Дикий цветок - Лейла Мичем

Annotation

Богатый плантатор Карсон Виндхем в ужасе: его своевольная дочь задумала помогать беглым рабам! Чтобы избежать скандала, ее нужно срочно выдать замуж и отослать из дому. Сайлас Толивер всю жизнь грезил о собственной плантации… И Виндхем делает ему предложение — жениться на Джессике в обмен на крупную сумму. Но… у Сайласа уже есть невеста! Пожертвовав любовью ради мечты, юноша дает согласие. К Джессике он равнодушен, а вот сердце красавицы дрогнуло… Их свела судьба, но свяжет ли их любовь?

Всем тем, кто пришел, остался, сделал свое дело и заслужил право называться техасцем

Часть 1

Глава 1

Плантация Квинскраун, окрестности Чарльстона, Южная Каролина

Было начало октября 1835 года.

Из-под обвислых широких полей садовой дамской шляпки Елизавета Толивер наблюдала за младшим сыном Сайласом — он стоял у перил веранды и смотрел на обсаженную дубами дорогу, ведущую к их дому. Поза его выражала сильнейшее напряжение. Во взгляде — сосредоточенность. Елизавета в это время находилась рядом с одной из розовых клумб, разбитых по бокам от дома. В руке женщина сжимала секатор, которым срезала и складывала в корзину красные розы Ланкастеров. В январе ей пришлось немало за них поволноваться, но тщательный уход принес плоды. Просто диву даешься, как благотворно вода и дерновый грунт с перегноем могут повлиять на чахлые стебельки роз. Примерно то же, кстати говоря, касается большинства живущих и умирающих на земле растений, да и прочих существ — в природе можно наблюдать много подобных примеров возрождения. Если бы только человек заметил это и применил по отношению к собственным отпрыскам.

Если бы ее муж понял это и пошел навстречу их младшенькому.

— Кого ты ждешь, Сайлас? — крикнула мать.

Сын повернул голову в ее сторону. Красивое лицо с фамильными чертами древнего аристократического рода Толиверов, портреты многих представителей которого встречали гостей в парадном зале особняка Квинскрауна. Изумрудные глаза прищурились под черными, в тон непокорным волосам, бровями. Ямочка на квадратном подбородке не оставляла и тени сомнения в том, что перед вами Толивер.

— Джереми, — сухо ответил Сайлас и вновь уставился на дорогу.

Плечи Елизаветы безвольно поникли. Сын винил ее за появление в завещании отца новых условий. «Ты могла бы повлиять на это решение, мама, а теперь тебе приходится пожинать его плоды», — говорил ей Сайлас. Сына так и не удалось убедить в том, что она понятия не имела о содержании завещания, хотя Сайлас по-прежнему верил — кажется, верил, — что мама не стала бы жертвовать его счастьем ради собственного комфорта. Теперь вот «плоды» ее ошибок вздымали пыль дороги, ведущей к дому. Джереми Уорик прискакал на своем белом жеребце, чтобы сманивать ее сына, четырехлетнего внука и будущую невестку в далекие и опасные земли Техаса.

Джереми остановил жеребца и, прежде чем поздороваться с Сайласом, все еще сидя в седле, крикнул:

— Доброе утро, миссис Елизавета! Как поживают ваши розы?

Так он приветствовал ее всегда, вне зависимости от места и времени встречи. Это было равнозначно вопросу о здоровье. Впрочем, упоминание роз имело и другой, более глубокий смысл: как Уорики, так и Толиверы являлись отпрысками королевских родов Англии, чьи гербы украшали эти элегантные, усыпанные колючками растения. Уорики из Южной Каролины происходили от Йоркской династии, чьим символом была белая роза. Толиверы, в свою очередь, были потомками королевского дома Ланкастеров с их алой розой. Хотя, будучи соседями, эти два семейства считали себя друзьями, в своих садах они никогда не выращивали роз «чужого» цвета.

И на этот раз своим вопросом «Как поживают ваши розы?» Джереми отнюдь не стремился узнать о состоянии ее любимых цветов, которые Елизавете пришлось возвращать к жизни после нескольких месяцев отсутствия в доме, пока она выхаживала больного мужа, лежавшего в одной из больниц Чарльстона. На самом деле мужчину интересовало душевное состояние Елизаветы, ее чувства в эти дни, спустя четыре недели после того, как ее муж сошел в могилу.

— Трудно сказать, — заявила женщина. — Все будет зависеть от погоды.

Фразами со скрытым смыслом они начали обмениваться, когда мальчики были еще детьми. Склад ума Джереми отличался приятной ироничностью без малейшей тени цинизма, что очень ей импонировало. Он был одного с Сайласом роста, но, в отличие от поджарого тела ее сына, фигура Джереми говорила о нешуточной силе ее обладателя. Он был младшим из трех братьев, чей отец владел соседней плантацией Мэдоулендс. В силу одного социального статуса семей, одинакового происхождения, возраста и общих интересов он и Сайлас крепко сдружились, что не могло не радовать Елизавету, поскольку со своим старшим братом ее сын только и делал, что ругался, с тех пор как научился разговаривать.

Огоньки, вспыхнувшие в глазах Джереми, означали, что молодой человек прекрасно понял, что хотела сказать собеседница.

— Боюсь, что погода не всегда бывает такой, какой мы хотели бы ее видеть, — сказал он, вежливо кивнув головой.

Елизавета укрепилась в своих подозрениях насчет цели его приезда.

— Письмо наконец пришло? — спросил Сайлас.

— Да. Оно у меня в сумке. А еще мне написал Лукас Таннер. Его группа уже отправилась в путь на целину.

Елизавета и не думала уходить в дом. Если они захотят поговорить с глазу на глаз, то пусть сами где-нибудь уединяются. Впрочем, женщина надеялась, что этого не случится. Иногда, когда требовалось узнать, что происходит в ее семье, Елизавете приходилось опускаться до недостойного леди занятия — подслушивания или поручать эту постыдную миссию одной из служанок. Она слышала, как Сайлас велел кому-то в доме принести кофе. Видно, они задумали посидеть на веранде этим теплым осенним утром.

— Содержание письма соответствует моим желаниям? — спросил Сайлас.

— В общем-то, да, — ответил его друг.

Елизавета прекрасно понимала, о чем они говорят. Молодые люди в последнее время вплотную приступили к осуществлению общей мечты, о которой распространялись уже долгие годы. Будучи младшими сыновьями в семьях, они понимали, что вряд ли смогут рассчитывать на то, что хлопковые плантации, принадлежащие их отцам, после смерти родителей отойдут им. В случае с Джереми это не составляло проблемы: у него были отличные отношения с обоими старшими братьями, а отец в сыне души не чаял, поэтому в завещании его точно не обделили бы. Но молодой человек мечтал о собственной плантации, где он будет полноправным хозяином. Отношения же Сайласа с отцом и братом были куда натянутее. Всю свою отцовскую любовь Бенджамин Толивер отдал первенцу Моррису. Он не делал секрета из того, что после его смерти плантация Квинскраун достанется именно старшенькому. Однажды в разговоре с Елизаветой муж сказал, что все еще чтит старинное английское право майората — право старшего сына на наследование всей недвижимости. Этой традиции он собирался следовать, несмотря на то что в 1779 году на территории штата Южная Каролина этот закон отменили.