Боярышня Дуняша (СИ) - Меллер Юлия Викторовна

оштукатуренной стене нарисовала часть Москвы и церковь Рождества Богородицы на Сенях.

Не посмели велеть замазать купола.

ГЛАВА 7.

Дуняше нравилась зимняя Москва. Свежий снежок прикрыл всё неприглядное и можно было

помечтать, что город немножечко другой. Когда-нибудь таким и будет: раскинутся по всему

городу золотыми пятнами макушки церквей, кривые улочки превратятся в каменные

проспекты, а реки обретут гранитное обрамление.

Ефимка правил санями, покрикивая на зазевавшихся прохожих, но не озоровал кнутом почём

зря. Он вёз старшую внучку боярина Доронина в кремлёвский терем, а младшую к Кошкиным.

С девочками гордо восседали сопровождающие девушки, а рядом скакали на конях боевые

холопы.

Старшую боярышню Ефимка довёз первой, и скалясь щербатым ртом, смотрел, как

волнующуюся девочку с сопровождающими встречает у ворот слуга великой княгини и ведет

по двору к женской половине жилого дворца.

Ефимка вызнал у толкущихся здесь людишек, где ему дожидаться боярышню после того, как

отвезёт младшую внучку боярина к Кошкиным, и залихватски прикрикнув на зевак, тронулся

дальше.

Дуня пыталась разглядеть княжеские хоромы, но стражники остановили сани слишком

далеко, чтобы оценить постройки. Оставалось терпеливо дождаться Машиного рассказа о том, что она видела и как её встретили в княгининой мастерской. Правда мама шепнула ей, что

Машенька вряд ли увидит саму Марию Борисовну, хоть приглашение подписано ею. Да и

посадят маленькую искусницу где-нибудь в уголке, но роптать не надо.

Дуня понимала, что нет урона Машиной чести в том, чтобы сидеть в углу при более старших

и родовитых, а вот сказать, что в княгинином тереме была — это круто! Дед наверняка к месту

и не к месту прихвастнёт приглашением, но взволнованная сестра явно надеялась на что-то

другое.

Ефимка уже подкатил к дому Кошкиных и, увидев открытые ворота, высадил Дуняшу с

Любкой. Въезжать во двор ему было нельзя, да и некуда. Там суетились дворовые боярина, выгружая какие-то сундуки. Гришка, дедов боевой холоп нахмурился, соскочил с коня и

огораживая боярышню от посторонних, повёл к крыльцу.

— Гришенька, — обратилась Дуняша к воину, — идём к тому крылечку! — она махнула

рукой в сторону. — Там спокойней и мы с Любашей сразу на женскую половину попадем.

Они свернули и, обойдя дом, подошли к боковому высокому крыльцу. Любаша уже взлетела

птичкой по расчищенным ступенькам и открыла дверь для своей боярышни, но та увидела в

заснеженной части сада сидящую в деревянном кресле фигуру. Это было нелепо и странно.

Мороз, снег скрипел под ногами и замотанная в шкуры скособоченная фигура, показавшаяся

Дуняшке памятником скорби.

— Любаша, подожди, — тронула она девушку за руку и, сбежав обратно по ступенькам, побежала по расчищенной от снега тропинке. Не добегая до фигуры в шкурах, она в

нерешительности замедлила шаг.

Зачем она сюда кинулась?

Что скажет?

Зачем лезет туда, куда не просят?

Но её люди смотрят на неё с теми же вопросами в глазах, и теперь тихонько возвернуться не

получится.

— Кто там? — услышала Дуня раздраженный мужской голос и всё же хотела сбежать, пока

странный сиделец не обернулся. — Иди сюда, поправь шкуру… я замерз.

Дуня подбежала и начала подтягивать сползшие шкуры с… парня.

— Ты кто? — округлив глаза резко спросил он.

— Я?

— Ну, себя-то я знаю! — раздраженно фыркнул незнакомец.

Дуня выпрямилась и как положено назвала себя.

— Дунька Доронина? — переспросил он и она от возмущения чуть не задохнулась:

— Да ты оглох? Я же сказала, что я Дуняша, а не Дунька. Повтори! – потребовала она, не

заметив, что ошиблась и в этот раз назвала себя не Евдокия, а по-домашнему.

Парень хмыкнул и повторил:

— Дунька.

— А вот я тебя! — зашипела рассерженной кошкой Дуняша и, отбежав к сугробу, слепила

снежок и запулила им в насмешника. Он прикрылся одной рукой, но снежок рассыпался и всё-таки попал ему на лицо.

— Сдурела? — рявкнул он.

— Повтори как нужно! — поставив руки в боки, велела девочка и угрожающе потянулась за

следующим снежком.

— Ненормальная! — сердито раздувая ноздри, выругался парень, но продолжал сидеть.

Дуня схватила новую пригоршню снега и собрав его в комок, замахнулась…

— Сдаюсь… Дуняша, — быстро произнёс грубиян.

Девочка демонстративно повернула ладонь, роняя снежок и отряхнув руки, спросила:

— А ты кто?

— Не догадалась?

Она замотала головой, а он вяло махнул рукой.

— Ну да, ты ещё мелкая совсем. Сколько тебе? Шесть?

— Семь уже, — с достоинством произнесла девочка.

— Ну я и говорю — мелюзга.

Дуняша нахохлилась и чопорно произнеся: «Приятно было пообщаться», собралась бежать к

волнующейся Любаше и Гришке.

— Постой, — торопливо крикнул парень. — Я Пётр Яковлевич.

— Сын Якова Захарьевича? — хмуря лоб, уточнила Дуня и сообразив, что кидала снежок в

важного человека, прикрыла рот ладошками.

— А, дошло, что непочтительно вела себя! — тут же укорил её молодой боярич.

Но она по его лицу поняла, что он боле не сердится. Поэтому подошла ближе и

заговорщически спросила:

— Петр Яковлевич, у тебя тут эксперимент?

— Чего?

— Ну, ты тут не просто же так? Одно из двух: либо сидишь в засаде, бдишь за кем-то, либо

чего-то измеряешь...

Боярич вылупился на неё так, как будто он не человеческий сын, а совиный птенец.

— Ты не скорбна ли умом? — вкрадчиво спросил он.

Дуня обиженно запыхтела и решила отстоять свою точку зрения:

— Вот ты тут! — она обличительно топнула ножкой и уперлась пальцем в его грудь. — За

сугробом тебя не видно, а ты сидишь и на всех глядишь! — она махнула в сторону двора, где

продолжали носить сундуки. — Я так думаю, что ты кого-то проверяешь или украдкой

подсчитываешь имущество.

Брови сына хозяина дома поползли вверх, но Дунино предположение о том, что он ведет

догляд отверг резко и даже неприязненно:

— Сижу, но не гляжу и не подсчитываю.

— Ну, значит, проводишь эксперимент! Вот только какой? — Дуня задумчиво постучала

указательным пальцем по верхнему зубу и с подозрением оглядела боярича. Он от макушки до

пят был замотан в шкуры… и что бы это значило?

— Ну? Чего надумала? — заинтересованно поторопил её боярич.

Дуня сердито глянула на него, попыхтела и расстроенно развела руками:

— Ну, не знаю! Может, ты теплопроводность шкур определяешь?

— Чего? Ты где таких слов нахваталась?

Дуняша скривилась и обижено отвернулась. Они помолчали, а потом она вспомнила, что её

ждут и из вежливости предложила вернуться в дом, чтобы не мерзнуть. И вот тут он зло

распахнул шкуру, потом полу шубы и Дуня увидела, что у него нет ноги.

— О! — выдохнула она и вопросительно посмотрела на Петра. — Так тем более не поняла, чего ты, Петр Яковлевич, тут сидишь?

— Дура! — он от возмущения дернулся вперёд, желая дотянуться до неё, но Дуняша

отпрыгнула.

— Я умная! Все это говорят.

— Тебя обманули!

Дуня набрала воздуха, чтобы побойчее, да половчее ответить и… выдохнула. Вот обидится

молодой Кошкин и прикажет выпороть её, и будет в своём праве. Он на верхней ступени

боярства, а она на нижней.

— А что насчет протеза? — огорошила его девочка.

— Что?

— Ну, чего деревянную ногу не заказал сделать?

Парень пристально посмотрел на неё, а она, приметив опасные для себя огоньки

разгорающейся злости, быстро начала объяснять:

— Вот пираты на ремешках пристегивают простую палку и хромают, — Дуня тут же

изобразила походку, при которой одна нога не сгибается. — А если у них нет руки, то они

пристегивают себе крюк! Представляешь, хватают этим крюком яблоко и хрумкают его, а