Дело о вражеском штабе - Андрей Константинов

— Да ты бы хоть узнал у этой дамочки, что за фирма у этого Белова. Как его имя-отчество? Год рождения? В Питере Беловых — несколько тысяч…

— Ладно, Родион, не ругайся. Я данные Белова выясню, а ты не хочешь ли пока взять и вот так, по-простому, поговорить с этим майором Лишенко? Сказать, что, мол, ты — журналист Агентства, интересуешься делами о мошенничествах. Может, он чего и сболтнет…

Вечером я позвонил Инге и сказал, что мне нужна от нее дополнительная информация. «Приезжайте», — сказала она.

Я приехал. И уже к утру знал об этом Белове все. Но устал страшно.

Горностаева со мной не разговаривала и демонстративно стряхивала пепел на пол. А у меня даже не было сил сказать ей какую-нибудь гадость.

Каширин пришел злой.

— Поговорил я с твоим майором. Сука редкостная. Меня послал разве что не матом. Сказал, что для Агентства этого засранца Обнорского слова не произнесет.

— А чего это он?

— Просто сволочь. Давай его посадим.

— Сажает, Родион, как известно, суд.

Но мы можем и помочь нашим правоохранительным органам избавиться от позорящих их субъектов. У меня вот был знакомый, инженер, так в советские еще времена от него ушла жена. Об этом стало известно у него на работе, собрали собрание коллектива и стали этот факт его биографии обсуждать. Коллектив решил: поведение этого моего знакомого осудить и его портрет повесить на доску позора вместе с фотографиями прогульщиков и пьяниц.

— И повесили?

— Повесили. А тут жена взяла и вернулась. Ну этот инженер бежит в профком и говорит: у меня, мол, баба возвернулась, поскольку я такой замечательный. И мой портрет надо перевесить с доски позора на доску почета. А ему отвечают, что мы твой портрет с доски позора по такому случаю, конечно, снимем, но до почета ты, брат, не дорос. Ну расстроился он почему-то сильно. Запил. И его портрет опять повесили на доску позора. Так до конца перестройки и висел. В общем, раньше люди совестливые были, им и морального наказания было достаточно. А майора этого, Лишенко, действительно, посадить было бы неплохо.

Каширин развил дикую активность, и вскоре план кампании по посадке майора Лишенко вчерне был готов.

Во— первых, Родион выяснил, что Лишенко в свое время уже отстраняли от работы -его подозревали в получении взяток. Но доказать ничего не удалось, и после очередной смены руководства главка майора не только восстановили, но и повысили.

Во— вторых, на фотографии Лишенко был изображен с неким Ваней Кувалдой -среднего уровня бандитом то ли из «пермских», то ли из «казанских». Третьего типа на снимке опознать не удалось.

В— третьих, индивидуальный предприниматель Андрей Павлович Белов был не только подозрителен, по определению, но и три года назад проходил свидетелем по делу, которое вел Лишенко.

Все складывалось одно к одному: сотрудник УБЭП был явно коррумпирован. Но взять его можно было только на взятке.

— Значит, так, — резюмировал Каширин, — обращаемся в РУБОП, выкладываем им все наши косвенные улики. Они гарантированно заинтересуются. Потом эта Корнеевская отдает Лишенко кейс с мечеными деньгами. Он берет, тут врывается РУБОП. Лишенко сидит. Мы счастливы, потому что беременны.

— План хороший. За исключением беременности, — внес коррективы я. — Шеф беременности не одобрит. Хорошо бы, конечно, дождаться Обнорского — он возвращается послезавтра.

— Конечно, дождемся. Я пока — предварительно — поговорю со знакомыми рубоповцами. А ты должен склонить Корнеевскую к сотрудничеству с РУБОПом.

РУБОП был согласен, если Корнеевская напишет заявление о вымогательстве взятки. Ингу я склонял долго — весь вечер, всю ночь и все утро. Она говорила, что ей страшно, что с милицией вообще и РУБОПом в частности связываться нельзя. Я отвечал, что это единственный способ избавиться от наездов и без ее участия никакой Обнорский ей не поможет. В конце концов она согласилась, и я смог отправиться на работу.

Открылась дверь. В кабинет вошла Горностаева. Я удивился — последнюю неделю она со мной даже не здоровалась.

— Алексей Львович, — обратилась она ко мне официально, — эта женщина вас обманывает.

— Женщины, Валентина Ивановна, всегда обманывают. Один мой приятель — он сейчас депутат Госдумы — познакомился в ночном клубе с девушкой. Ну, туда-сюда, решил он сделать ей приятное. Спрашивает, какой у вас размер? Она говорит: сорок второй. А обуви? Тридцать пятый. Покупает он ей в соответствии с этими параметрами шмоток на штуку баксов. И вдруг видит, что вместо того, чтобы радостно снимать трусики, девица падает в обморок. Оказалось, что размер у нее сорок шестой. А нога так вообще тридцать девятого калибра.

— Алексей Львович, — упрямо продолжала Горностаева, — Корнеевская вас обманывает. Вы знаете, на что она живет?

— На что?

— На трах. Она работает любовницей.

Дорогая проститутка. Берет не сто рублей зараз. И не сто долларов за ночь. А квартирами, акциями, услугами.

— Ну, Валя, так поступают все женщины, — не согласился я. — Это не проституция, а жизнь. Просто одним бабам достаются бедные мужики, а другим богатые.

— Она спала со всеми — и с Беловым, и с Лишенко, и с Кувалдой. А квартиру ей оплачивает «тамбовец» Губенко.

— Откуда ты это взяла?

— От своих источников.

— Каких?

— Источников не раскрываю.

Значит, выдумала. Зря, Валя, ревность не украшает женщину. Особенно беспочвенная.

Горностаева развернулась, хлопнула дверью. Кусок штукатурки отвалился от стены.

«Опять расходы», — подумал я.

Тут Горностаева вернулась.

— А ты знаешь, что Каширина она уже захомутала. Ты с ней трахаешься ночью, а он к ней заходит днем.

И еще раз шваркнула дверью. Я решил, что надо будет написать инструкцию по правильному использованию дверей — иначе скоро от Агентства одна штукатурка останется.

Вернулся Обнорский. Агентство ожило. Заметалась секретарша. У дверей кабинета шефа выстроилась очередь из девушек, мечтающих постажироваться в Агентстве у самого Обнорского, и иностранных журналистов, требующих от шефа разъяснений, почему Петербург не является криминальной столицей России.

Я протиснулся в кабинет Обнорского, нагло опередив ирландскую съемочную группу. Андрей был не в духе. Я решил для начала его чуть-чуть порадовать проектом инструкции о внешнем виде сотрудников Агентства.

Расчет не удался. Обнорский мрачно сказал, что инструкция недоработана, нужно добавить раздел о макияже, потому что женщины «Золотой пули» пользоваться косметикой не умеют, и надо в инструкции Эти вопросы подробно изложить, а потом провести методические занятия с сотрудницами, как, что и чем красить.

Потом он молча выслушал историю про Корнеевскую.

— Действуйте, — сказал он.

Ирландцы уже ломились в дверь со своей ирландской камерой и ирландскими вопросами о нашем криминале.

Капризы шефа, как известно, и не капризы вовсе, а руководящие указания.

Прояснить вопрос о макияже я решил у Марины Борисовны Агеевой — начальнице архивно-аналитического отдела и главной женщины Агентства.

— Так, Марина Борисовна, — сказал я, размахивая неподписанной инструкцией, — теперь я контролирую внешний вид женщин Агентства. Предъявите ваш лифчик и лифчики ваших подчиненных. А также расскажите о том, чем скромный макияж отличается от нескромного…

Бюстгальтеры у сотрудниц архивного отдела оказались на месте. Но с инструкцией по макияжу дело не пошло.

Я предлагал измерять количество косметики граммами, а Марина Борисовна — каким-то абстрактным вкусом. Решили, пусть лучше сначала Обнорский лично проведет с агентскими дамами методические занятия, а уж то, что он насоветует, мы и облечем в документальную форму.

Операция по взятию с поличным майора Лишенко вступала в решающую стадию. Надо было тащить Ингу в РУБОП.

Но ее телефон молчал.

Плюнув на все дела, я помчался на Московский.

У парадной было суетно. «Скорая помощь», милицейский «УАЗик», еще несколько машин.

«Убили кого?» — подумал я. И попытался пройти в подъезд. Но меня не пустили.

— Что случилось? — спросил я у старшины, охранявшего вход.

Но старшина попался неразговорчивый.

Я пристроился в сторонке. Через десять минут из дома вынесли носилки с закрытым простыней телом. Еще через полчаса возле дома уже никого не было.

Я поднялся на четвертый этаж. Квартира Инги была опечатана.

Обнорский рассеянно слушал мой рассказ об убийстве Корнеевской.

— Андрей, надо срочно создать группу по расследованию этого дела, — говорил я. — Предлагаю включить в нее Спозаранника, Зудинцева и Каширина. Меня назначить старшим. У нас в руках все нити этого дела: майор Лишенко, бандит Кувалда, бизнесмен Белов, вымогательство, обращение в РУБОП…