Вход и выход - Элджернон Блэквуд

Элджернон Блэквуд

ВХОД И ВЫХОД

У окна загородного особняка стояли трое: старый физик, девушка и ее жених — молодой англиканский священник. Шторы еще не были задернуты. На фоне бледного вечернего февральского неба четкой графикой темнел сосновый бор. Свежевыпавший снег покрывал пушистым ковром лужайку и холм. Ярко светила большая луна.

— Да, именно там, в тенистой роще, — задумчиво сказал физик, — точно в такой же день, тринадцатого февраля, пятьдесят лет назад исчез человек. Исчез загадочным, невероятным образом, в одно мгновение оказавшись в сфере невидимого, будто какая-то неведомая сила перенесла его в другое место. Не правда ли, этот лес навевает мысли о сверхъестественном?

Его слова вызвали смех, прозвучавший диссонансом странному вдохновению самой речи.

— Пожалуйста, расскажите — прошептала охваченная любопытством девушка. — Мы умеем хранить тайны.

Однако в вопросительном взгляде, который она бросила на своего жениха, как бы ища защиты, чувствовалась смутная тревога. Выражение лица англиканского священника было серьезным и необычайно увлеченным. Он внимательно слушал.

— Как будто в природе, — продолжал физик, — таятся тут и там некие вакуумы, дыры в пространстве, находящиеся под углом к трем известным нам измерениям. — Его ум всегда был склонен к подобному теоретизированию, временами даже чрезмерно. Казалось, он разговаривает сам с собой. — Это «высшее пространство», проникнув в которое человек может незаметно исчезнуть, это «новое измерение», как назвали бы его Бойл, Гаусс, Хинтон и другие ученые мужи, вы, с вашим уклоном в мистику, — заметил он, посмотрев на молодого священника, — сочли бы духовным изменением в состоянии, переходом в область, где не существуют пространство и время и где возможны любые измерения, поскольку все они едины.

— Ну, пожалуйста, расскажите, — снова стала умолять девушка, не понимавшая этих мудреных рассуждений. — Хотя я сомневаюсь, что Артуру следует слушать вашу историю. Он слишком сильно интересуется подобными темными материями! — Неуверенно улыбаясь, она прильнула к жениху, словно пытаясь своим телом оградить его душу.

— Хорошо, я расскажу вам, что помню о том сверхъестественном случае, — согласился физик. — Но только вкратце, ведь мне тогда было всего десять лет. Тот вечер очень напоминал сегодняшний — такой же холодный и прозрачный, и снег так же искрился в лунном свете. Люди и раньше говорили отцу, что слышали в роще непонятный звук — то ли плач, то ли стенания. Отец не придавал этому значения, пока тот же звук не напугал мою сестру Тогда он послал конюха посмотреть, в чем дело. Хотя ночь была светлая, конюх взял с собой фонарь. Мы наблюдали за ним отсюда, из этого самого окна. Вскоре его фигура затерялась среди деревьев, а желтый свет перестал дрожать и раскачиваться, как если бы фонарь поставили на землю. Никакого движения. Мы ждали полчаса, потом отец, заинтригованный и взволнованный — таким его образ запечатлелся в моей памяти, — чуть ли не выбежал из комнаты, и я, испуганный, бросился за ним. Мы шли по следам, но около фонаря следы прерывались, и расстояние между двумя последними никак не соответствовало нормальному человеческому шагу — оно было поистине огромным. На снегу вокруг — ни одного следа, а человек исчез. Потом мы слышали, как он звал на помощь: его голос звучал вверху внизу за нами, доносился сразу со всех сторон и ниоткуда. Мы кричали в ответ, но тщетно. Возгласы конюха становились все тише и тише, как будто раздавались с очень большого расстояния, пока наконец не затихли совсем.

— И что было дальше? — в один голос спросили оба слушателя.

— Он не вернулся — с того дня его никто не видел. Но спустя недели, даже месяцы, люди все еще слышали в лесу мольбы о помощи. Потом и это прекратилось — по крайней мере, насколько я знаю, — закончил свой рассказ старый физик, тяжело вздохнув. — Вот и все, если вкратце.

Девушке история не понравилась, поскольку в устах старика невероятное происшествие казалось абсолютно реальным — так убедительно он говорил. Это одновременно и раздражало и пугало ее.

— Смотрите, вот и остальные возвращаются! — воскликнула она с оттенком облегчения, указывая на группу людей, пробиравшихся между соснами по свежему снегу. — Теперь можно и чаю попить. — И она ушла в другой конец комнаты, чтобы заняться подносом.

Слуга начал закрывать ставни. А молодой священник продолжил заинтересованный разговор с хозяином, понизив голос так, что его невесте почти ничего не было слышно. До нее долетали только обрывки фраз, вызывавшие сильное беспокойство, причину которого она осознала не сразу.

«Материя, как известно, проницаема, — говорил ее жених, — и два объекта могут существовать в одном и том же месте в одно и то же время. Однако странно, что нельзя видеть, но можно слышать, что воздушные волны доносят голос, но эфирные волны не передают изображения».

Потом ее слух уловил слова старика:

«Как будто некие части Природы — да, именно так — требуют перемены, места, где сверхъестественные силы выступают из земли, словно из живого существа с различными органами. Такие места — это острова, вершины гор, сосновые леса, особенно — одиноко стоящие сосны. Вам, должно быть, известны не поддающиеся объяснению последствия возделывания девственной почвы и, конечно, теория о том, что земля на самом деле жив…»

Что он сказал дальше, девушка не разобрала, и к разговору ее вновь вернул голос священника:

«Настроение ума тоже помогает силам этих мест. Так же, как и настроение, навеянное музыкой, некоторыми литургиями мессы, экстазом…»

— Послушайте, хватит философствовать! — прервала их беседу женщина, вернувшаяся с прогулки вместе с другими гостями. Дом сразу наполнился оживленным гомоном, сосновым духом и ароматом открытых равнин. — А знаете, в вашем лесу, похоже, действительно водятся привидения, мы слышали такой странный звук! Будто кто-то стонал или плакал. Цезарь завыл и понесся неизвестно куда как ошпаренный, а Гарри отказался пойти посмотреть, в чем дело. Он всерьез испугался!

Все засмеялись.

— Да ладно, этот звук больше напоминал вопли зайца, попавшего в капкан, чем голос человека, — оправдывался Гарри. Здоровый румянец уже успел скрыть его вызванную испугом бледность. — Я слишком хотел горячего чаю, чтобы беспокоиться о каком-то старом зайце.

Через некоторое время после чаепития невеста священника обнаружила, что ее жених исчез. Сложных умозаключений не понадобилось, чтобы понять, что произошло. Она кинулась к окну кабинета хозяина дома и рывком раздвинула шторы. По снегу двигалась одинокая фигура, озаренная яркой луной. Человек нес фонарь, желтый свет которого сразу бросался в глаза на фоне серебристого сияния.

— Ради бога, быстрее, — закричала девушка. От ужаса ее лицо стало белее снега. — Быстрее, или мы опоздаем. Артур просто помешан на подобных вещах. О, я должна была знать, должна была догадаться. Это та самая ночь. Господи, как мне страшно!

Пока физик нашел свое пальто и вслед за девушкой выскользнул из дома через заднюю дверь, свет фонаря уже маячил вблизи леса. Царила ледяная тишина, было очень холодно. Они бежали, не переводя дыхания, по следам. Вскоре направление шагов изменилось, и глубокие в мягком снегу отпечатки человеческих ног стали четко различимыми. Вокруг раздавался жалобный шепот ветвей — сосны плачут, даже когда нет ветра.

— Не отходите от меня, — сурово сказал физик Он уже заметил лежавший на снегу фонарь. Священника нигде не было видно.

— Смотрите, тут следы обрываются, — прошептал физик, нагнувшись, когда они подошли к фонарю.

Цепочка следов, до этого прямая, странно отклонилась. Внезапно девушка схватила старика за руку — последний шаг был невероятно длинным, почти бесконечным.

— Как будто беднягу подтолкнули сзади, — пробормотал старик, слишком тихо, чтобы спутница услышала его. — Или унесло вперед — как мощным потоком воды.

С неожиданной для человека его возраста силой он пресек отчаянную попытку девушки рвануться туда, где исчез ее жених. Вцепившись в него, она вдруг заголосила — жутко, безысходно.

— Вот! Это голос Артура! Слышите? — всхлипнула она, немного успокоившись.

Они застыли и прислушались. Тайна, превосходившая обычные тайны ночи, окутала их сердца — тайна, большая, чем жизнь или смерть, тайна, которую только трепет и ужас могут извлечь из глубин души.

Футах в пятидесяти от них из леса раздался тихий плачущий голос — то ли стенающий, то ли поющий. «Помогите! Помогите! — взывал он в безмолвии ночи. — Ради любви Господней, молитесь за меня!»

В ответ меланхолично зашумели сосны. А потом в вышине опять зазвучал плачущий голос, и снова — уже впереди, затем — позади. Он шел отовсюду, становясь все слабее и слабее, угасая в отдалении, и это вселяло страх…