Роковой мужчина - Эмма Ричмонд

Ощущая неловкость, смущение, растерянность, Гита, нервничая, прошла в гостиную, отличающуюся старомодным великолепием. Все здесь было для удобства, не для стиля. Все было древним. Телевизор в углу комнаты казался совершенно неуместным, словно пришелец из другого мира. Огонь в большом камине почти угас, и она подошла, подкинула в него еще поленьев и пошевелила тлеющие угли кочергой. Множество фотографий в рамках украшали каминную полку, рояль – каждую поверхность, как показалось Гите. Огромная комната – но какая заполненная, какая уютная!

Опустившись без сил на мягкий диван, она смотрела на огонь и пила воду. Почему он хочет, чтобы она приняла душ? Потому, что собирается продолжить то, чем занимался с ней у сарая, прежде чем кто-то его позвал? Иди домой, Гита, сказал ей тихий внутренний голос. Когда он поведет собак на прогулку, уходи домой. Возвращайся к себе в коттедж.

Но она хотела его. Хотела со жгучим нетерпением, какого никогда до этого не испытывала. Хотела ощущать его внутри себя, и при одной мысли об этом все ее тело охватил огонь. Но это не было любовью или даже симпатией. Просто – животным желанием. Влечением. Она не знала этого мужчину, так же как и он не знал ее. Она не была девственницей, но никогда раньше не чувствовала ничего подобного. Она была не готова. Но все равно хотела его.

С глубоким, тревожным вздохом она завинтила крышку бутылки, поднялась с дивана, удостоверилась, что защитный экран надежно предохраняет ярко запылавший огонь в камине, и решительно вышла из дома.

Что он подумает, когда увидит, что она ушла? Ничего. Скорее всего, ничего. Но, даже оказавшись в коттедже, она ощущала себя взволнованной, неуверенной. Сделав себе чашку чая, она отправилась наверх принять душ. После душа, переодевшись в теплый махровый халат, она вошла в спальню – и увидела Генри.

Пораженная, настороженная, с гулко застучавшим сердцем, она, молча растерянно смотрела на него.

А он – на нее.

– Значит, ты убежала.

– Я…

– Иди сюда, – мягко приказал он.

Не трогаясь с места, она лишь покачала головой.

С неподвижным, бесстрастным лицом он направился к ней.

– Как ты себя чувствуешь?

– Гораздо л-лучше, благодарю, – нервно проговорила она.

– Почему так официально?

– Генри…

– Шшш. Ты слишком много говоришь.

Протянув к ней руки, он мягко привлек Гиту к себе и посмотрел в ее взволнованное лицо.

– Я хочу тебя, – просто сказал он. Развязав узел ее пояса, он скользнул ладонями внутрь, прижал к себе теплое, еще чуть влажное после душа тело и заметил в ее глазах огонек смятения, сомнений, страха. – Ты меня возбуждаешь, – негромко сказал он. – Сама мысль о тебе возбуждает меня. Я видел, как ты, словно воришка, убегала из поместья. Я мечтал увидеть тебя обнаженной и смотреть в эти поразительно прекрасные глаза, в которых отражается каждая твоя мысль, каждое чувство. Сними с меня одежду, Гита.

Разгоряченная, одурманенная, она слабо запротестовала и попробовала отстраниться.

– Генри…

– Твое тело такое теплое, мягкое, гибкое, и я хочу чувствовать его своей кожей, а не одеждой.

– Генри, но мы совсем не знаем друг друга!

– Не знаем, – согласился он, продолжая смотреть в ее удивительные глаза. – Но не думай, что я неразборчив, я вообще не большой охотник до женщин. Честно говоря, – добавил он с прохладной неторопливостью, – уже довольно долгое время я прекрасно обходился без них. Но иногда на моем пути появляется женщина, которая мне интересна. Женщина, которая меня волнует. Так, как волнуешь ты. И я хочу предаться с тобой любви. Сейчас. И ты тоже этого хочешь. Ведь так?

– Я не знаю, – призналась она слабо, но все ее тело словно таяло в его объятиях, пронизанное непреодолимым желанием. – Ты заставляешь меня испытывать неведомые мне чувства. Твой голос такой мягкий, он меня гипнотизирует, и я веду себя так, как никогда не поступала до этого. Ты заставляешь ощущать себя особенной и желанной. И глупой.

– Правда?

– Да.

– А ты знаешь, каким заставляешь чувствовать меня?

Она помотала головой.

– Потерявшим контроль над собой. Раздень меня, Гита, – сказал он, и в его голосе зазвучали хриплые, более теплые, просящие нотки. – Расстегни одну пуговицу, затем другую, потом пояс, молнию. Я успел наспех принять душ, – добавил он с волнующей улыбкой. – Ты употребляешь таблетки?

Она кивнула.

– И ты хочешь этого так же сильно, как хочу я, да? Скажи, хочешь?

– Да, – прошептала она.

Прерывисто дыша, ощущая себя слабой и словно бескостной, она перевела взгляд на его верхнюю пуговицу, и ее руки поднялись, чтобы подчиниться приказу. Расстегнуть одну пуговицу за другой.

– Приятно видеть, что ты далеко не так спокоен, как кажешься, – пробормотала она, дрожа. – Твое сердце стучит как сумасшедшее.

– Да, – согласился он, касаясь губами ее лба, ее волос. – Ты пахнешь дымом.

– Это от огня в камине.

– Я знаю.

Все мускулы его тела напряглись. И ее тоже.

Расстегнув последнюю пуговицу, она вытянула его рубашку наружу, посмотрела на грудь, судорожно перевела дыхание и прижалась к нему своей обнаженной грудью. Подняв голову, она заглянула в его глаза, взялась за пряжку пояса и почувствовала его легкий вздох, когда ее пальцы нечаянно коснулись его живота.

– Нарочито медленно, Гита? – спросил он глухо. – Или ты просто напугана?

– Не напугана, – возразила Гита, – просто… О Господи, Генри, – выдохнула она, – между нами все происходит слишком быстро! И я тебя даже не знаю.

– Притворись, будто знаешь, – прошептал он. – Притворись, будто мы любовники уже очень долгое время. Ты хочешь, чтобы я предохранялся?

Что же ответить? – подумала Гита как в бреду. Она понятия не имела.

– Хочешь или нет? – мягко настаивал он. – Сколько мужчин у тебя было, Гита?

– Один, – сказала она нетвердо. – Два года тому назад. Сейчас он женат, – добавила она непонятно зачем. – У него маленькая дочка.

Ее груди ныли, в животе поднималась тянущая боль, голова горела как в огне. Подняв глаза и встретившись с ним взглядом, она не знала, что должна еще сказать.

– Теперь молнию, – подбодрил он ее.

Не отрывая от него взгляда, она нащупала язычок молнии на его брюках, быстро потянула его вниз, и сила земного притяжения сама завершила ее действия. Он сбросил ботинки, откинул ногой брюки и вновь притянул ее к себе.

Тихо охнув, с расширенными глазами, она ощутила силу его возбуждения и в последний раз попробовала призвать на помощь свой здравый смысл

– Генри…

Не обращая внимания на мольбу Гиты, он запустил руку в ее пышные волосы, властно приподнял лицо девушки и прижался губами к ее губам. На этот раз не мягко, а жадно, требовательно, и его сердце бешено забилось у ее груди.