Почти не придуманные истории - Александр Лепехин

– Дядьку, дай помогу.

– А ты что тут делаешь? А ну беги отсюда.

– Ну, дай помогу, а потом побегу.

Дружинка оторвал подол от рубахи и перевязал кровоточащую рану:

– А батьку не видали?

– Жив, жив твой батька. Давай чеши отсюда.

В это время с кремля ударили пушки и пищали, значит, враг уже у кремля.

Дядька Степан пополз обратно в слободу. Через некоторое время там опять зазвенел метал и послышались крики. Дружинка так и сидел в тех кустах. Он увидел группу казаков, которая с саблями и копьями бежала вдоль домов, а затем выбежала на улицу, там опять разгорелся бой. Начало темнеть. Дружинка пополз к дому. Некоторые дома на улице горели. Большая группа татар ломала дом на той стороне. «Видно для костров», – подумал Дружинка. От них отделилась небольшая группа и пошла вдоль улицы, не успели они отойти и 10 метров, как на них из-за домов налетели казаки, и через минуту все было кончено. Бросив ломать дом, татары побежали на помощь, но казаки как испарились, громко ругаясь, татары унесли убитых и раненых с места нападения. С кремля то и дело ухали пушки. В домах у кремля не утихал бой. Когда совсем стемнело, татары отступили на открытое место и разбили лагерь. Со стен кремля и из ближних домов по ним то и дело стреляли. Дружинка осмотрел дом, сено забрали, в доме все перевернуто. «Да, тяжело зимой будет, еще хлеба наверно потравили», – с грустью думал Дружинка. С этими мыслями, он дошел до куста, под которым прятался, забрался под него поглубже и через некоторое время уснул.

Утро встретило Дружинку тишиной. Никто не стрелял. Звуков боя не было слышно. Он подполз к дому, никого. Догорали некоторые дома. Трупы татар кто-то подобрал. Он побежал к броду. Там тоже никого. На боевых позициях казаков он увидел убитых, но отца среди них не было. По улице шла группа казаков с пищалями и саблями. Дружинка выбежал к ним на встречу с радостными криками:

– А ты пострел, что тут делаешь? Никого не видел.

– Нет никого.

– Ну, значит, точно ушли.

На той стороне реки появился человек:

– Андрей, как там у вас?

– Ушли, сволочи поганые. Беды много натворили.

В это время со стороны кремля появилась группа вооруженных казаков на конях, они переправились через реку и поехали на разведку. Пока они не вернулись с добрыми вестями из кремля, никого не выпускали.

В группе казаков, что собралась у брода, Дружинка рассмотрел отца, его голова была в запекшейся крови. Он бросился к нему:

– Жив! Жив! Дай голову перевяжу.

– А ты так к матери и не пошел. Я тебе.

Дружинка пригнулся от отцовского подзатыльника. Подошел дядька Неждан:

– Да ладно тебе Найден. Героический казак растет. Мне здорово помог и ничего не испугался. Но старших нужно слушать.

– Ладно, ладно, – пробормотал Найден с внутренней гордостью за сына, – а у меня руки опускались. Все думал, добежал ли до Кремля.

– Как твои руки опускались и поднимались, мы видали, – выкрикнул кто-то из казаков, – а потом басурмане в разные стороны разлетались.

Последние слова потонули в дружном молодецком хохоте. Отец обнял сына за плечи и они побрели домой, где разоренное жилище, в умелых и проворных руках матери и сестер Дружинки превращалось в уютный дом.

В это время вернулась разведка и доложила, что татары ушли далеко, несколько человек остались наблюдать за ними. Открыли ворота и народ потихоньку потянулся к своим домам. Женщины заголосили по убитым и по уничтоженному хозяйству. Около 100 домов пожгли и разломали татары. Но не прошли они вглубь нашей Родины.

Набег (по отчету Дедиловского воеводы)

На дворе стояла весна 7142 (1633) года. Снег уже сошел, солнце пригревало, но пахать еще не начинали. По дворам деловито готовились к весенним полевым работам. И вдруг на сторожевой башне Дедиловского кремля забил вестовой колокол. Народ встревожился: «Крымчаки что ли? Да вроде рано, они обычно позже приходят». Но делать нечего каждый знает что по этому сигналу надобно делать, у каждого по тревоге свое место имеется, которое он должен быстро занять. В кремль, из воинских людей, бегут только пушкари да затинщики, да всякие неслужилые люди вооруженные дубьем и каменьями, которые занимают оборону на стенах, тоже по особому расписанию. Женщины, старики и дети также укрываются в кремле, для этого там построены клети – летние домики. А в мирное время в кремле только на государевом дворе воевода со свитой и писцами живет, да в некоторых осадных дворах знатных людей живут сторожа.

Бабы быстро собирают детей и пожитки, казаки и стрельцы осматривают оружие, возводят поперек улиц заграждения против конницы, перекрывают дорогу на Тулу, что идет под стенами кремля заграждениями из бревен, а далее в Рогатках устанавливали рогатки, чтобы задержать прорвавшуюся кавалерию.

Но из кремля бегут гонцы останавливают баб и говорят, что воевода проводит учения на случай набега.

После того как подготовка к обороне закончена воевода лично осматривает боевые порядки казаков, стрельцов, пушкарей и т. д. Делает замечания, ругает сотников и десятников за допущенные промахи и недостатки. Все недовольно бурчат, мол, от таких важных дел оторвал, посевная на носу, но в душе понимают, прав воевода. На следующий день все пошло по старому, командиры кое-как устранили недостатки, сделали разнос своим подчиненным, ну и успокоились на этом.

Готовилась к выходу на сторожи очередная смена. Сторожевые казаки проверяли оружие и коней, готовили припасы, они должны были три месяца сидеть в небольших крепостях на путях вероятного появления крымчаков. Воевода обеспечивал конями и оружием полковых казаков, которые должны были постоянно станицами (разъездами) курсировать между крепостцами и наблюдать за местностью и если вдруг появлялись крымчаки, оповещать сторожевых казаков, а те в свою очередь должны были разослать гонцов с тревожной вестью по ближайшим городам. Дорога предстояла им далекая почитай верст 200.

Воевода Дружина Бешенцов старый вояка, но одного боевого опыта мало чтобы управлять целым уездом, оборона обороной, а тут и посевную организовать и сенокос, и налоги собрать, и к зиме подготовиться, и склоки и жалобы все разобрать, а то взяли моду, чуть что, так сразу царю челобитную пишут, он-то, конечно, разберется, но при случае, выскажет свое недовольство.

Пошла посевная, первый сенокос, отцвели на полях пшеница, рожь и гречиха, собрали ягоду, пошли огурцы. Жизнь течет медленно и плавно, как вода в равнинной реке. И вдруг где-то в середине июля прискакал подросток на взмыленной лошади. Он сбивчиво рассказал: «Там, за рекой, крымчаки, много, наш табун отогнали, дружков моих Миляя, Микитку и Нечая в полон угнали».

Воевода, посетовав, на сторожей, что пропустили крымчаков, велел в вестовой колокол бить. Услышав тот звон, все поняли, что пришла беда на их землю. Недосчитались тогда трех конских табунов и людей, что в поле были, многих в полон забрали. Быстро и споро готовился Дедилов к обороне, добрым словом все вспомнили воеводу, его весенние учения и разносы. К вечеру все было закончено, все были на своих боевых постах, на улицах не было видно ни животных, ни людей, только кое-где прогуливались взбалмошные куры.

Утром крымчаки подошли к Дедилову и ударили по слободе вновь приборных казаков. Мужественно сражались казаки, но силы были неравны. Да и у вчерашних крестьян было маловато боевого опыта. Бой переместился в Луговою слободу, где более успешно воевали казаки Луговой сотни, обороняя каждый дом, каждую улицу, каждую канаву, но удалось крымчакам оттеснить казаков и приблизиться к крепости. Они уверовали в свою победу настолько, что стали под стенами города на поле разбивать лагерь. Но тут в бой вступили пушкари и затинщики. Как только собрался враг у стен города ударили они по нему из всех стволов.

Враг пытался отстреливаться, но русские пушкари были искуснее и удачливее крымских татар. Под ударами артиллерии падали убитыми люди и лошади, рушились палатки и шатры, взрывались запасы боеприпасов. По крымчакам опять начали наносить удары в слободе новоприборных казаков и Луговой. Крымчаки недоумевали, вроде только что всех защитников поубивали, откуда они опять там взялись. К вечеру бой стих. В лагере у крымчаков горели костры, по которым стреляли пушкари из крепости. Дрогнули крымчаки и поутру подались домой. В тот набег сожгли крымчаки 29 дворов пушкарей, затинщиков и казенных плотников, 40 казачьих дворов и 12 стрелецких, а многие дома просто на дрова разобрали. Потравили и вытоптали поля и сенокосы, разграбили и пожгли деревни в уезде.

Узнали мы обо всем этом из рапорта Дедиловского воеводы Дружины Бешенцова царю. В рапорте обо всем отписал царю воевода и сколько чего уничтожено, сколько свинца и пороха израсходовано, сколько денег потрачено, но нет у него в рапорте, сколько народу погибло и пленено при отражении набега.

Железное и оружейное дело