Лицо ангела - Сюзанна Форстер

— Пенни, я не находил «Ангельское личико». Это она нашла меня. И она не собирается встречаться со мной, она хочет убить меня. Я следующий в её списке жертв.

— Списке жертв? — Пенни попыталась снова завладеть конвертом. — Так сказано в отчёте? Я не дошла до этого места.

Они ещё раз разыграли стремительное перетягивание каната, которое закончилось тем, что Джордан отпустил досье, и Пенни покачнулась назад.

«Лучше позволить ей прочитать, чем Пенни снова начнет рыться в моём мусоре», — решил Джордан.

Пока младшая сестра просматривала информацию, она прижимала ладонь ко рту и посматривала на него с тревогой. Первый раз в жизни Пенни, казалось, не знала, что сказать.

Она недоверчиво читала, кидая на него изумлённые взгляды.

Только спустя пару секунд девушка позволила себе ухмыльнуться.

— Если бы ты забыл опустить сиденье унитаза, она бы тебя прикончила, да? Может, тебе следует сходить с ней на свидание?

— Держи свой маленький носик подальше, или ты попадёшь в мой список жертв, — с досадой ответил Джордан. — И забери с собой свою птицу.

Птичка что-то провизжала из гостиной, что прозвучало как "Караул, убийца!"

Джордан полностью игнорировал и Пенни, и Птичку. Он уставился на фотографию в своей руке и думал о телефонном звонке от своего бывшего пациента, Митча Райдера. В настоящее время Митч работал частным детективом, но у него остались связи в разведывательных службах. И всё-таки, даже он был не в состоянии пробиться сквозь защиту ЦРУ достаточно глубоко, чтобы получить какую-либо информацию об агенте по имени Эдвин Труитт или серийной убийце «Ангельское личико». Джордану пришлось сказать Митчу, чтобы он оставил это дело.

Между тем, Карпентер знал об этой женщине не больше, чем раньше, но у него было инстинктивное чувство в отношении неё, и любой человек мог с таким же успехом сказать ему, что Бэмби превратился в кровожадного хищника. Это заявление имело бы столько же смысла.

Если и существовало более чувственное занятие, чем смотреть, как мужчина облизывает рожок тающего мороженого, она не знала, что это было за занятие. Этот особый мужской стиль заключался в круговых поглаживаниях с последующим циклом быстрых, искусных расчищающих движений. Какое удовольствие было наблюдать, как его язык кружится вокруг кремовых ручейков, а мускулы его челюсти напрягаются от холода. Она с лёгкостью могла представить изысканный вкус, который заставляет пробудиться вкусовые сосочки его языка, растворяется до тёплого пара у него во рту, а затем собирается в единую массу, чтобы мелкими капельками оросить его горло.

Её собственный рот стал горячим от одной этой мысли.

Её догадка, основанная на знании реального положения вещей, заключалась в том, что он жил чувствами, эта страстная душа, но, конечно, не ограничивался животными страстями. «Любитель музыки и словесности», — заключила девушка, — «И, возможно, больше вызывающих воспоминания периодов художественной экспрессии, таких как туманно мечтательные пейзажи импрессионистов».

Возможно, с её стороны это было всего лишь воображение, но девушка была склонна к тому, чтобы предположить наличие чувствительности и сострадания, даже с намёком на душевное превосходство, в его ярко освещённом профиле. И, определённо, этот мужчина умел разбираться в красоте. Женской красоте. Она могла видеть это по глубине его подсознательных волн.

Колёсики лабораторного кресла Анджелы заскрежетали, когда она подкатилась поближе к монитору.

Женская красота? На кого смотрел Альфа десять?

Она вперила взгляд в экран монитора, словно была в состоянии увидеть то, что видел сам испытуемый. Конечно же, это было невозможно. Девушка смотрела на мультимодальный дисплей — разделенный на четыре части, что позволяло проводить несколько различных сканирований одного и того же мозга за раз: функционирующее отображение магнитного резонанса, электроэнцефалограмму, спектроскопию в ближней инфракрасной области и трёхмерное изображение SPECT.

Анджела вздохнула. Это было нехорошо. Она фактически рисовала в своём воображении чей-то мозг. Процедура SPECT (данный акроним обозначал компьютерную томографию с испусканием одиночных фотонов) служила для измерения кровотока и метаболической активности мозга, а электроэнцефалограмма измеряла его электрическую активность. Но даже со столь сложным инструментом диагностики, как первый из вышеупомянутых, Анджела не могла быть уверена, облизывал ли сейчас субъект мороженое или глазел на женщину. Она даже не была уверена на сто процентов, что это мужчина, но сведения о размере его гипоталамического центра и типично мужском способе обработки информации мозгом являлись достаточно значительными подсказками.

Хотелось бы ей знать, каким образом отбирали субъектов для изучения, особенно этого, но это был опыт двойным слепым методом, и такого рода информация могла привести к предвзятости.

Вполне возможно, что испытуемые выполняли тесты на проверку коэффициента умственного развития и характеристики личности, но, кроме этого, Анджела могла только гадать, что это были за критерии отбора.

Что она знала, так это то, что субъект что-то глотал и полностью наслаждался этим.

А ещё были исследования, утверждающие, что когда мужчины смотрят на сексуально привлекательных женщин, их подсознательные волны совершают резкий спад.

Это беспокоило её. Очень сильно беспокоило.

Теперь она ревнует чей-то мозг?

Ей нужно перестать мечтать. Анджела чувствовала, что начинает зацикливаться на нём, а она не могла этого допустить. На самом деле не могла. Это было плохо не только для исследований, но и для неё. Слишком высок был риск увлечься кем-либо, даже мысленно, и не только для неё, но и для них. Было бы рискованно признать наличие подобных мыслей.

Она осознавала, насколько параноидально прозвучали бы её страхи, даже для такого человека, как Питер Брандт, которому она доверяла больше всех остальных в Смарттеке, включая Сэмми. Анджела всё ещё пыталась проявить себя, и за это она была в долгу у Питера, также как и перед собой — за то, что дела у неё шли хорошо. Он дал ей шанс. Он спас ей жизнь.

Девушка нажала на кнопку Sleep на экране монитора и успокоилась, когда изображения потемнели. Если бы не было так одиноко, темнота могла бы утешить её на более продолжительное время. Вполне возможно, что это не помогло из-за того, что небольшая комнатушка, которую ей выделили, была слишком обыкновенной, обставленной только вычислительным оборудованием, необходимым Анджеле для работы, картотечными шкафами, а книжные шкафы ломились от текстового и ссылочного материала.