Проводник смерти - Андрей Воронин

- С каких это пор? - недоверчиво хрюкнув, поинтересовался Нефедов. Ну, хозяин - барин, неволить не буду. А мне требуется, ты уж не обессудь.

Он выпил рюмку и сразу же убрал бутылку от греха подальше.

- А то погостил бы еще, - предложил он, разливая чай. - Все веселее. Веришь, поговорить не с кем, кроме этого дурака хвостатого, - он кивнул в сторону окна, за которым катался по траве совершенно обалдевший от полноты жизни Бубен.

- А мерин? - спросил Илларион.

- А что мерин? Мерин - он мерин и есть, какой с ним может быть мужской разговор?

Илларион фыркнул - Ас Бубном ты, значит, в основном о бабах разговариваешь? - спросил он.

- А о чем с ним, дураком, еще разговаривать? Тем более, я теперь про это дело только разговаривать и могу...

- Как мерин, - вкрадчиво закончил за него Илларион.

- Как мерин, - автоматически согласился Нефедов и тут же, спохватившись, плюнул себе под ноги. - Тьфу ты, вот же язва языкатая! Это еще посмотреть надо, кто как мерин, а кто как жеребец.

- Вот это уже другой разговор, - удовлетворенно сказал Илларион. - А то заладил...

Они допили чай и встали из-за стола. Забродов прихватил свой висевший на гвозде рюкзак и первым направился к дверям.

- Не терпится тебе, - проворчал Нефедов. Ему было немного грустно расставаться с приятелем.

- Не скрипи, Григорьевич, - выходя на крыльцо, откликнулся Илларион. Свидимся еще. Мне ваши места - как астматику кислородная подушка, я без них не могу. Гляди, еще надоем.

- Надоешь - выгоню, - пообещал Нефедов.

Они обогнули дом справа и свернули за угол, куда Илларион три дня назад загнал "лендровер", чтобы тот не торчал посреди двора - 0-па! останавливаясь, сказал Забродов. - Вот тебе и уехал. Выздоровел, значит, наш больной.

- М-да, - неопределенно промямлил егерь, глядя на проколотые шины вездехода. - Ну, Колька! Недаром всю их семейку на деревне Козлами кличут. А я, старый дурак, не стал на него протокол составлять. Пожалел, значит.

Задумчиво насвистывая, Илларион подошел к машине и заглянул под капот. Его худшие ожидания немедленно оправдались - аккумулятора как не бывало.

- Хороший был аккумулятор, - сказал он. - Новый. Эх ты, служивый, добавил он, обращаясь к прибежавшему Бубну. - Из-за таких, как ты, Чапаев погиб. Что, стыдно?

Бубен гавкнул - стыдно ему не было.

- Это он зря, - с угрозой сказал Федор Григорьевич. - Шины шинами, а вот аккумулятор ему боком выйдет. За такие дела лет на пять загреметь можно.

- Ну, это ты загнул, - возразил Илларион. - И потом, мы теперь этот аккумулятор днем с огнем не отыщем. Я бы на месте твоего Кольки бросил бы его в речку, и все дела.

- Колька? Аккумулятор в речку? Ну-ну, - ядовито закивал головой Нефедов. - В одном ты прав - аккумулятора не видать, как своих ушей. Ежели он его уже не продал, значит, как раз сейчас продает, и не у себя в деревне, а где-нибудь подальше. Вот тебе и случай погостить. Пока новый аккумулятор достанем, пока колеса, то да се...

- Извини, Федор Григорьевич, - сказал Илларион. - Я с человеком встретиться договорился. Он старый, волноваться будет. Нехорошо. Может, ты меня подбросишь до Завидова на своем "Урале"? Туда ведь верст пятьдесят, не больше. За полдня обернешься. А я через пару-тройку дней приеду. Машину заберу, в деревню наведаюсь, то да се, как ты говоришь...

Федор Григорьевич неодобрительно хмыкнул, но спорить не стал. Вместо этого он отправился в сарай, и через минуту там с треском и грохотом завелся мотоциклетный двигатель. Из распахнутых ворот сарая поплыл слоистый синеватый дым, внутри тревожно заржал мерин, а Бубен разразился заливистым лаем, решив, как видно, что в сарае завелся какой-то страшный зверь.

Мотоцикл рыкнул и задним ходом выкатился из сарая. Это было тяжелое, густо забрызганное грязью, непроизвольно взрыкивающее и кашляющее чудовище с гнутой и ржавой номерной пластиной и коляской, выглядевшей так, словно ею неоднократно прошибали кирпичные стены. Сидевший верхом на этом дымящемся драконе Федор Григорьевич выглядел несколько испуганным, и Илларион понял, почему предложение смотаться в Завидово не вызвало у егеря особого восторга.

- Слезай, Григорьевич, - сказал он. - Дай порулить.

Нефедов с готовностью соскочил с треугольного седла и уступил Иллариону водительское место. Прежде, чем выехать, Забродов доверху долил бак мотоцикла из запасной канистры, лежавшей в багажнике "лендровера" и почему-то не замеченной предприимчивым Колькой-Козлом.

Пятьдесят с небольшим километров, отделявшие сторожку Нефедова от железнодорожной платформы в Завидово, стоили Федору Григорьевичу десяти лет жизни. Так, во всяком случае, показалось ему лично.

Мотоцикл, тарахтя, несся по ухабистым лесным дорогам, содрогаясь всем корпусом, опасно кренясь и с плеском проскакивая огромные, не просыхающие до самых морозов лужи. Порой Илларион сворачивал с дороги на какие-то тропы, о существовании которых Федор Григорьевич даже не подозревал, и тогда егерю приходилось крепко зажмуривать глаза, чтобы ненароком не закричать, наподобие нервной девицы. Нервной девицей он не был, но стиль езды Иллариона Забродова мог довести до слез кого угодно.

Наконец, эта пытка закончилась. Ощущая во всем теле непривычную легкость новорожденного, а в голове шум и кружение, егерь нетвердой поступью направился к пивному ларьку. Через несколько минут к нему присоединился Забродов, успевший приобрести билет на электричку.

В ожидании поезда они успели выпить по два бокала пива, и егерь немного отошел - как раз настолько, решил Илларион, чтобы без приключений вернуться домой. Забродов вежливо, но твердо отклонил предложение хлопнуть еще по бокальчику, пожал Нефедову руку и вскочил в подошедшую электричку из Твери.

Кое-как устроившись на жесткой и неудобной скамье, Илларион помахал рукой оставшемуся на перроне Нефедову, который очень колоритно смотрелся в толпе благодаря своему брезентовому дождевику, форменной фуражке и рыжим кирзовым сапогам. Он живо напомнил Иллариону другого егеря, но Забродов прогнал воспоминания. Сейчас у него не было настроения заниматься подсчетом потерь и расковыриванием затянувшихся ран.

Для этого еще будет время, когда ему стукнет лет семьдесят - конечно, в том случае, если он доживет до столь преклонного возраста.

Электричка, наконец, тронулась, за пыльным стеклом проплыла и внезапно оборвалась полупустая платформа, мелькнули, ускоряя бег, и остались позади дома и огороды, и Илларион отвернулся от окна. Ему предстояло провести в дороге почти два часа, и Забродов с удивлением обнаружил, что это тяготит его. Он настолько отвык пользоваться общественным транспортом, не говоря уже об электричках, что сейчас испытывал по отношению к мстительному односельчанину Нефедова гораздо большее раздражение, чем когда обнаружил, что "лендровер" выведен из строя. Ему даже пришлось напомнить себе, что он не депутат Госдумы, а бывший спецназовец и, в принципе, способен спокойно переносить куда большие неудобства, чем двухчасовая поездка в пригородной электричке.

"Надо же, - подумал он, закрывая глаза, чтобы не видеть, как трое испитых субъектов напротив трясущимися руками откупоривают бутылку бормотухи, - это же надо, до чего я докатился! Без своей машины и своей квартиры я уже не человек! Все время что-то мешает, как камешек в ботинке, раздражает, выводит из равновесия, а когда копнешь глубже, обнаруживается, что ты просто потихоньку становишься старым брюзгой, которому надо, чтобы его посадили в уютное кресло с книгой в руках и оставили в покое.., не забывая, впрочем, регулярно кормить. Закисли вы, товарищ капитан, на пенсионерских хлебах, плесенью покрылись. Ай-яй-яй..."

Сразу после Клина в вагон вошли ревизоры. Илларион рассеянно предъявил свой билет и снова закрыл глаза, все еще пытаясь уснуть, чтобы скоротать время.

Из этой затеи ничего не вышло - через минуту его внимание привлек набиравший обороты где-то за его спиной инцидент, грозивший, судя по всему, перерасти в полновесный скандал.

Обернувшись на шум, Забродов обнаружил, что все четыре ревизора собрались в кучу, обступив дремавшего в уголке у окна бородатого гражданина, который, похоже, наотрез отказывался просыпаться и "предъявлять билетик". Гражданина трясли за плечо, окликали и толкали под бока, но он оставался безучастным к потугам ревизоров.

- Во дает, - сказал кто-то. - Мне бы такой сон.

- Выпей пару литров, и у тебя такой будет, - оборачиваясь на голос, проворчал один из ревизоров. - Ну, что с ним делать? - обратился он к сослуживцам.

- Милицию вызвать, - ответил один из них. - Пускай снимают его с поезда к такой-то матери.

- Ишь, какой быстрый! - вступилась за сонного пассажира сидевшая рядом с ним старушка с кошелкой. - Чуть что, сразу высадить. Смотри, как бы я тебя самого не высадила!

- Вы потише, мамаша, - примирительно сказал ревизор. - Я на работе, а он безбилетный.