в полной уверенности, что мужчины не демонстрируют так свои эмоции. «Однажды я выиграю тебе Чемпионат мира», – пообещал я папе в попытке его утешить. Какое-то время спустя, когда он пришел в себя, он мне рассказал, что несколько человек на стадионе «Маракана» даже умерли от потрясения.

В тот день, когда прошел финал, я пробрался в папину комнату, где у нас на стене висело большое изображение Иисуса, и начал причитать: «Почему это произошло? Почему это случилось с нами? Наша команда была лучше – как так вышло, что мы проиграли? За что, Иисус, за что нам это наказание?» Я продолжал плакать, пытаясь прийти в себя, и разговаривал с изображением Христа: «Знаешь, если бы я там был, я бы не дал Бразилии упустить кубок. Если бы я там был, Бразилия бы выиграла; или если бы папа играл, то Бразилия бы забила тот гол, что был нам так нужен…»

Ответа не последовало. Я был мальчиком, любившим футбол, и это поражение очень сильно меня задело.

Тем временем наша команда «7 Сентября» развивалась и росла, и некоторые из нас начали задумываться о большем. Примерно в это время – в начале 1950-х – я играл еще за несколько клубов в Бауру и за его пределами, включая «Сан-Паулину» в близлежащей деревне под названием Куруса. В те дни я играл по субботам и воскресеньям в двух или трех разных командах, что мне очень нравилось. Когда товарищи заходили за мной, папа обычно высовывался из окна, чтобы спросить, где будет проходить игра, и всегда говорил: «Но сначала он отправится на мессу в церковь Святой Терезы!» Меня это никогда не коробило – я быстро осознал важность религии в моей жизни. Мне нравилось ходить в храм.