Подвиг длиною в жизнь - Б Семенов

Он напряженно ждал встречи. Расслабленная поза, небрежный жест, которым подозвал официанта, - все это было лишь средство скрыть напряжение.

53

Германское посольство занимало роскошный, хоть и несколько странный особняк, в архитектуре которого преобладала готика, придавая зданию вид не столько строгий, сколько угрюмый.

Четвертый этаж - это были мансарды, и вход туда вел отдельный, со двора занимали комнаты посольских работников. Здесь в маленькой - вся на ладони квартирке жила Анна Мария Бюргер.

У Анны Марии было хобби - она сочиняла стихи. Сидя в кресле, подобрав под себя ноги и положив на колени блокнот, Анна Мария что-то писала. Работала она увлеченно, так, что музыка из огромного "Телефункена", забиваемая руладами морзянки, не мешала ей. Наоборот, когда морзянка пропадала, она подстраивала приемник - можно было подумать, что точки-тире-точки задают ритм ее стихам, как метроном задает его пианисту. Ровные строчки ложились на белый лист.

Вершины гор далеко от дома любимой,

Но километры не определяют расстояние,

Можно идти, можно бежать, ехать можно и можно летать.

И если поступишь именно так - пять раз

отправляясь к ней,

Поймешь, что дело не в километрах - в твоем

стремлении.

Приемник стал работать чище, морзянка перестала глушить музыку. Анна Мария еще раз покрутила ручку настройки: ритм стиха ей больше не задавался. Она поднялась из кресла, подошла к полочке с книгами, взяла томик Гёте. Вернувшись на прежнее место, стала перелистывать книгу и внимательно вчитываться в стихи на листке блокнота.

Строчки о любимой и расстояниях, которые измеряются лишь жаждой встречи, трансформировались, превращались совсем в другой текст: "Сегодня в восемнадцать часов в ранее обусловленном кафе обязательно встретьтесь с новичком. Узнает по чертикам в машине. В крайнем случае разыщите через певицу. Желаю успеха".

До восемнадцати оставалось всего полчаса.

Надо было быстро выйти из дому и мчаться на встречу. Стук в дверь был резким и неожиданным. Анна Мария вздрогнула, повернулась, но спокойно сказала:

- Войдите.

Дверь открыли, даже не ожидая этого разрешения. Тридцатилетний красавец Фрикке, представитель гестапо в посольстве, был чем-то расстроен.

Последнее время он часто заходил к Анне Марии. Даже слишком часто.

Если раньше его визиты были вызваны не чем иным, как банальными ухаживаниями, которые Анна Мария будто не замечала, то теперь посещения скорее всего диктовались подозрительностью. Вообще он был подозрителен ко всем. И не только по долгу службы. Такова была самая суть его характера.

Что интересовало Фрикке в жизни Анны Марии? Может, ее увлечение стихами? И даже не само увлечение, а манера работать под шум приемника? Во всяком случае, постоянная слежка филеров не могла быть беспричинной. Может быть, арест Канариса заставил гестапо подозревать всех, кто был хоть как-то связан с абвером?.. Или - об этом Анне Марии не хотелось думать, хоть она и была обязана, - гестапо засекло рацию?

- Ты не дашь мне своей машины? - спросил Фрикке. - В моей что-то сломалось.

- Увы. Я собираюсь уезжать. И именно сейчас. Возьми у кого-нибудь еще.

- Срочные дела на романической почве?

- Я обязана отчитываться и в этом?

Фрикке смягчился:

- Не будь такой колючей.

Он сказал это, будто попросил, и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Анна Мария подумала о том, что отправляться на встречу с "новичком", значит, наверняка тащить за собой филеров, приставленных Фрикке. Но перед глазами стояли строчки шифровки: искать "новичка", потом - крайний случай.

Она решилась. Решилась, подумав, что ей удастся уйти от преследователей. Во всяком случае, она должна была попытаться сделать это.

Машина долго колесила по городу. Оторваться от "хвостов", которые сменяли один другого, Анне Марии не удавалось.

Время приближалось к восемнадцати.

Оставалась последняя надежда на встречу, если "новичок" ждет не в кафе, а на улице перед ним. Тогда она притормозит, а он успеет сесть в ее "опель", прежде чем преследователи покажутся из-за угла.

Случилось почти так.

Машина стояла перед светофором, когда Гаджи взялся за ручку двери.

- Вы не довезете меня до центральной площади? Я не могу найти такси.

Анна Мария ждала совсем других слов. Видимо, этот человек не имел никакого отношения к "новичку".

- К сожалению, я очень тороплюсь. И нам не по пути.

Светофор вперил в нее зеленый глаз. Гаджи все еще не закрывал дверь. Сзади загудели машины. Анна Мария машинально нажала педаль акселератора.

Из-за поворота вынырнул "мерседес" с агентами Фрикке. Она увидела их в зеркало.

Гаджи не успел закрыть дверцу. Удар пришелся в лицо. Он качнулся и упал. Лишь теперь Анна Мария нажала тормоз.

- Что вы глазеете? Помогите его поднять, - выйдя из машины, она кричала на филеров.

- Может, вызвать медицинскую карету? - спросил один из них.

- Я сама повезу его в больницу.

Гаджи усадили на заднее кресло. Он подумал о том, до чего нелепо все вышло. Почему не сказал сразу: "Я ненавижу музыку"?

По щеке сочилась кровь. Гаджи смотрел на Анну Марию. Лицо ее было каменным. Показалось - видимо, хотелось оправдать себя за неопытность, горячность, за неумение точно выполнить инструкцию, - что она не может иметь никакого отношения к человеку, с которым ему предписывалось выйти на связь. Но чертики были фактом.

- Я ненавижу музыку.

- Бах - это бог.

Она говорила быстро.

- За нами слежка. Встречи в самом крайнем случае. В этой коробке магнитофоны. Будьте до предела осторожны. Наши встречи, я повторяю, в случае крайней необходимости.

Гаджи развязал ленточку на коробке, приподнял крышку. Сверху лежали кассеты с пленкой величиной чуть больше наручных часов.

- Накануне обязательно позвоните. Если я скажу: "Вас плохо слышно", на встречу не приходите. Будет надо - разыщу сама, - продолжала Анна Мария. - И помните, работать на Вильке надо добросовестно, хорошо, с усердием. Вас ждет горячая пора. Конечно, он еще раз попытается забросить вас в Баку. Будьте ко всему готовы. И добросовестно учитесь. Вильке совсем неплохой учитель.

54

- Ну, хорошо. Можешь идти. Продолжай в том же духе. - Фрикке подождал, когда филер выйдет из кабинета, потом снял телефонную трубку

- Здравствуйте, Урхан-бей! Как ваше драгоценное здоровье? Аллах так же бережно хранит его?

Выслушав ответное приветствие, он перешел к делу:

- Наша давнишняя дружба позволяет обратиться за маленькой услугой. Тем более что для вашей полиции, опекаемой самим аллахом, это не представит особой трудности... Германское посольство испытывает большое чувство неловкости перед одним вашим соотечественником. Кажется, он вчера был не очень трезв и ударился о машину нашей сотрудницы. Она, конечно, отвезла его в больницу. Мой коллега сегодня поехал проведать его и принести наши извинения. Но, как сказали врачи, тот настолько хорошо себя чувствовал, что, даже не спросив разрешения, удрал из клиники. Как бы нам его разыскать, чтобы сделать маленький презент, так сказать, возместить причиненный ущерб?

На другом конце провода полицейский чиновник пододвинул блокнот.

- Вам ничего больше о нем не известно?.. Ну, не так страшно. Я постараюсь выполнить просьбу моего друга. Мы немедленно этим займемся.

55

Ответный звонок к Фрикке раздался в воскресенье.

- Здравствуйте, эфенди! Простите, что беспокою вас в день отдыха. Но мы не могли отдыхать, пока не исполнили вашей просьбы.

Он ехидно улыбнулся. Ему всегда хотелось быть с Фрикке на короткой ноге.

- С помощью аллаха мы нашли человека, который интересует вас. Богатый бездельник. Друг, если можно так выразиться, вашего, то есть... нашего общего друга, - теперь ехидство уже не сходило с его лоснящейся физиономии. - Нашей красавицы Зульфии.

Ему было приятно, что без него, Урхан-бея, и немцы ничего не могут сделать.

56

Перед зрителем пройдут времена года - зима сменит осень. Потом побегут ручьи, затем в садах зацветет миндаль. Только после этого наступят дальнейшие события.

Не теряя Гаджи из поля зрения, мы увидим его за множеством дел, которые он выполнял для Вильке, встретим в горной таверне на свидании с людьми, нечесаными и обросшими густой щетиной, - видимо, теми, кто готов пойти за кордон в ненавистное им советское Закавказье.

57

Зульфия задумалась на мгновение, взглянув на часы, удивленно вскинула брови, пошла открывать.

Было без десяти пять.

На пороге стоял Гаджи.

Зульфия втащила его в квартиру, захлопнула дверь.

- Ты сошел с ума. Кто тебе позволил?

- Мое сердце... Разве ты не рада?

- Сумасшедший. Честное слово.

Она и радовалась и сердилась одновременно.

- Немедленно убирайся вон! Или я пожалуюсь Вильке!

- Кому? - спросил Гаджи. Его лицо выразило неподдельное удивление. - Разве он здесь?