Океан Бурь. Книга вторая - Лев Правдин

Любить искусство — это тоже талант. «Вот здорово!» — подумал Васька удивленно и уважительно. Никогда еще у него не возникало мыслей, достойных уважения.

ВАСЬКА ЧИТАЕТ СЦЕНАРИЙ

А впереди было еще одно испытание. Вечером новоявленный брат и учитель достал из чемодана невиданной величины довольно потрепанную тетрадь в серой обложке. Видно, читали ее и перечитывали много раз.

— Вот сценарий, — сказал он.

— Сценарий, — повторил Васька, замирая от ожидания: что дальше?

— Когда прочтешь, будет у нас серьезный разговор.

Надо сказать правду — читатель Васька был не ахти какой. В пестром мире его души еще ни одна книга не оставила своего следа. Даже детективы, обожаемые всеми мальчишками, не очень-то занимали его. О сказках и говорить нечего — их он просто презирал.

Со страхом и недоумением смотрел он на необыкновенную тетрадь. Но Петушков сказал: «Принимайся за работу» — значит, нечего тут и раздумывать. Надо читать. Надо работать. Новая жизнь. Вот уж не думал Васька, что чтение — тоже работа. В его старой жизни книги считались баловством.

Новая жизнь — новые понятия. Обреченно вздохнув, Васька открыл тетрадь осторожно, как дверь, за которой таится полная неизвестность.

Прочитал он и, ясно, ничего не понял. Еще раз прочитал и снова не понял. «Ладно, — подумал он, — я дорогой, задешево не купишь». Обозлился и начал читать.

«Цирк. Идет представление. На арене два клоуна: большой и маленький. Это любимцы публики, рыжие братья».

— Братья-клоуны, — сказал Васька. — Рыжие! Маленький клоун — это я. — Подумал, засмеялся и повторил: — Я, это Я!..

Васька закрыл глаза. Незнакомое волнение охватило его. Дверь, за которой предполагалась полная неизвестность, открывала совершенно новый мир. Какой-то неведомый А. Демин, ничего не зная о нем, замурзанном рыжем мальчишке, оказывается, подумал именно о Ваське и написал такие замечательные слова: «Маленький клоун». И сам великий Грак из всех мальчишек выбрал именно его, Ваську. Теперь он не бездомный, не пришлый. Теперь его никто не выгонит. Нельзя ни прогнать, ни обидеть. Теперь он не один, теперь у него есть старший брат, есть свое место, свое дело. Такое «свое дело», которое он только один и может сделать. Только он один из ста или из тысячи мальчишек.

А чтобы сделать, надо читать, надо работать. И он начал работать.

«Веселые братья-клоуны, перепрыгивая друг через друга и все время падая, покидают арену. Зрители весело бушуют и требуют продолжения. Сдерживая напряженное дыхание, клоуны выбегают на арену. По их раскрашенным лицам бежит пот. Но зрители ничего этого не должны знать. Пусть они думают, будто артистам так же легко и весело, как и всем им.

Униформисты встали по сторонам прохода. Их красные куртки с золотыми галунами и напряженно-торжественный парад мгновенно успокоили публику. Все поняли, что сейчас будет объявлен главный номер программы.

Величественно вышел видный мужчина в черном фраке и с большими черными усами. Шпрехшталмейстер».

Это трудное слово обрадовало Ваську, и он мгновенно его запомнил, потому что это было первое и такое прекрасное цирковое слово, которое он сам понял.

«Шпрехшталмейстер торжественно объявил:

— Единственная в мире!.. Несравненная эквилибристка и танцовщица на лошади!.. Принцесса цирка!.. Красавица Мальва!..

За кулисами, куда доносится неистовый шквал аплодисментов, готовятся к триумфальному выезду принцессы цирка.

Старший клоун говорит:

— Смотри, мой мальчик. Сейчас ты увидишь величайшее из чудес. Ты увидишь Красоту. Ты слышишь, как приветствуют ее люди? Нет ничего прекраснее человеческой радости. И тот, от кого она идет, делает самое лучшее дело на земле. Смотри! Смотри!..

Он говорит это каждый раз перед появлением маленькой наездницы. Младший брат заранее знает все, что сейчас произойдет, но все равно его всегда охватывает радостное волнение.

Конюх приводит небольшую белую лошадку. У нее розовые губы и ноздри. Грива и хвост посыпаны серебряной пудрой. Лошадка, взволнованная предстоящим выступлением, нетерпеливо перебирает розовыми копытами. Но вот она услыхала легкие, торопливые шаги своей повелительницы и сразу застыла, как на картинке.

В прозрачной серебристой юбочке подбежала Мальва. Она похлопала лошадку и поцеловала ее в самое нежное место — между нервно вздрагивающих ноздрей.

— Будь умницей, Белочка, — прошептала она.

Широко шагая, звеня ожерельем и браслетами, подошла красавица цыганка. Широкая цветастая юбка, шурша, билась вокруг ног. Все перед ней расступились. Цыганка внимательно осмотрела лошадку, поправила большое плоское седло и гортанно спросила:

— Готова?

— Готова, — ответила Мальва, коротко дыша.

— Пошли!.. — Цыганка протянула руку, конюх подал ей длинный хлыст, и она, вскинув голову, легко и стремительно пошла на манеж.

Послышалась нежная и веселая музыка. Один из конюхов подставил колено. Мальва легко взлетела на площадку седла.

На манеже волнующе-звонко щелкает хлыст.

— Гоп-ля! — выкрикнула Мальва.

Раздвинулся занавес. Лошадка стремительно вынесла свою принцессу, свою маленькую хозяйку, и остановилась точно посреди ярко освещенного манежа.

— Чудо, — проговорил Старший брат, не отрывая взгляда от маленькой танцовщицы.

— Ты любишь ее? — спросил младший. — Ты скажи ей об этом.

Старший положил руки на плечи своего брата и заглянул в его глаза.

— Ты любишь солнце?

— Конечно, — удивился младший.

— Что изменится, если ты скажешь ему об этом?».

Васька почувствовал, как у него нестерпимо зачесалось в ноздрях. Он потянул носом, чтобы не капнуло на страницу. Платком он еще не успел обзавестись, а воспользоваться, как всегда, рукавом постеснялся. «Слезы, — подумал он, — глупость какая». Он давно уже установил, что только девчонки плачут глазами, чтобы все видели. А мальчишки носом, скрытно.

Он осторожно оглянулся: не заметил ли Петушков этой его непонятной слабости? Нет, сидит за столом, пишет что-то. На Ваську никакого внимания.

«— Что изменится в мире, если солнце узнает о моей любви? — спросил Старший брат.

Маленький клоун, нерешительно ответил:

— Ничего не изменится, но, может быть, тебе станет веселее жить».

Сам Васька так бы не сказал. Он пока еще не знал, что он ответил бы Старшему брату. В этом деле и у взрослых людей такая путаница, что они и сами не всегда все понимают. Читал Васька мало, но зато пересмотрел множество всяких фильмов, поэтому знал, что без любви нигде не обходится. Но все-таки трудно понять: зачем веселому клоуну понадобилось влюбляться в эту девчонку?

Ну ладно, пойдем дальше. Надо же узнать, как все это у них обернется. В конце концов, если бы не было любви, то ничего бы не произошло замечательного — это Васька сообразил, прочитав последующие страницы.

«Цирк переполнен. На местах верхнего яруса сидят два странных зрителя в длинных серых балахонах с широкими угловатыми пелеринами. Они даже на людей-то мало похожи: сероватые лица с острыми подбородками и приплюснутыми лбами. Неподвижны большие безгубые рты. Круглые немигающие глаза устремлены в одну точку. Сидят, как на похоронах, — хмурые, сосредоточенные, зловещие…

Эти два типа сидели неподалеку от запасного выхода. Как только на манеже появилась Мальва на своей Белочке, один из серых чужестранцев исчез. Только чуть колыхнулась портьера у запасного выхода. Зрители, зачарованные появлением Мальвы и первыми ее трюками, ничего не заметили».

Дальше в сценарии написано все очень сжато.

«Серая рука тянется к электрическому рубильнику. Вспыхнули и заметались по экрану зеленые молнии. Во всем цирке погас свет, и сразу же неистовый шум возник над куполом цирка, словно буря налетела на город. Зазвенели стекла, с грохотом распахнулись все двери. Крики людей смешались с ревом диких зверей и трубными голосами испуганных слонов.

Какая-то черная сила ворвалась в цирк. Пронзительный писк и хлопанье миллионов крыльев заглушили все остальные звуки. Неведомые твари бесновались над ареной, над головами обезумевших людей. Холодные острые крылья били по лицам, путались в волосах теряющих сознание женщин.

Этот страшный смерч, этот черный ураган исчез, так же внезапно, как налетел. Ошеломляюще ярко вспыхнул свет. Все в ужасе притихли. Тишина наступила такая гнетущая, такая напряженная, какой не бывает даже при исполнении самых „смертельных“ трюков, когда умолкает музыка и зрители замирают, боясь вздохнуть.