Физики - Фридрих Дюрренматт

Мебиус. Да, она существует. Я взялся за этот вопрос из любопытства, меня заинтересовали практические выводы из моих теоретических работ. К чему изображать невинность? Все наши идеи имеют свои последствия. Мой долг был исследовать все практические последствия разработанных мной теории поля и учения о всемирном тяготении. Результат получился поразительный. Новые, невиданные доселе энергии будут освобождены, и возникнет такая техника, которая превзойдет любую фантазию, если, конечно, мои открытия попадут в руки людей. .

Эйнштейн. Этого вам вряд ли удастся избежать.

Ньютон. Вопрос лишь в том, кому это раньше достанется.

Мебиус (смеется). Вы хотели бы осчастливить вашу разведку, Килтон, и генеральный штаб, который за ней стоит?

Ньютон. Почему бы и нет? Любой генеральный штаб, который сможет вернуть гениального физика всех времен в семью ученых, — это святое учреждение. Речь идет о свободе нашей науки и ни о чем другом. Мне все равно, кто обеспечивает нам эту свободу. Я буду служить любому государству, если государство оставит меня в покое. Я знаю, сегодня много говорят об ответственности физиков, и тут вдруг нас обуревает страх, и мы становимся моралистами. Какая чепуха! Мы должны открывать новые области, вот и вся наша задача. А как человечество пойдет по тем путям, которые мы ему откроем, это дело не наше с вами, а человечества.

Эйнштейн. Допустим, что вы правы. Наше дело — открывать новое. Так думаю и я. Но мы не можем сложить с себя всякую ответственность. Мы даем людям в руки могучую силу. Это дает нам право ставить условия. Мы должны стать политиками силы, потому что мы — физики. Мы должны сами решить, на кого будет работать наша наука, и я для себя это решил. Вы жалкий эстет, Килтон. Почему бы вам не прийти к нам, если вам нужна всего лишь только свобода науки? Мы давно уже не позволяем себе опекать физиков. Нам тоже нужны только результаты их деятельности. И наше государство вынуждено хватать куски из рук науки.

Ньютон. Оба наших государства, Эйслер, должны сейчас хватать куски из рук Мебиуса.

Эйнштейн. Наоборот. Он должен будет нам служить. Мы оба держим его за горло.

Ньютон. Да ну? Скорее, мы с вами держим друг друга за горло. Ведь наши разведки, увы, пришли к одной и той же догадке. Но будем себя обманывать, давайте лучше обдумаем то немыслимое положение, в которое мы из-за этого попали. Если Мебиус пойдет с вами, я не смогу вам ничем помешать, поскольку вы но допустите, чтобы вам мешали. Но вы будете беспомощны, если Мебиус примет решение в мою пользу. Он может выбирать, а не мы.

Эйнштейн (торжественно встает). Возьмем в руки оружие.

Ньютон (тоже встает). Давайте драться. (Достает из-за каминной решетки револьверы и подает один из них Эйнштейну.)

Эйнштейн. Жаль, что дело у нас должно решиться кровью. Но мы вынуждены стрелять друг в друга и в сторожей, а если понадобится, то и в Мебиуса. Хотя он и самый ценный человек на земле, но рукописи его еще ценнее, чем он сам.

Мебиус. Мои рукописи? Я их сжег.

 Мертвая тишина.

Эйнштейн. Сжег?

Мебиус (смущенно). Заблаговременно. Еще до того, как вернулась полиция. Чтобы не попасть впросак.

 Эйнштейна от отчаяния охватывает безудержный смех.

Эйнштейн. Сжег?

Ньютон (в ярости кричит). Вы сожгли результаты пятнадцатилетнего труда!

Эйнштейн. От этого можно сойти с ума.

Ньютон. Официально мы уже сошли с ума.

 Они прячут свои револьверы и, подавленные, садятся на диван.

Эйнштейн. Теперь, Мебнус, мы окончательно в ваших руках.

Ньютон. И для этого я задушил сиделку н изучил немецкий язык!

Эйнштейн. А я учился играть на скрипке! Какая мука для человека, которому медведь наступил на ухо.

Мебиус. Ну как, будем ужинать дальше?

Ньютон. У меня пропал аппетит.

Эйнштейн. Жалко оставлять «кордон-блё».

Мебиус (встает). Мы трое — физики. Решение, которое мы должны принять, — это решение физиков. Подойдем к делу научно. Мы не можем руководствоваться мнениями, мы должны подчиняться логике. Попытаемся найти разумный выход. Мы не имеем права на ошибку в наших рассуждениях, потому что эта ошибка может привести к мировой катастрофе. Отправная точка ясна. У нас у всех одна общая цель, но у каждого своя тактика. Цель наша — развитие физики. Вы хотите сохранить науку свободной, Килтон, и отрицаете ее ответственность. Напротив, вы, Эйслер, во имя политики силы обязываете физику нести ответственность перед определенным государством. А как это будет выглядеть на деле? Если вы хотите, чтобы я принял решение, то я требую, чтобы вы мне это разъяснили.

Ньютон. Группа крупнейших физиков вас ждет. Условия и вознаграждение — идеальные, правда, места там убийственные, но есть превосходные установки искусственного климата.

Мебиус. Эти физики свободны в своих действиях?

Ньютон. Ах, дорогой Мебиус, эти физики согласились разрабатывать научные проблемы, имеющие решающее значение для обороны страны. Отсюда вы можете сделать вывод...

Мебиус. Значит, они не свободны. (Поворачивается к Эйнштейну.) Иосиф Эйслер! Вы утверждаете политику силы. Для этого надо обладать силой. Она у вас есть?

Эйнштейн. Вы меня не поняли, Мебиус. Моя политика силы нмепно в том и состоит, что я отказываюсь от своей власти в пользу какой-нибудь одной организации.

Мебиус. Можете ли вы направлять эту организацию так, как вам подсказывает ваше чувство ответственности, или есть опасность, что эта организация будет управлять вами по своей воле?

Эйнштейн. Мебиус. Это же смехотворно. Я могу надеяться, что организация прислушается к моим советам, но не более того. Если у человека нет такой надежды, у него не может быть никаких политических убеждений.

Мебиус. Но ваши физики по крайней мере свободны?

Эйнштейн. Для обороны страны...

Мебиус. Поразительно! Каждый из вас восхваляет свою теорию, но практически вы предлагаете мне одно и то же: тюрьму. Но тогда уж я предпочитаю сумасшедший дом. Здесь я по крайней мере уверен, что не стану игрушкой в руках политических проходимцев.

Эйнштейн. На известный риск надо, конечно, идти.

Мебиус. Бывает такой риск, на который человек не имеет права идти: например — гибель человечества. Мы знаем, что делает мир с тем оружием, которое уже создано, а вот что он сделает с оружием, которое станет возможным благодаря моему открытию, нетрудно себе представить. Этой мысли я подчинил свою жизнь. Я был беден. У меня была жена и трое детей. В университете передо мной маячила слава, промышленность сулила мне деньги. И то и другое было слишком опасно. Если бы я опубликовал свои работы, я опрокинул бы нашу науку и разрушил основу всей экономики. Такая ответственность заставила меня выбрать другой путь. Я отказался от академической карьеры, послал ко всем чертям промышленность и бросил семью на произвол судьбы. Я надел на себя шутовской колпак. Я объявил, что мне является царь Соломон, и меня заперли в сумасшедший дом.

Ньютон. Но это же не выход!

Мебиус. Рассудок толкнул меня на этот шаг. Мы в нашей науке подошли к последней грани познания. Мы знаем отдельные, точно сформулированные законы, некоторые основные соотношения между непостижимыми явлениями, и это все. Все остальное остается непостижимой тайной. Мы дошли до конца нашего пути. Но человечество от нас отстало. Мы вырвались вперед, и никто не следует за нами. Вокруг нас пустота. Наша наука стала страшна, наши исследования опасны, наши открытия смертоносны. У физиков есть только одна возможность: капитулировать перед действительностью. Мы ей не по плечу. Она из-за нас погибнет. Мы должны отречься от наших знании, и я от них отрекся. И для вас тоже нет другого выхода.

Эйнштейн. Что вы хотите этим сказать?

Мебиус. Вы должны остаться вместе со мной в сумасшедшем доме.

Ньютон. Мы?

Мебиус. Вы оба.

 Молчание.

Ньютон. Мебиус, не можете же вы требовать, чтобы мы навсегда...

Мебиус. У вас есть секретные радиопередатчики?

Эйнштейн. Ну и что?

Мебиус. Сообщите вашим хозяевам, что вы ошиблись и я действительно сумасшедший.

Эйнштейн. Тогда мы будем сидеть здесь всю жизнь. Провалившиеся шпионы нужны как прошлогодний снег.

Мебиус. Но это единственный шанс сохранить мое открытие в тайне. Только в сумасшедшем доме мы еще свободны. Только в сумасшедшем доме мы еще можем спокойно думать. Там, в свободном мире, наши идеи — это разрушительная сила.