В прятки с «Прятками» (СИ) - "Ежик в колючках"

В обшарпанном, темном зале резко пахнет алкоголем и сигаретным дымом, что глаза слезятся. Небольшой перерыв, чтобы отмыть ринг от красных клякс, но никто не расходится, все ждут какого-то именитого по внутренним рейтингам бойца, обещая невероятное зрелище. Организатор, или кто он там, йух разберет, орет что пришло время для «настоящего боя». Люди вопят просто припи*жено-восторженно, а у меня волосы встают на затылке дыбом, как только по ушам громыхнуло скандируемое имя бойца.

— Кроооошь... — охреневше, не меньше моего, тянет Линн, округлив ореховые глазище, — ты слышишь? Это же... лидер...

Я медленно киваю, глотая скрутившийся ком в горле, который не дает глубоко вздохнуть, поначалу отказываясь верить своим глазам, разглядев, как к местной арене, не спеша, но уверенно идет знакомая крупная фигура, равнодушно мазнув взглядом по беснующимся идиотам, всем скопом бросившимся к рингу, чуть не влезая друг другу на головы. Даже в полумраке я вижу, как Эрик надменно ухмыляется, прыгая на маты, оголяется по пояс, вызвав истерическую эйфорию среди безумно завизжавших девок, начиная разминаться. На широкой спине высвечиваются вгрызшиеся в его кожу грубые шрамы, вены на руках вздуваются канатами, кулачищи перемотаны спортивными бинтами.

— Ты знала? — тыкает меня острым локтем подружка, хмуря тонкие дуги бровей.

— Откуда, Линн? Я и предположить не могла, что Эрик в таком участвует. Он же лидер, зачем ему это? Разве лидеры не должны пресекать подобное?

— А ты что, думаешь, они не в курсе о подпольных боях? Откуда организация? Да и без разрешения лидеров, никто бы не решился устраивать тотализатор. — Линн смотрит на меня, как на глупого ребенка, суя в зубы прикуренную сигарету, видимо, для успокоения. Я отмахиваюсь, внимательно следя за происходящим внизу. — Да не волнуйся, ни в жизнь не поверю, что Эрика кто-то сделает.

Тем временем, ревущая толпа улюлюкнула, почти издевательски, и на ринг влез здоровенный костолом, с рожей дегенерата. Демонстрирует свои раскаченные мышцы, поигрывая для публики. Неужели он всерьез надеется победить лидера? Я не видела, как Эрик дерется в полную силу, кроме нескольких тренировок в Яме, но могу представить себе его профессиональную подготовку и мощную ударную технику, а стойкое ощущение того, что все представления до этого боя, были детскими погремушками, меня не отпускает. Только усиливается. Не зря люди так орут! Внутри загорается паническая тревога, ор стоит невозможный, когда мужчины сходятся в атаках. Сердце заходится от отупляющего ужаса, несясь вскачь вне всяких ограничений скорости, пульс болезненно грохает в висках, намертво вцепившись дрожащими пальцами в перила, сквозь гул в ушах я слышу глухие звуки мощных связок ударов. Бой жесткий, кровавый, но даже я понимаю, что Эрик, с легкостью швыряя второго бойца по рингу, просто лениво играется с противником. Зачем? Он же может вырубить его парой прямых. Снова дикий рев жадных до кровищи придурков, яростные взмахи кулаков вверх, подбадривающие бойцов. Шуточки кончились, у меня аж зубы заныли, финал близок. Ох, как мне все это решительно не нравится-то...

POV Эрик

Все дороги Бесстрашия ведут на нижний этаж инфраструктуры, где наряду с тату-салоном и магазинами располагается бар. Вся жизнь бесстрашных, свободная от бесчинства глупого риска и военных действий проходит тут, в темном, подсвеченном тусклыми лампами помещении, в парах алкоголя и клубах дыма от сигарет.

Облокотившись о барную стойку, я прикурил, оглядывая собравшихся, которые явно старались держаться от меня подальше. Ухмыльнувшись, поворачиваюсь к бармену, чтобы заказать немного выпить и заглушить, наконец, все эти терзающие мозг вопросы, вторгшиеся в мою жизнь. Все меняется, рушится прежнее и на его месте вырастает что-то новое, вот только я неуверен, что мне как-то это ох*енно нравится. Моделирование уже скоро, Джанин ждать не хочет, а это значит… Она хочет власти, о, да, эта женщина всегда хочет только безоговорочного подчинения. И если не получилось добиться его переговорами, значит, она решила достигнуть его физически, превратив бесстрашных в безмозглых дронов. Пока я с ними, меня это не коснется, но мне не нравится, как на меня смотрит Макс. Что-то мне подсказывает, он от меня не в восторге, да и Джанин последнее время избегает моего общества. Конечно, если бы они хотели видеть меня дроном, наравне с остальными бесстрашными, вряд ли Макс предупредил бы меня об этом, стало быть, я в моделировании не участвую. Но я лидер. И я с ними. Стоит только им понять, что я сам по себе… моя жизнь будет исчисляться в минутах. Плюс ко всему, им нужен козел отпущения, чтобы свалить на кого-то всю эту бадягу, если что-то пойдет не так. И вот здесь, наконец, вступает моя игра, под названием «Хрен вы угадали». Поищите меня сперва, а там глядишь и найдется новый козел, Макс, например. Тот, на кого можно свалить все преступления. А когда «виновный будет наказан», вот тогда можно будет выйти на арену…

Все эти мысли текут своим чередом, размеренно и плавно, до тех пор, пока цепочка не приводит меня к неофитке, с которой я справиться к своему недоумению, не смог. Во-первых, неплохо было бы узнать, что за интерес у Сэма к ней. Не верю я, сексом тут не пахнет, она ему во внучки годится. Ну ладно, может быть он и не такой старый, но насколько я его знаю, он не стал бы связываться с малолеткой, да еще с неофиткой. Есть у него тайные делишки какие-то с Эрудицией, есть… Сэм всем говорит, что он урожденный бесстрашный… Но я в это не верю. Непохож он на урожденного, надо бы в архивы залезть и посмотреть там! Зачем ему может быть нужна мелкая, слабая, бывшая дружелюбная, если только он не знал ее раньше… Или ее родителей.

Память услужливо подбрасывает эпизоды. Вот я выдергиваю мелкое недоразумение из-под лавок в зале заседания, где судят изгоев за убийство пары из Дружелюбия. Девчонка говорит, что это ее родителей убили. Тощая, с растрепанными косичками, она еще тогда показывала свой идиотский характер и укусила меня! Сказала, что я монстр, ну тут как в воду глядела… Однако, если вернуться к мысли о Сэме, что связывает лидера Бесстрашия с парой из Дружелюбия? И какого хрена…

— Эрик, ты сегодня будешь участвовать в боях? – подсаживается ко мне Рей, на ходу заказывая себе пиво, — сегодня что-то особенно жарко, ставки высокие. Не хочешь размяться?

В принципе, почему нет? Ясно-понятно, что во фракции это запрещено, бои без правил слишком жестокий спорт, даже для бесстрашных. И хотя я всегда считал, что это самая лучшая тренировка, с тех пор как Макс стал присматриваться ко мне, я оставил эту затею. Однако, если мой план приводить в исполнение, мне будут нужны средства. Да и уже все равно, Бесстрашия в том виде, в котором оно существует сейчас после моделирования уже один хрен не будет, кому какое дело?

— Да, отчего бы не участвовать, — говорю я, растирая подбородок, — кто сегодня?

— Да все те же, ты знаешь. Ничего особенного, вот только… Ты как, в форме? Говорят, в аварию попал, сильно приложился…

— Все нормально у меня, — с неудовольствием отвечаю, косясь в сторону бармена, — возня с неофитами меня закалила, теперь даже травмы мне не кажутся такими уж… серьезными.

— Ну как знаешь, я тогда тебя вношу в списки?

Я киваю и Рей отваливает наконец. Ну ладно, парни, давно не виделись, теперь время для настоящих спаррингов.

В подвале уже собрался народ, и я хмуро взираю на пьяную, беснующуюся толпу. Тут собирается все отребье Бесстрашия, некоторые проводят даже изгоев, это место открыто для всех, кто о нем знает и может показать свое умение в бою. Рей, выдыхая мне в лицо сигаретный дым трындит что-то, но я его не слушаю. Сейчас меня беспокоит только одна мысль, скрыться прямо сейчас, получив деньги, или дождаться все-таки моделирования, чтобы сбежать под шумок?

А шумок будет, это как пить дать. Джанин хочет послать бесстрашных в Отречение, чтобы мы нашли всех диверов, которых они якобы укрывают, вот только одно «но», альтруисты тоже просто так не сдадутся, будут сопротивляться. Они убогие, а не слабоумные. Хотя… они власть сейчас, а если их раздавить как последних шавок, кто и что после этого может сделать Джанин? После Отречения верховная власть именно она. Во всяком случае она так думает.