Чесменский бой и первая русская экспедиция в Архипелаг (1769-1774) - Евгений Тарле

Мы остановились тут на этих записках князя Ю. В. Долгорукова, чтобы предостеречь читателя от доверия к ним. В том-то и был один из вреднейших пороков русской дореволюционной историографии, что ею без тени критики часто принимались свидетельства именитых карьеристов, лгавших напропалую, и без всяких затруднений эти преуспевавшие аристократы возводились в ранг «сподвижников» при рассказе о великих исторических событиях вроде Чесменского боя. А когда хвастливое лганье этих знатных мемуаристов уже превосходило всякую меру, тогда благосклонные и благожелательные историки порой просто фальсифицировали тексты, стыдливо опуская (без всяких оговорок и объяснений) наиболее неудобные места, слишком уж обличающие автора в фантазерстве. Князь Долгоруков захотел похитить славу одного из настоящих чесменских героев, худородного капитана «Ростислава» Лупандина, а типичный средний представитель старой историографии редактор «Русской старины» Михаил Семевский совершенно напрасно ему в этом деле решил помочь.

На этом с Ю. В. Долгоруковым мы и покончим. В своем донесении Екатерине о Чесме граф Орлов пишет, что, увидев 24 июля перед собой 16 турецких линейных кораблей, 6 фрегатов, несколько шебек, бригантин и «множество полу галер, фелук и других малых судов», он «ужаснулся», но в конце концов «решился».

Это Алексей Григорьевич явно порисовался, желая внушить Екатерине, до какой степени грозно было положение, из которого, однако, удалось столь победоносно выйти.

Но, конечно, требовалась и от командиров и от экипажа русской эскадры в самом деле большая отвага, чтобы атаковать неприятеля, далеко превосходившего своей материальной частью русский флот.

Своим боевым духом русские моряки превзошли врагов и победили. «Англичане, французы, венециане и мальтийцы, живые свидетели всем действиям, признавалися, что они никогда не представляли себе, чтоб можно было атаковать неприятеля с таким терпением и неустрашимостью»32. Еще 23 июня, накануне боя, Алексей Орлов подписал приказ, из которого видно, что он определенно не считал возможным снабдить свою эскадру наперед диспозицией: «По неизвестным же распоряжениям неприятельского флота, каким образом оной атаковать, диспозиция не предписывается, а по усмотрению впредь дана быть имеет».

В «линии баталии» выстроились девять линейных кораблей (восемь по 66 пушек, один - «Святослав» - 84 пушки) и семь фрегатов.

В «авангарде» было три корабля и один фрегат; командование авангардом было поручено адмиралу Спиридову (на корабле «Евстафий»); в среднем ряду «кордебаталии»-три корабля и три фрегата, командир «кордебаталии» Грейг, на корабле «Три иерарха»; на том же корабле верховный командир эскадры граф Алексей Орлов; в «арьергарде» - три корабля и три фрегата, командир арьергарда контр-адмирал Эльфинстон, на корабле «Святослав»33.

Кроме этих трех командиров, командовавших тремя частями флота и подчинявшихся непосредственно графу Орлову, было еще особое и тоже непосредственно Орлову подчиненное лицо - начальник всей артиллерии эскадры цейхмейстер Ганнибал.

7

С корабля «Не тронь меня», по-видимому, прежде всех увидели более или менее отчетливо стоящий вдали в бухте и перед бухтой неприятельский флот и насчитали 18 судов. Если считать лишь линейные суда, то ошиблись: их было не 18, а 16; если же брать и фрегаты, и корветы, и т. д., то турецкий флот был гораздо многочисленнее, а с более мелкими судами насчитывал от 60 до 67 вымпелов.

На корабле «Три иерарха» Грейг поднял сигнал «Гнать за неприятелем».

В восьмом часу утра «Три иерарха», «Не тронь меня» и «Святослав» взяли курс на неприятеля, а в начале 10-го часа утра последовал приказ «Яну арию», «Ростиславу», бомбардирскому судну «Гром» идти по тому же курсу. Затем тронулись «Три святителя»; корабль «Европа» не вступал в линию и шел впереди. К полудню почти весь русский флот уже очень сильно приблизился к туркам.

В 11 часов утра 24 июня граф Орлов дал сигнал: всему флоту атаковать неприятеля.

Через полчаса после сигнала началась сильная канонада турок по нашему приближающемуся к ним флоту. Шедший в авангарде адмирал Спиридов атаковал первым, за ним вступила в бой «кордебаталия». Что касается арьергарда, которым командовал Эльфинстон, то он оставался некоторое время вдали. Первыми напали на турецкий линейный корабль «Реал-Мустафа» (где находился сам капитан-паша) русские линейные суда «Европа» и «Евстафий». «Реал-Мустафа» вскоре загорелся от русского артиллерийского огня. Команда в панике бросилась в море, чтобы вплавь добраться до берега. Но тут русских постигла большая неудача:

«Евстафия» течением нанесло прямо на горящего ярким пламенем «Реал-Мустафу», и никакими усилиями нельзя было удержать его от этого гибельного сближения. Когда «Евстафия» прибило окончательно к «Реал-Мустафе», русские матросы и армейский отряд бросились на абордаж и перебили турок, еще находившихся на борту пылающего судна. Но тут горящая грот-мачта турецкого корабля вдруг рухнула прямо на «Евстафия», и так как крюйт-камера была открыта (для пополнения артиллерии порохом и снарядами во время боя), то горящие головешки попали в нее. Раздался оглушительный взрыв, и «Евстафий» взлетел на воздух. Спустя несколько минут был взорван и «Реал-Мустафа».

Сражение продолжалось с большим упорством со стороны русских. Турецкий огонь направлялся не очень умело, но совсем худо обстояло у турок с маневрированием. Громадный стопушечный корабль капитана-паши (так и называвшийся «Капитан-паша») был атакован «Св. Януарием» н «Тремя иерархами» и беспощадно обстреливался ими, и турки решили увести его прочь. Начали поспешно обрубать канаты, но это делалось в такой панике и растерянности, что забыли перерубить шпринг. По показанию Грейга, «корабль (турок-Е. Т.) поворотился кормой к «Трем иерархам» и оставался в таком положении около четверти часа». Это позволило «Трем иерархам» в упор продольными выстрелами нанести «Капитан-паше» страшнейшие повреждения «без малейшего для себя вреда»34.

После этого на турецких судах стали самым спешным образом обрубать якоря, и турецкий флот обратился в бегство, осыпаемый русскими ядрами и брандскугелями. Турки бежали в беспорядке, сбиваясь в кучу, устремляясь к каменистому берегу Чесменской бухты («Сисмы», как русские тогда еще ее называли). Алексей Орлов до самого конца боя не знал, жив ли его брат Федор, находившийся на погибшем «Евстафии». Только по окончании боя он узнал, что Федор находится в числе немногих спасшихся. На «Евстафии» погибло, по первоначальным подсчетам, 34 офицера и 473 солдата и матроса, спаслось 58 человек. Всего же русские в этот день потеряли убитыми 523 человека35. Таким образом, если не считать погибших при взрыве «Евстафия», потери были равны всего 16 чел. убитыми. Малое число убитых русские командиры объясняли неумелой расстановкой турецких орудий, которые «были наведены слишком высоко и стреляли только по рангоуту, повреждали мачты, реи и перебивали снасти». Таким образом, например, на корабле «Три иерарха», который стоял на якоре совсем близко («менее одного кабельтова») от неприятельского флота, был только один раненый, а в каждую из нижних мачт попало по два ядра, перебиты были почти все ванты как у грот-мачты, так и у фок-мачты. На других кораблях наблюдалось то же самое: ничтожные потери в людях и довольно большие материальные повреждения.

Весь этот бой 24 июня продолжался лишь около двух часов. Точнее было бы сказать полтора часа, потому что в последние полчаса не было уже сражения в точном смысле слова, а шла лишь погоня за поспешно убегавшими турками, на всех парусах спасавшимися в Чесменскую гавань.

Вот что написали немедленно в своем лаконичном шканечном журнале наблюдатели, смотревшие с флагманского корабля «Три иерарха» на гибель «Евстафия». Любопытно, что в самой записи «местечко» еще именуется «Сезмит», а в заметках на полях, сделанных почти в то же время, уже «Чесмой». Сохраняем орфографию и пунктуацию (точнее - отсутствие пунктуации):

Посланы со всех наших кораблей шлюпки для спасения людей с корабля Евстафия.

Подшед мы близ к неприятельскому флоту начали палить из пушек с ядрами, поворотили мы оверштаг привезен к нам с корабля Евстафия капитан Крюйз и протчие.

Подошли мы к неприятельскому у местечка Чесмы флоту лежащему на якорях легли севернее его на якоре.

У местечка Чесмы против турецкого флота, пеленг с якоря Чесменского.

«В начале первого часа адмиральский корабль «Евстафии» сошелся борт с бортом с неприятельским адмиральским кораблем после чего в море неприятельской адмиральской корабль загорелся причем видно что с оного турки бросались в воду тогда у нас был сигнал чтоб прислать от всего нашего флота вооруженные шлюпки которые и посланы были и с нашим к нашему адмиральскому кораблю Евстафию для спасения людей потом и наш адмиральский корабль Евстрафий загорелся так жестоко, что после вдруг взорвало все на нем и на неприятельском корабле в тож время подходя мы близ неприятельского флота стали палить из пушек ядрами, что происходило и с протчих нашего всего флоту кораблей, в 2 часа поворотили мы овер штаг на левой галс в тож время привезено к нам на корабль с сожженного корабля Евстафия на нашей шлюпке господин капитан Крюйз и протчих офицеров 4 человека и закрепили у нас грот марсели и крюсель, в #188; 4-го часа подошел мы вблизость стоящих на якорях неприятельских кораблей и местечке Сезми от оных к N в недальнем расстоянии закрепил фок марсель легли на якорь Дагликс на глубине 27 сажень грунт песок канату отдано от 50 сажень притом пеленги мыз Калаберия протекающаяся к N оконечность NO 25 #186;00 #900; местечко Сезме где неприятельской флот стоит на якоре ZO 50 #186;00 #900; #958;т него к W оконечность ZW 43 #186;00 #900; #954; оной мыз Блинник через остров Пазарву ZW 60 #186;00 #900; #958;строва Спалчей Тора середина NO 3 #186;00 #900; #959;оставленная веха от местечка Сезми к WZW 3 #186;00 #900;, #946; тож время приехал к нам на корабль его сиятельство граф Федор Григорьевич Орлов и его высокопревосдительство господин адмирал и кавалер Григорий Андреевич Спиридов, цейхмейстер Ганибал стоящий на якоре корабль Европа и контр-адмиральский корабль прошед нас к ZW фрегат Африка бомбардирской Гром легли на якорь»36.