Стихотворения. Поэмы - Борис Корнилов

1930–1931

Каспийское море.

Волга.

Ленинград

Пулеметчики

Багрового солнца над нами шары,под нами стоит лебеда,в кожухе, мутная от жары,перевернулась вода.

Надвое мир разделяет щит,ленты — одна за другой…Пуля стонет, пуля трещит,пуля пошла дугой.

Снова во вражеские рядыпуля идет, рыча, —если не будет у нас воды,воду заменит моча.

Булькая, прыгая и звеня,бей, пулемет, пока —вся кавалерия на ко-ня…Пехота уже у штыка.

Все попадания наши верныв сумрак, в позор земной —красное знамя моей страныплавает надо мной.

Нашу разрезать хотят страну,высосать всю до дна —сохнет, затоптанная, она —сердце мое в плену.

В наши леса идет напроломлезвие топора —колониальных дел мастерадвигают топором.

Желтый сапог оккупанта тяжел,шаг непомерно быстр,синь подбородок,зуб — желт,штык,револьвер,хлыст…

Слушай,   Англия,Франция,   слушай,нам не надо вашей земли,но сегодня   (на всякий случай)припасли мы команду:   — Пли…И в краях, зеленых, отчих,посмотрев вперед,заправляет пулеметчикленту в пулемет.

Снова жилы у нас распухли,снова ядрами кулаки —если вы на Союз Республикваши двигаете полки.

Переломаны ваши древки,все останутся гнить в пыли —не получите нашей нефти,нашей жирной и потной земли.

Есть еще запрещенная зона —наши фабрики,наш покой…Наземь выплеснете знаменавашей собственною рукой.

Солнце висит,   стучит лебеда —кончена песня моя:в кожухе не пересохла вода,ленты лежит змея.

И в краях зеленых, отчих,посмотрев вперед,заправляет пулеметчикленту в пулемет.

<1931>

Рассказ моего товарища

Выхожу на улицу —рваною тучей,лиловатым небом,комьями огня,наказаньем-скукоюи звездой падучейвстретила полночнаяприрода меня.

Поднял воротник,надвинул на лоб кепи,папиросу в зубы —шагаю, пою…Вижу —развалились голубые степи,конница в засаде,пехота в бою.

Командира ротыразрывает к черту,пронимает стужей,а жары — пуды.Моему конюслепая пуля в морду,падают подносчикипатронов и воды.

Милая мама,горячее дело.Чувствую —застукают меня на этот раз:рухну я, порубан,вытяну тело,выкачу тяжелыйполированный глаз.

Пусть меня покончат —главная обида,что, сопровождаемыежирной луной,сохлые звездыужасного видатоже, как шрапнели,рвутся надо мной.

И темнеет сразу —только их и видели —в темноте кудрявыечахнут ковыли,щелкают кузнечики,где-то победители,как подругу, под рукупесню повели.

Вот жарища адова,жарь, моя,   Красная…   Ать, два…      Армия.Пулеметчики-чики,бомбометчики-чики,все молодчики-чикиначеку.Всыпали, как ангелу,господину Врангелю,выдали полпорцииКолчаку.

Потихоньку в уголкиСмылись белые полки,генералы-сволочилязгают по-волчьи.

А кругом по округустон стоит —мы идем по окрику:— …Стой—— …Стой…И подохли, уськая(песенке привал),армия французская,русский генерал.

Как победа близкая,власть Советская —русская,английскаяи немецкая.Вот жарища адова,жарь, моя,   Красная…   Ать, два…      Армия.

Засыхает песня,кровоточит рана,червяки слюнявыев провале синих щек;что ни говорите,умираю рано,жить бы да жить бы,еще бы…еще…

Так и выжил.Госпиталь,койка,сестра…— В душу, в бога,   в господа, —тишина — остра.Там, за занавескою,спрятали от наснашу власть Советскую —боевой приказ.

Где же это виданотакое житье,чтобы было выданомне мое ружье.Дорогие…   Ох, пора —душит меня,убирайте дóктора,подавай коня…

Занавеска белая,и сестра маячит,червячки качаются,строятся в ряды —краем уха слышу:— Ничего не значит,успокойся, парень,выпей воды…

Вынес огнестрельную,рваную одну —голова лохматаястянута швом,все воспоминанияуходят ко дну,всякая бользаживет на живом.

Выхожу на улицу —кости стучат,сердце качается,мир в кулаке,зубы — как собраниерыжих волчат,мышцы — как мышибегают в руке.

Так что не напраснобился я и жил я —широкая рука моя ряба,жилы, набитые кровью,сухожилья,так что наша жизнь —есть борьба.

<1931>

«Снова звезды пылают и кружатся…»

Снова звезды пылают и кружатся,ходят сосны, сопя и трубя,закрывая глаза от ужаса,я обманываю себя.

Милый тесть мой,Иван Иваныч,берегите мою жену,я опять пропадаю на ночь,словно камень иду ко дну.

Прямо падаем все от хохота,ничего не понять спьяна —это домики,это Охта,это правая сторона.

Боком,   гоголем,      чертом старым —наши песенки об одном, —разумеется, по гитарамходят рученьки ходуном.

Сукин сын,   молодой безобразник,дует в бубен,   а бубен — день…Нынче праздник,   и завтра праздник,только будет и буден день.

Только вспомню, как пел, бывало,под Самарою,под Москвой —чертов баловень,запевало,в доску парень, ребята, свой.

Задушевная песня-премиядень за днем золотое времялегче ветра и ковыля,пролетает шаля-валя.

— Купите бублики,гоните рублики,—песня аховая течет,и в конце концов от республикимы получим особый счет.

А по счету тому огуломпо заслугам и по деламнашу жизнь назовут прогуломс безобразием пополам.

Скажет прямо республика:   — Слушай,слушай дело,   заткнись, не рычи, —враг на нас повалился тушей,вы же пьянствуете, трепачи.

Пота с кровью соленый привкуслипнет, тело мое грызя…И отвесит потом по загривкунам разáи еще разá.

Все припомнит — растрату крови,силы, молодости густой,переплеты кабацкой кровлии станков заржавелый простой.

Покачнемся и скажем:   — Что ж этои к чему же такое все,неужели исхожено, прожитопонапрасну, ни то ни сё?

Ни ответа,   ни теплой варежки,чтобы руку пожала нам,отвернутся от нас товарищиИ посмотрят по сторонам.

Да жена постареет за ночь,может, за две — не за одну.Милый тесть мой,Иван Иваныч,не сберег тымою жену.

<1931>