Наш испорченный герой. Встреча с братом - Мун Ли

— Что это ты такое делал? — спросил я невзначай на перемене. Вон Ха усмехнулся и ответил:

— Ну, была моя очередь — математика.

— Твоя очередь? Значит, по другим предметам другие за него пишут?

Я был совершенно растерян. Пак Вон Ха огляделся вокруг и зашептал:

— А ты что, не знал? Хван Ён Су сдавал за него корейский на последнем экзамене.

— Да ты что? А с вами тогда что, если вы за него сдаёте?

— Мы получаем оценки Сок Дэ. Когда ты рисуешь за него на уроке, то ты можешь подсунуть учителю два рисунка с двумя подписями. Но на экзамене так не выйдет. Тут можно только поменяться оценками с Сок Дэ.

Вот так я понял, почему Сок Дэ у нас лучший ученик. Получается, что и рисунки, которые я за него делал, тоже были вкладом в его средний балл.

— И что, за него сдают все предметы? — спросил я.

Вон Ха отвечал на мои вопросы конспиративным шёпотом, ничего не скрывая:

— Ну, не все. Он обычно готовится к двум экзаменам сам. На этот раз — к природоведению и обществоведению. Но предметов-то много, значит, и тех, кто за него пишет, тоже много.

— А какой у него на самом деле средний балл, если по-честному?

— Баллов восемьдесят.

— Значит, ты потеряешь на математике пятнадцать баллов?

— Ну а что делать? Все так делают. Зато Сок Дэ установил очередь, чтобы всё было по справедливости, так что мы все теряем не очень много. Получается, что у всех в классе оценки, кто какие заслужил, — кроме Сок Дэ, конечно. Всё по справедливости, всё на своих местах — если счастливчик вроде тебя не пролезет выше, чем мы.

«Мы» — это были как раз те семь или восемь ребят, которым Сок Дэ особо покровительствовал. Я действительно стал в последнее время выше их всех по успеваемости.

— А что… Сок Дэ до сих пор ничего тебе не рассказывал насчёт этих дел?.. — забеспокоился Вон Ха, видя, что я несколько обалдел от всех этих тайн. Затем он сказал, явно желая успокоить сам себя: — Ну так и что из того, что я тебе сказал? Ты же рисовал за него. А это то же самое, что сдавать экзамен по рисованию. Теперь ты знаешь, что скоро и тебе придётся поменяться с ним листами на экзамене.

Но я уже не слушал: меня захватило желание возобновить борьбу. Теперь, когда я знал тайну Сок Дэ, я мог представить неопровержимые доказательства преступления, с которым никто бы не стал мириться. Как бы ни был равнодушен ко всему классный руководитель, такого он бы не потерпел. И если бы я поймал Сок Дэ в эту ловушку, то это была бы сладкая месть — и учителю, который его всегда поддерживал, и моим родителям, которые мне не верили и заставляли помалкивать. И я бы стал героем в глазах ребят, которые долго всё это терпели. Моё сердце забилось быстрее в предчувствии возвращения свободы и разума, которые мне пришлось променять на рабство.

Прозвенел звонок к началу следующего экзамена, и я пошёл в класс. Но когда я увидел лицо нашего учителя, то моё сердце, бившееся в упоении, снова упало. На этом лице было написано: всё идёт скучно и правильно и любые перемены — это только лишние заботы. Я вспомнил, как позорно закончилась для меня история с зажигалкой, и подумал, что надо представить абсолютно неопровержимые доказательства — иначе эту стену безразличия и бесчувственности не прошибёшь.

Я оглянулся на класс. Может быть, они и помогут мне найти доказательства, но не похоже, что они станут вместе со мной бунтовать против Сок Дэ и подтвердят всё учителю: ведь до сих пор они вели себя как покорное стадо. Кроме того, они в каком-то смысле сообщники Сок Дэ, участники заговора по переделке оценок. От этих мыслей я потерял уверенность. Вот, например: ясно было, что Сок Дэ отобрал зажигалку у Пёнг Джо. Но, когда учитель спросил про это, какое невинное лицо было у ограбленного, как честно он уверял, что всего лишь одолжил эту зажигалку старосте! А когда я дал им всем возможность рассказать правду о Сок Дэ, ничего при этом не боясь, что они сделали? Написали на меня доносы — эти листы с доносами так и стояли у меня перед глазами.

Те привилегии, которые посыпались на меня после моей сдачи, тайные планы на будущее — всё это заставило меня оставить план разоблачения. В общем-то мне было не так плохо под его властью — если только не брать в расчёт моё взрослое самолюбие. Как я уже говорил, всю мою борьбу с Сок Дэ можно было рассматривать как своего рода военную хитрость, которая принесла мне в конечном итоге только преимущества. Мне было тут даже лучше, чем в сеульской школе, где я зависел от ученического совета, от голосования и прочего. И авторитет у меня здесь был не меньше, чем в Сеуле, а может, и больше. И если Сок Дэ будет править дальше, так мне это будет только на руку. Первым я стать не мог, но зато мог без труда застолбить за собой второе место.

Но самое главное, что меня остановило, почему я не побежал жаловаться учителю, — было отношение ко мне самого Сок Дэ. Экзамены уже подходили к концу, а я всё сомневался, всё не мог ни на что решиться. И вот перед самым последним экзаменом Сок Дэ вдруг подошёл к моей парте:

— Слушай, Пёнг Тэ, экзамены-то кончились, а? Пошли сегодня за город?

Не знаю, заметил ли он это, но я даже покраснел.

— А куда пойдём? — спросил я, вскакивая с места. — Сегодня же холодно.

— Пошли в Мипхо. Я знаю там место, где можно посидеть, и холодно не будет.

Мипхо — это было место на берегу реки, за сосновой рощей, в нескольких километрах от школы. Для взрослых там ничего не было интересного: несколько старых фабричных корпусов, оставшихся ещё со времён оккупации, разрушенных наполовину во время авианалета. Но для нас это был целый мир.

— Ладно.

— Пошли все вместе! — зашумели ребята, которые слышали наш разговор.

Они, похоже, были рады гораздо больше, чем я. Мне на самом деле не очень хотелось идти, но отказаться было нельзя — это было бы подозрительно.

Пришлось согласиться, и потому у меня уже не осталось времени зайти к учителю после последнего экзамена. Я собирался на прогулку безо всякого энтузиазма, но надо сказать, что тот вечер я запомнил на всю жизнь как один из самых весёлых. Почти весь класс хотел идти с нами, но Сок Дэ отобрал только десять человек. Могло показаться, что эти десять выбраны случайно, но на самом деле всё было, конечно, не так просто.

Мы пришли в Мипхо и нашли солнечное местечко в одном из разрушенных фабричных корпусов.

— Деньги есть? — спросил Сок Дэ у ребят.

Пять или шесть человек вывернули карманы и собрали 370 хван[3] — сумма для нас в то время немаленькая. Сок Дэ велел двоим сбегать за конфетами и минералкой, а у оставшихся спросил:

— Кто из вас живёт вон в той деревне, за рекой?

Оказалось, что несколько человек.

— Тогда бегите домой и принесите орехов и бататов. Скажете дома, что у вас урок на природе под руководством старосты, понятно?

После этого Сок Дэ распорядился оставшимися:

— Соберите сучьев для костра. Солнце скоро сядет, будет холодно, разведём костер, пожарим орехи и бататы.

Я пошёл было со всеми за хворостом, но Сок Дэ остановил меня:

— А ты останься, поможешь мне тут кое-что сделать.

Я испугался, но тут же понял, что мне ничего страшного не грозило. Сок Дэ натаскал камней для костра, а потом сел со мной поболтать. Похоже, что он не случайно избавил меня от всех поручений: я был, конечно, в его власти, но рангом выше, чем остальные.

Когда ребята вернулись, эта фабрика без крыши превратилась в лучшую на свете игровую площадку. А что могло быть интересней для мальчишек, чем такой штаб с костром? Орехи и бататы громоздились на костре, а мы в ожидании, пока они поджарятся, поглощали конфеты и минералку — этого добра оказалось больше чем достаточно.

Мы ели, пили, бесились до самого вечера. Играли в лошадки, потом устроили конкурс по пению. Потом был концерт — такой, что мы чуть не полопались от смеха. Один спустил штаны, достал свой перчик, вытянул его подальше — это была струна, а пальцем он изображал смычок — получилась скрипка. Другой сложил руки так, что получилась труба, а губами очень хорошо изображал звук трубы. Третий выпятил живот и лупил по нему, как по барабану. Четвёртый пел, а пятый бегал вокруг и делал стойку на руках и сальто-мортале.

Но самым удивительным было поведение Сок Дэ: он был само добродушие. Меня он явно отличал от остальных и вообще распоряжался концертом так, как будто он был устроен в мою честь. Можно сказать, что в тот день он поставил меня чуть ли не вровень с самим собой. Это был, конечно, головокружительный взлёт. Я думаю, что наш жуткий староста смутно чувствовал какую-то угрозу, исходящую от меня, и потому хотел склонить меня на свою сторону, приблизив к себе. Но, как бы там ни было, я был на седьмом небе от всего этого. И потому, возвращаясь домой на закате, я совсем выбросил из головы идею донести учителю про его тайну и что-то за это получить. Мне хотелось, чтобы власть и царство Сок Дэ продолжались вечно и чтобы я вечно был в этом царстве первым придворным. Но так уж вышло, что не прошло и четырех месяцев, как всё рухнуло, а Сок Дэ, низложенный, исчез с нашего горизонта.