Журнал Q 10 2012 - Журнал Q

   В результате многолетней спаечной болезни у отца развился паралич кишечника, и потребовалось неотложное хирургическое вмешательство. В течение операции были удалены и спайки. Те самые спайки, которые вызывали постоянные боли в животе и несколько дней, которые отец прожил после операции, были первыми после аварии, когда у него не было этих ужасных болей. Он мог бы выздороветь. Выздороветь совсем и вернуться к физике. Но жизнь распорядилась иначе - через несколько дней после операции отец умер от тромбоэмболии легочной артерии. Старый тромб, возникший за несколько лет до операции, оторвался от своего места и перекрыл артерию, которая ведет от легких к сердцу...

   Я хочу особенно подчеркнуть, что не было никакой "духовной" смерти в 1962 г. Была очень тяжелая, но отнюдь не безнадежная болезнь. Болезнь, с которой близкие люди пытались бороться, и очень надеялись на победу.

***

   Удивительную, все-таки, статью написал Г. Горелик. Я даже не о том, что она полна, используя его же выражение, заурядного вранья. В ней и правда изложена в очень своеобразной интерпретации. Например, в переиздании "Курса теоретической физики" Г. Горелик видит любовь Е.М. Лифшица "к своему учителю и другу". Наверное, не стоит объяснять читателям, что за новые издания "Курса..." Евгений Михайлович получал гонорар. Более того, чем больше Евгений Михайлович работал над книгами, тем больше становилась его доля этого гонорара. Причем же здесь любовь?

***

   Написав этот текст, я пытался предложить его к опубликованию в той же самой газете. Не один десяток раз я звонил ее главному редактору, но каждый раз попадал как-то неудачно, то он только что вышел, то еще не пришел или находится в командировке... Наконец, по-видимому сжалившись, секретарша мне выдала: "г. Лошак не желает разговаривать с вами на эту тему"... Прошло еще несколько месяцев и друзья мне рассказали о существовании сайта самиздат, где я и разместил первоначальный вариант этого текста.

2. О "ШТРИХАХ К ПОРТРЕТУ ЛЬВА ЛАНДАУ"

   Сначала несколько слов о воспоминаниях моей двоюродной сестры по отцовской линии, Эллы Рындиной. Они были опубликованы в 3х номерах журнала "Вестник":

   http://www.vestnik.com/issues/2004/0303/win/ryndina.htm

   http://www.vestnik.com/issues/2004/0317/win/ryndina.htm

   http://www.vestnik.com/issues/2004/0331/win/ryndina.htm

   Мне совершенно случайно попалась на глаза первая часть и я с интересом ее прочел, даже не обратив внимания на то, что в конце стоит "продолжение следует". Несколько дней спустя мне позвонила дочка и спросила, видел ли я, что написала моя сестра. Я сказал, что видел, читал и мне понравилось. - "Ты или с ума сошел, или читал что-то другое. Я тебе ссылку пришлю." - Приходит от нее ссылка на продолжение воспоминаний. Прочитал, и мне стало нехорошо от количества несправедливых обвинений в адрес моей матери. Ниже я предлагаю вашему вниманию несколько коротких отрывков из этих воспоминаний с моими комментариями. Я посчитал нужным прокомментировать и пару мест, не имеющих отношения к моей матери. Все отрывки приведены в той последовательности, в которой они встречаются в оригинальном тексте.

   Надо сказать, что отношения между моей матерью и семьей отцовской сестры никогда не были особенно хорошими. Так, по-видимому, сложилось с самого начала. Ситуация, к сожалению, нередкая. Как и почему это получилось, не знаю и не хочу спекулировать на эту тему. Могу только сказать, что к Софье Давыдовне - сестре отца, мама относилась заметно лучше, чем к ее мужу и дочери.

   Элла Рындина: Сразу после этого ареста (имеется в виду арест моего отца в 1938 году - И.Л.) Кора сбежала из Москвы, боясь, чтобы ее не арестовали тоже (часто жен арестовывали вслед за мужьями). Дау и Кора не были тогда официально женаты, но она смертельно испугалась.

   И.Л.: В те годы мама жила и работала в Харькове, куда она и вернулась. После ареста отца у мамы не было ни места, где жить, ни материальных средств, чтобы оставаться в Москве.

   Элла Рындина: Из вышедшей в 1999 году книги (Кора Ландау-Дробанцева "Академик Ландау. Как мы жили") я узнала, что в то время как Дау сидел в тюрьме, Кора, будучи членом компартии, стала агитатором. "В 1938 году, когда Дау был в тюрьме, я была пропагандистом", - пишет она на странице 83. И настолько хорошо она пропагандировала речь Сталина, что ее "стали хвалить на общегородских партийных активах Харькова и даже советовали всем агитаторам брать с нее пример". Наверное, мало было просто сбежать подальше в трагический момент, боясь за свою шкуру, и совсем не интересоваться положением арестованного (во всяком случае, нам она ни разу не позвонила и тщательно скрывала свое местонахождение), надо было еще и прославлять ту власть, которая измывалась над Дау и миллионами других ни в чем не повинных людей.

   И.Л.: А это иначе, чем передергиванием фактов не назовешь. Привожу отрывок из книги моей матери полностью. Мне кажется, он не нуждается в комментариях.

"В 1938 году, когда Дау был в тюрьме, я была пропагандистом. В те годы было принято беспредельно возвеличивать Сталина и его "знаменитую" речь. Это было выше моих сил. Вот и решила купить патефон и набор пластинок с речью Иосифа Виссарионовича. На свой участок я регулярно приносила патефон, заводила его и крутила пластинки. Успех превзошел все ожидания, явка стопроцентная! Никто не мог себе позволить не явиться и не прослушать эту речь до конца. Меня стали хвалить на общегородских партийных активах Харькова и даже советовали всем агитаторам брать с меня пример. Думала: неужели поняли мой замысел? Или им всем действительно нравится речь? В те годы это оставалось тайной. В сталинские времена было много вопросов, но не было на них ответа."

   Элла Рындина: Кора была первой женщиной, которая, по выражению моего папы, "изнасиловала" его (ему было 27 лет, и в науке он уже достиг очень многого).

   И.Л.: Не знаю, как можно было опуститься до такого выражения. Представьте себе двух, влюбленных молодых людей. Неужели кто-нибудь употребит слово "изнасиловала" в такой ситуации?!!

   Элла Рындина: Могу привести несколько примеров его (Л.Д. Ландау) разговоров и поведения. Так, он заявил одному диссертанту, что приедет в Ленинград оппонировать его докторскую диссертацию, только если для знакомства с ним будет найдена подходящая дама. Бедный диссертант, чрезвычайно скромный и уже не молодой человек, носился по городу и обзванивал знакомых, пытаясь выполнить заказ.

   И.Л.: Не знаю, правда ли это. Не очень понимаю, что здесь хотела сказать Элла. Самое странное, что эти слова приводятся совершенно всерьез. Отец действительно мог такое сказать, но только в шутку и только хорошо знакомому человеку (или, если хотел категорически отказать). Очень может быть, что это было сказано в разговоре не с самим диссертантом, а с одним из отцовских приятелей, который выступал в качестве посредника, а тот с удовольствием все передал бедолаге диссертанту.

   Элла Рындина: Обычно я гостила у них во время зимних каникул. Каждое утро мы с Дау спускались к завтраку со второго этажа (я жила в маленькой комнате возле его кабинета, служившего ему одновременно спальней). Дау садился на свое место, сразу раскрывая газету, начинал есть. "Даунька, будет ли война?" - спрашивала Кора. "Нет, Коруша", - отвечал Дау. Этот вопрос Кора задавала каждое утро, и каждое утро получала тот же самый ответ. Говорить им явно было не о чем, да и ему это не было нужно.

   И.Л.: А этот фрагмент совершенно понятен. Очень хотелось написать гадость про мою мать, вот и написала. Кто может доказать, что этого не было?..

   Элла Рындина: Как-то мы с мамой сидели в кабинете Дау и живо обсуждали с ним Фиделя Кастро и революцию на Кубе, о чем тогда писали все газеты, и имя Фиделя было у всех на слуху. В этот момент в комнату вошла Кора и спросила, услышав разговор:

   "А кто такой Фидель?". "На собрании узнаешь", - сказал Дау не слишком любезно.

   После ухода Коры мама спросила у Дау, почему он так её отрезал, ничего не объяснил ей про Фиделя. "Она же партийная", - сказал Дау презрительно. - "Вот пусть ей там и разъясняют".

   И.Л.: Не думаю, чтобы мой отец мог когда-нибудь сказать такое. У него никогда не было ни малейшей неприязни или презрения к членам КПСС, которые тогда составляли чуть ли не большинство населения Советского Союза. Многие из его учеников был членами партии.

   О партийности матери и почему она оказалось членом КПСС он прекрасно знал. Мать была членом КПСС с самого начала 30х годов. В те, уже очень далекие времена, Сталин еще только подбирался к власти и никто не знал, во что выродится наш социалистический строй. Хочу подчеркнуть, что взгляды на сталинскую власть у отца и матери были совершенно одинаковы. Оба ненавидели Сталина и то, что происходило в нашей стране. Муж одной из маминых сестер и отец моей двоюродной сестры Майи, Яков Бессараб, был расстрелян в 37ом "за вредительство". Так что мать знала о сталинских репрессиях отнюдь не понаслышке. Но она, разумеется, оставалась членом КПСС. В те времена выход из этой партии "по собственному желанию" был входом в тюрьму.