Друг Наполеона (Рассказы) - Ричард Эдуард Коннелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Конечно, не понимаю, — произнёс Горас громким странным голосом, и сам не узнал его. — Но я знаю себестоимость куска «Детского розового мыла».
— Что это значит? Кто вы такой?
Великий человек был скорее удивлён, чем рассержен.
— Ниммс, — коротко ответил Горас. — Двадцать одни год я служил кассиром на семнадцатом этаже. Теперь служитель при лифте по распоряжению мистера Коуэна…
Мистер Гаммер нахмурил брови.
— Итак, вы полагаете, что можете сообщить мне, во сколько обходится нам кусок «Розового детского»?
О нём говорили, что он никогда не упускал случая.
И вновь Горас вспомнил одну из тех бесед, что вёл с ним мысленно.
— Послушайте, мистер Гаммер, — начал он. — Западные фабрики в прошлом году выпустили 9 576 491 кусок «Розового детского туалетного». Себестоимость куска составляла…
И так далее.
Горас сел на своего конька. Цифры и статистические данные так и сыпались с его языка; подробности, детали, которые он до того держал закупоренными в себе, вырывались наружу. Он знал все дела компании. Орен Гаммер слушал его с интересом, время от времени вставляя короткие вопросы. Горас Ниммс давал короткие ответы. Закусив удила, он забыл и о блестящем цилиндре и о решительном подбородке человека, который каждое утро умывал сорок миллионов физиономий. Горас боролся за право вновь занять свою клетку и говорил с небывалым красноречием.
— Чорт возьми! — воскликнул Орен Гаммер. — Да вы знаете все дела лучше меня. И Коуэн ещё сказал, что у вас не математический ум. Завтра же утром первым делом загляните ко мне в кабинет.
Горас Ниммс, в своём чёрном парадном сюртуке и новом галстуке, был немедленно допущен в кабинет председателя. Он старался держаться спокойно, но страшно волновался.
— Берите сигару, Ниммс, — сказал Орен Гаммер, придвигая к нему ящик с сигарами, которые Ниммс видел лишь в мечтах. Потом председатель позвонил. Явился секретарь.
— Позовите сюда мистера Коуэна, — распорядился председатель.
Вошёл сияющий экстраординарный эксперт.
— Добрый день, мистер Гаммер, — почтительно сказал он. Потом остолбенел, узнав Ниммса.
— Пожалуйста, мистер Коуэн, — величественно сказал председатель, — прежде чем вы уйдёте, познакомьтесь с мистером Ниммсом. Он изобрёл для нас новую систему калькуляции. Пройдите с ним в кассу, он вам выдаст расчёт…
ПРИНЦ БОЛЕН СВИНКОЙ
Молодой принц Эрнест заболел. Заушница, ничего больше.
— Ужасно неприятно, — сказал он камердинеру.
Он хотел было сказать: «дьявольски скверно», но учёл обстановку, сообразил, что принцу так выражаться не подобает, и воздержался. Ни при каких обстоятельствах Эрнест-Космо-Адальберт-Оскар-Джемс и т. д., наследный принц, не забывал своего достоинства.
«В каждом дюйме принц!» — льстили ему газеты. Под таким заголовком его портреты фигурировали в журналах вместе со снимками призового бульдога или быка — чемпиона сельскохозяйственной выставки.
Всего и было 63 дюйма принца. Эрнест был красивый мальчик, немного хрупкий, с гладкими светлыми волосиками и личиком цвета розовой сметаны. Особенно удачно выходили его бюсты в масле. Принц выглядел как живой, и подданные умилялись.
Злые языки могли бы сказать, что лоб принца не является лбом мыслителя, но это злостная клевета. За свои 23 года принц думал не один раз, а несколько. К счастью, его размышления не бывали неприятны, он никогда не испытывал душевной борьбы и был совершенно доволен своей судьбой. Рождённый принцем, воспитанный как принц, величаемый принцем, Эрнест полагал, что ему и в самом деле надлежит быть принцем, и не мог даже вообразить себя в иной роли.
Иногда он всё же думал:
«Конечно, я не могу сказать, что имею священное право на сан принца. В наши дни это дело случая. Но если это моё состояние не освящено там, наверху, то узаконено здесь, внизу. Да, быть принцем — это не то, что служить в канцелярии или в армии, где каждый, кто побойчее, норовит дать тебе щелчка. Принцу щелчка не дашь, во всяком случае, это не так-то просто…
Теперь говорят, что принц ничем не лучше всякого другого. Это — вздор, и мой возлюбленный народ это прекрасно понимает. Если я такой же, как все, то почему мои подданные мокнут часами под дождём, чтобы только увидеть мой торжественный выезд в лимузине? Почему они тогда толпами стекаются к дворцу послушать из моих высочайших уст ещё одно подтверждение, что я рад видеть свой добрый народ?
Если послушать этих радикалов, то каждый может быть принцем. Пусть-ка попробуют! Нужно не менее пятидесяти предков-королей, чтобы держать себя с таким достоинством».
Принц имел большую слабость к торжественным выступлениям перед народом. Он закладывал здания, открывал памятники, посещал госпитали, выступал с приветствиями на всякого рода собраниях. Он произносил короткие речи, радовался овациям толпы. Тайком читал газеты, где печатались его речи и отчёты о выступлениях, помещаемые обычно на первой странице «Утреннего Стилета» вместе с фотографией принца.
«Принц Эрнест был встречен взрывом приветствий во время закладки нового стадиона для поло, который будет строиться Союзом рабочих горной промышленности для нужд его членов.
Принц обменялся дружеским рукопожатием со многими членами Союза и произнёс одну из своих мудрых приветственных речей. Так, между прочим, его высочество говорил:
„Я всегда рад говорить с горняками. (Одобрения.) Я и сам как-то изучал горняцкое дело, по уши вымазавшись в угле. (Смех.) Говоря серьёзно, я, право, очень рад видеть такое множество моих добрых и верных подданных. (Шумные одобрения, крики: „В каждом дюйме принц!“, „Да здравствует наш добрый принц Эрнест!“) Ваша промышленность — опора государства. (Крики: „Слушайте, слушайте!“) Страшно подумать, как было бы холодно зимой без угля. (Овации. Крики: „Да здравствует принц!“, „Говорит как принц!“) Я очень рад присутствовать на вашем празднестве…“»
Ну, конечно же, подданные обожали его!
Но теперь его мучила заушница. Его лихорадило, и доктор предписал ему лечь в постель.
Болезнь пришла в самый неудачный момент: назавтра назначен приезд его светлейшего величества императора Забонии. Пятьдесят миллионов людей, затаив дыхание, ожидали результатов этого визита. Будет ли война? Все знали, что ответ зависит от исхода визита императора Забонии.
Отношения между Забонией и родиной принца были весьма натянуты. И зачем только понадобилось этому воинственному паяцу, герцогу Бленнергассету, выступать с речью, где он отозвался об императоре Забонии как о «старом надутом болване»?
Нужно предотвратить войну во что бы то ни стало! Надо принять императора Забонии со всевозможными почестями.
Король, отец принца, отдал строжайший приказ, чтобы вся королевская семья, вплоть до самых двусмысленных герцогских отпрысков, была в сборе для приветствия императора. А раз соберутся все, даже самые сомнительные родственники в числе не менее двух тысяч, то как же
