Вор - Роннат
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На помосте стояла вся правящая семья: и братья отца города, и сам Стефан, и рейна с маленьким безымянным принцем.
«Где же Севир?»
Лика попыталась рассмотреть среди горожан своих родителей, но не смогла, так как все были одеты одинаково: в чёрное и белое. Чтобы случайно не попасться на глаза родным, Лика обошла толпу по кругу и встала под навес овощной лавки. Отсюда было хорошо видно помост, и дождь с ветром совсем не мешали. Рядом, в переулке, послышались чьи-то сердитые голоса, но как только на помост вышел принц Севир, Лика тут же выкинула их из головы.
«Сейчас богиня примет клятву нового принца третьей ветви!»
Всё казалось каким-то невероятным. Сверкали молнии, хранитель веры призывал всех к вниманию, а сердце Лики трепетало.
Принц преклонил колено.
Все замерли. Севир начал говорить, но в небе снова загремело, аж земля дрогнула. А принц замолчал.
Лика теребила накидку, борясь с желанием спрятаться в лавке, но понимала, что оттуда ничего не увидит и не услышит. А принц всё молчал. Лика задержала дыхание, насколько могла, но не выдержала и задышала часто-часто. Стемнело – туча окончательно закрыла собой весь свет. Люди слились в единое чёрное пятно. И очутившийся среди этого мрака мальчик не мог вымолвить ни слова.
«Как же ему страшно и больно!»
Лике стало жаль юного принца. Но что она могла сделать? Крикнуть ему, чтобы не боялся? Тогда бы её все увидели. Да и разве можно было что-то кричать в такой момент?
И тогда Лика призвала свою сверкающую шкатулку и подняла над головой так высоко, как смогла, даже на цыпочки встала.
«Вот бы сейчас шкатулка открылась!» – успела подумать Лика, как вдруг мрак пронзил звонкий, уверенный голос принца:
– Под взором Двуликой клянусь править!..
Лика еле сдержала смех. У неё получилось! У него получилось! Она высоко держала шкатулку до конца клятвы, а когда люди зааплодировали, спрятала её обратно в пустоту.
«Я всё сделала правильно», – Лика улыбнулась и, увидев, что церемония подошла к концу, набросила капюшон и свернула в переулок, чтобы побыстрее оказаться дома.
Вдруг кто-то схватил Лику за плечи и утащил в темноту. Мужская ладонь зажала рот, оборвав едва вырвавшийся крик. Лика брыкалась как могла, а похитившие её люди ругались между собой.
– Отпусти, бестолочь!
– Ага, чтоб она убежала!
– Нельзя, чтобы она испугалась!
– Она уже напугана, болван! Зря мы это затеяли!
– Поздно назад воротить! Второго шанса у нас не будет. Да отпусти ты её, поставь на землю! Вот так.
Грязная лапища убралась с лица, и Лика завизжала. Ей тут же снова заткнули рот. Она бы могла укусить похитителя, но побрезговала: пахло от кожи человека так, что Лику чуть не стошнило.
– Молчи! Тихо! Эй, слышь, мы тебя не обидим, честное слово! Только выслушай, да не вертись ты, эй!
С Лики сдёрнули капюшон, и она наконец разглядела похитителей. Двое безымянных нищих мужчин и женщина. Она была наречённой и выглядела получше.
– Ты Лика Пейран, бесценная Илассета, – сказала женщина. – Я столько времени пыталась связаться с тобой! Но проще пробить головой каменную стену. Пришлось просить этих бедолаг о помощи. Будешь визжать, и мы уведём тебя подальше в лес. Поняла? Ну, болван, дай ей сказать!
– Что вам надо? – Лика попыталась крикнуть, но голос подвёл её, и получился болезненный хрип.
Женщина красноречиво призвала шкатулку и сунула девочке под нос.
– Открой. Пожалуйста, я прошу, видишь? Не требую. Я тебе заплачу. Вот, – она кивнула на мешочек на поясе. – Там немного, столько твой отец тратит на жалование уборщицы ягод, но и дело бесценных нетрудное. Просто прикоснись к шкатулке. Ну?
– Я открою, только отпустите, – задрожав от страха, сказала Лика.
В глазах женщины появился жадный блеск. Она сунула шкатулку в руки девочки и застыла в предвкушении долгожданного чуда.
Лика едва стояла на ногах. Коленки тряслись. Ей ещё никогда не было так страшно.
«Это не должно происходить так!»
– Ну же! Открывай! – поторопила женщина.
– А я говорил, их нельзя заставить!
– Заткнись! Открывай! Сейчас же! – голос женщины сорвался на визг.
Всё внутри Лики сопротивлялось приказу.
«Неправильно, не так, не сейчас, не здесь!»
– Выходит, правду люди говорят, – прошипела женщина, и в её руке появился нож, – никакая ты не бесценная! Это всё враки, да-да, я слышала, отец города просто хотел поднять репутацию Илассета. Да? Отвечай!
– Э! Нож убрала! Живо!
Один из мужчин достал из-за пояса дубинку, пока второй продолжал держать Лику.
– Ты не видишь?! Она не бесценная! – рявкнула женщина.
Шкатулка испарилась из пальцев Лики.
– Бесценных нельзя заставить открыть шкатулку, – повторил бродяга. – Только попросить. Эй, милая девочка, милая бесценная, будь добра, пожалуйста, награди меня с братом именами, любыми. И мы выведем тебя отсюда невредимой, а? Что скажешь?
А Лика онемела от страха. Она смотрела то на одного безымянного, то на другого, пытаясь найти в их лицах хоть что-то человеческое, но оба казались пустыми серыми пятнами, на которых не получалось сфокусировать взгляд, не удавалось понять, о чём они думают, что это за люди. Будто на картину упали две капли воды, размыв лица и суть этих людей. Она тоже была такой, пока не получила имя? Или даже безымянные бесценные отличаются от остальных?
– Чего ты ждёшь? Произнеси имя! Ну? Мы п-просим тебя, просим же, ну! Тебе жалко? Или ты считаешь нас недостойными имён, а? А?!
– ОТПУСТИ МОЮ ДОЧЬ!
Лика дёрнулась на звук, но ноги подкосились, и она рухнула в грязь, запутавшись в плаще, а когда подняла голову, то увидела отца. Он стоял со сжатым в руке дарёным кинжалом, а его глаза, казалось, от ярости светились голубым пламенем.
– Папа! – Лика бросилась к нему и заревела в голос.
– Я здесь, всё кончено, – причитал Матар. – Всё кончено, богиня, всё кончено.
Он убрал окровавленный кинжал в ножны, набросил на голову Лики капюшон, закрыв от её взора весь мир, и подхватил на руки. Лика трижды качнулась в объятиях отца, как будто он переступил через что-то.
Матар подошёл к застывшей у переулка страже.
– Ловко вы их!
– Не знаю, как это я… Как будто это и не я был вовсе. У меня будут… кхм, проблемы с этим?
– Вы защищали бесценного ребёнка. Идите домой.
Лика, убаюканная размеренным шагом отца и звуками шуршащих мокрых камушков под его сапогами, перестала плакать.
– Прости меня. Не надо было мне убегать…
– Да, не надо было, – согласился Матар.
– Мама сильно разозлилась?
– Нет,
