Белая кость - Валерий Романовский

Минут за 15 до окончания приготовления, наконец, объявился боцман.  Совершенно трезвый, однако с приличным «фонарем» под глазом. Встретив боцмана на мостике, Павлов с наигранным восхищением заметил:

— Сколько же, боцман, на свете вещей, которые нам, уже прямо с утра, могут и делают «хорошо»?!

Подняв голову, тот виновато посмотрел на своего начальника, продемонстрировав тем самым всем присутствующим на мостике свой фиолетово-синий «трофей», и тихо спросил:

— Что вы на меня так смотрите?

— Да вот боцман, очень хочется убедиться, что ты — не вымысел! Я от тебя, старичок, просто… худею!!! — смог спокойно вымолвить штурман. — Старпом, понимаешь ли, кипит, как чайник, того и гляди, с носика закапает, а тебя, как Германа, все нет и нет. Прямо, заждались вконец! Теперь-то уж точно он шкурку нам залупит! У меня-то она дубовая, а вот тебе больно будет! Он как раз сейчас в ударе, «скипидарит» всех подряд! И кто же тебя, старче, так «отоварил»?

— Да, моя «курица», то есть жена. Привыкла, видите ли, что каждый день я дома, пока в заводе-то стояли. Теперь, видите ли, ей наш рабочий график не нравится.

— Ну, а ты что?

— Да вот… пытался объяснить… не получилось…

— Не... получилось...!!! — передразнил его штурман. — Обрыдаться от твоей песни можно! Что же ты за мямля-то у меня такой?! Родился бы уж лучше бабой, ходил бы сейчас беременным и уж точно бы сидел дома! А то, смотри, придем с моря, можешь написать рапорт командиру, что тебе и жене хочется райской жизни.

— Это, в каком смысле?

— В смысле — хрен на коромысле! Райская жизнь — это, когда нет понедельников, дежурств, морей, начальников и всегда сам себе хозяин.

— Ну, уж нет. У меня выслуга еще маленькая.

— Ладно, философ, ты здесь проверь «мостик», а я доложу старпому о тебе, пока командир от оперативного не прибыл. И старайся поменьше светить своим фонарем, — примирительно сказал Володька и стал спускать по трапу в центральный пост свой животик, очень смахивающий на рюкзачок альпиниста.

Уже проверили корпус на герметичность, и старпом принимал доклады об окончании приготовления.

Увидев штурмана, живо поинтересовался про боцмана.

— Так точно, прибыл, товарищ капитан З ранга. Уже проведена воспитательная беседа. У него просто дома с женой не все в порядке.

— Что-то серьезное?

— Да нет, просто его «курица», так он жену называет, снесла яичницу.

— Почему сразу яичницу-то?

— Да накипело!!! — улыбаясь, пояснил Павлов. — Недовольна тем, что каждый день мужик в море. Он же у нее «кентавр»!

— Почему кентавр-то?

— Так, вроде, как и мужик в доме, и скотина в хозяйстве! Привыкла за время ремонта, что он всегда пред очами, ну и выразила свое бабье неудовольствие. Поставила ему «бланш» на всю глазницу. Ввела его в полный адреналин! Так что сейчас, на мостике, мы корректировали его АЖП.

— Какое АЖП? Это еще что за хреновина, штурман? — нервно поинтересовался старпом.

— Да его «активную жизненную позицию». Он все понял.

— Ладно штурман, ты сам с ним разбирайся, я командиру докладывать ничего не буду. Но в следующий раз сядете на гауптвахту вместе. А там комендант быстро откорректирует вам вашу АЖП, мудозвоны.

Уже в море, за обедом в кают-компании, офицеры рассуждали о магнитных бурях и о том, как они влияют на поведение человека и его самочувствие.

— Док! Вот почему, когда у меня все хорошо, то утром болит голова? — спросил штурман у корабельного врача. — Может, тоже магнитные бури?

— Просто пить надо поменьше. А вообще ― нормальный признак. Если голова болит, то значит — она есть! — съязвил врач.

— Ты, эскулап, все обидеть норовишь, да еще как-то прилюдно. Ты лучше бы рассказал офицерам о чем-нибудь прекрасном.

— Что ты имеешь ввиду? — потягивая компот, с недоверием спросил доктор.

— Слушай, врач, у тебя, к примеру, геморрой есть?

— Нет, а что?

— Ну, вот уже и прекрасно! Ведь можешь, когда захочешь! А то все: много пить вредно, курить вредно, пора бросать, товарищи! Агитатор хренов. Что, мальчиков нашел, воспитатель? Или готовишься поставить «галку» в соцобязательствах? Замполит-то как обрадуется! Сам-то сколько раз курить бросал?

Доктор знал веселую натуру штурмана и вел себя уверенно. Он был из Белоруссии — трудный по убеждениям собеседник. Про таких обычно говорят: «Упертый он, его соплей не перешибешь».

— Уже два раза бросал, ну и что? Все равно брошу окончательно. Раз сказал — железно! Никотин очень вреден и ведет к раку — это доказанная истина.

— Ветер тебе в парус! Правильный ты наш! Раз уж ты, док, начал вещать прописные истины, то запомни еще одну: «Если вдруг ты захотел бросить курить, и у тебя ничего не получилось, а потом — бросить пить, и у тебя снова не получилось, а потом — заниматься излишней любовью с женщинами, и у тебя снова ничего не вышло — не переживай! Знай, что от е...ли по пьянке еще ни один курильщик не умер!

Дружный, беззаботный смех офицеров в кают-компании привлек старпома, который вскоре появился и мгновенно озаботил всех делами.

Двухсуточная отработка элементов задачи подходила к концу. Подводная лодка готовилась к всплытию. Уже на перископной глубине почувствовали, что море «горбатое», лодку сильно качало и бросало.

Толстенький штурман с лихо надетыми наушниками, как голубь над яйцекладкой, «ворковал» над картой, быстро вращая ручку радиопеленгатора, и нанося карандашом радиопеленга.

Хоть на вид он и был спокойный, но чувствовалась какая-то озабоченность. Похоже, что-то не «срасталось» с определением места корабля.

В этом месте моря по осени бывали такие «фокусы», и штурмана между собой называли его «гнилой угол». А других технических средств определения места корабля в море на тот период лодка просто не имела.

Еще «на перископе» командир поинтересовался:

— Штурман, прогноз имеете?

— Вам какой, товарищ командир? — не снимая наушников, спросил Павлов.

— А что, у вас большой выбор? — с интересом уточнил командир.

— Могу дать оптимистический, могу пессимистический, могу реальный, но он хуже пессимистического в два раза.

— А что рыбаки дают?

— У них, товарищ командир, видно установилась такая мерзкая погода, что прогноз они уже передают просто «матом».

Поняв бесполезность своего вопроса в этом положении корабля, командир приказал боцману всплывать.

Проходя к трапу, командир автоматически запросил «Штурман, место!?» и, заглянув в рабочую карту, в недоумении задержался. На карте, посередине здоровенного, на полморя треугольника из пеленгов, мягким карандашом был талантливо нарисован внушительных размеров хер, с сопутствующими ему причиндалами.

— Что это?! Что это значит, Павлов?! — возмутился командир.

Сняв наушники и, глядя на командира честными глазами, Володя произнес:

—  Товарищ командир! Место сомнительно!

Командир сам был из штурманов. Сухо сплюнув, он полез на мостик.

Продув балласт и получив «квитанцию» на переданное радио, лодка выходила из полигона.

— Штýрмана наверх! — поступила в центральный команда командира.

Подвижный, как дрессированный медвежонок в цирке, Павлов привычно вынес на мостик свое толстенькое тело.

— Куда предлагаешь идти, флотоводец?

Молча приложив обе ладони, как ветроотбойники с боков, к глазам, Володька всматривался в горизонт. Его можно было выделить только интуитивно, по быстро несущимися в темноте низким облакам и блеклым просветам. Было уже довольно темно, но он продолжал пристально всматриваться в ночь. Так длилось несколько минут.

Вдруг на какой-то миг нижний край одного из них «позолотил» свет фонарей города, и штурман, уверенно протянув руку, выдал:

— Сюда!

Быстро посмотрев в пеленгатор, уточнил:

— Товарищ командир! Приемный буй по пеленгу 275. Сказав это, он буквально скатился в центральный пост.

Где-то через час подводная лодка действительно прошла приемный буй и легла на входные либавские створы.

С приходом в базу на построении экипажу было объявлено, что завтра корабль вместе со штабом бригады идет в море на сдачу задачи Л-2.

Выступая перед экипажем, командир похвалил людей за напряженный труд в море. Указал офицерам на выявленные замечания и приказал:

— Горячку, товарищи, пороть не надо, но указанные замечания к утру устранить. У кого замечаний нет — «добро» на сход, до приготовления.

И ушел к себе в казарму.

Далее всем уже заправлял старпом.

Боцман вопросительно сияя «бланшем», подошел к Павлову.

— Прошу «добро» домой! — переминаясь с ноги на ногу, серьезно спросил он штурмана.

— А ты себя в зеркале-то хоть видел?

— Нет, — тяжело вздохнув, хмуро ответил тот.

— Ну, если ты себя не видишь даже в зеркале, то значит ты — НЕОТРАЗИМ! Ладно, тебе «добро»! Я только тебе сейчас одну книжку дам, и можешь быть свободен. Смотри, завтра не опаздывай. А то старпом сгноит нас на «губе».