Бесконечный поцелуй тьмы - Джанин Фрост

Менчерес оглядел территорию крытого бассейна, слегка пожав плечами. — Солнечный свет не вредит нам, как гласят легенды, но длительное воздействие истощает наши силы, и мы склонны слегка загореть.

Почему я объясняюсь перед ней? — удивился он в следующий момент. Каждое слово, произнесенное им Кире, будет позже стерто из ее памяти. Говорить с ней было также бессмысленно, как и с ветром.

Она села в нескольких футах от края бассейна, поджав ноги под себя, как будто была на пикнике.

— Почему бы не сделать настоящие стены вокруг бассейна? Бетонные блоки намного больше защищают от солнечного света, чем непрозрачные стекла.

Менчерес выдавил небольшую, мрачную улыбку. — Потому что иногда я получаю удовольствие от вещей независимо от того, полезны они мне или нет.

Разговор с Кирой был другой невыгодной вещью, которая казалась, доставляла ему удовольствие, потому что он был здесь, по-прежнему отвечая на ее вопросы, несмотря на отсутствие в этом смысла.

Кира склонила голову, приглушая солнечный свет, отсвечивающий золотом в ее волосах. На ней были джинсы и блузка с воротником, которая обтягивала ее. Менчерес мысленно отметил для себя приобрести новую одежду для Киры, на время ее пребывания здесь. Сейчас она была одета в одежду Селены, но грудь Селены не была столь большая, как у Киры.

Взгляд Менчереса задержался на ее груди, пока Кира с явным раздражением не скрестила на ней руки. Она послала ему колкий взгляд, в то время, как его — пропутешествовал вверх, пока не встретился с её глазами. Он отвел взгляд, почти посмеиваясь над этой неожиданной нелепостью. Сколько веков прошло с тех пор, как его поймали пялящимся на женскую грудь? На одетую женскую грудь, не меньше. Его приемник, Кости, смеясь, сломал бы ребро, если бы узнал об этом.

— Некоторые вещи никогда не меняются, — пробормотала Кира себе под нос.

Менчерес улыбнулся. — Похоже, они и не собираются.

Кира прошлась рукой по волосам, посылая ему другой женственный, осуждающий взгляд, прежде чем ее выражение стало серьезным.

— Почему ты не остановил тех упырей вчера до того, как появилась я? Ты…

— Тихо, — мгновенно ответил Менчерес. Горгон был вне поля зрения, но все еще мог услышать ее.

— Я обдумала это, но не нашла никакого смысла, — продолжила Кира, полностью игнорируя его приказ соблюдать тишину. Ошеломленный во второй раз, Менчерес не знал, как отреагировать. Прошли века с тех пор, как человек, по крайней мере, осмеливался игнорировать его команды. — Тебе даже не нужно прикасаться к ним, чтобы… Вааауууу!

Он выбрался из бассейна, физически останавливая Киру, произносящую изобличающие изречения, прижав свой палец к ее рту. Вода капала на ее одежду, и ее бледно-голубые глаза расширились, когда он навис над ней.

— Никогда снова не говори об этом, — сказал Менчерес, его голос был мягким, но стальным. Он не мог заставить ее соблюдать тишину, но если будет нужно, он закроет кляпом Кире рот, чтобы Горгон не выяснил о сорвавшемся плане Менчереса с упырями вчера.

Ее сердцебиение ускорилось в тот момент, когда он выскочил из воды, и осталось повышенным, когда она отвела взгляд от его лица к остальной части его тела.

Тогда она ахнула.

Ее теплое дыхание касалось пальца, который он все еще держал у ее губ. Кира ахнула снова, когда ее взгляд перешел от его плеч к ногам, а затем задержался на точке, между его ног. Внезапно, мрачное настроение Менчереса на то, что она почти выдала его секрет, сменилось удовольствием, когда Кира, казалось, не могла оторвать свой взгляд.

Когда вампир выбрался из воды, чтобы нависнуть над ней, первой ее мыслью было — ой! Она даже не уловила его движение, когда он навис над ней, черные глаза сверкали предупреждением, вода капала на нее. Единственный палец у ее губ чувствовался, как мини молоток, и Кира напомнила себе, что в пищевой цепочке он был хищником, а она была жертвой. Ему действительно не нравилась эта тема, поэтому замолчать сейчас было ее очень логическим решением.

Затем она посмотрела вниз и забыла, о чем начала его спрашивать. Капли воды стекали вниз по самому твердому, самому мощному телу, какое она когда-либо видела. Грудь Менчереса, руки и живот обвивали мышцы, которые казались слишком безупречными, чтобы быть настоящими. Его бледную кожу подчеркивали его волосы, спадающие, как темные реки, на его плечи. Ее взгляд опустился ниже, выявляя, что его ноги были также мускулисты, как и весь он. Ничто не препятствовала ее взору на его подтянутое, пульсирующее тело, потому что Менчерес купался обнаженным. Кира была удивлена, увидев, что он повсюду был безволосым, даже между его бедер…

Глаза Киры устремились туда, расширяясь. О. Мой. Если бы вампир не держал палец у ее губ, она бы их рефлекторно облизала.

— Некоторые вещи не должны меняться, — отметил глубокий голос, когда его палец покинул ее губы, чтобы поднять ее подбородок.

Кира неохотно оторвала свой взгляд, чтобы встретиться с темными глазами Менчереса. В них больше не было гнева, а уголки его губ дернулись. До нее, наконец, дошло, что он повторил, сказанное ее ранее, замечание, и она засмеялась.

— Упс… Виновата, — призналась она, сопротивляясь желанию снова опустить взгляд. Неудивительно, что вампир не носил плавки.

Он улыбнулся, когда откинулся назад. — Одно могу утверждать, что я ждал этого.

Он протянул руку, потянув белое полотенце со стула, обмотал его вокруг своих бедер с небрежной медлительностью, что говорило, что в его действии было больше манер, чем скромности. Кира слегка тряхнула головой. По крайней мере, теперь с ним, прикрывшим нижнюю часть своего тела, она должна быть в состоянии сохранить ясность мысли.

Конечно, ее начальная мысль послужила тому, что он вылез из бассейна, чтобы заставить ее замолчать. Что-то из вчерашнего дня так испугало Менчереса, что он отказался это обсуждать с ней. Было ли это просто тем, что он был близок к тому, чтобы быть съеденным упырями? Может он не хочет вспоминать, каким беспомощным был? Он не казался смущенным этим вчера, когда она проснулась в первый раз, но, возможно, это изменилось. Посттравматическая реакция или нечто подобное. Она сталкивалась с этим прежде.

В любом случае, это была деликатная тема, и хотя все ее следственные инстинкты сгорали от любопытства, она хотела свободу больше. Казалось, здравый смысл, что сохранился у Менчереса, был напрямую связан с тем, чтобы отпустить ее, так как она была свидетелем его неспособности освободить себя. Возвратиться к своей жизни было важнее, чем узнать, почему пугающе мощный вампир едва не умер от рук нескольких упырей, который он позже убил, даже не прикасаясь к ним.