Цена империи. Фактор нестабильности - Влад Тарханов

Влад Тарханов, Игорь Черепнёв

ЦЕНА ИМПЕРИИ. ФАКТОР НЕСТАБИЛЬНОСТИ

Пролог

Подмосковье. 16 июля 2021 года.

Это был аврал. В центре «Вектор» все понимали, что это последний шанс остаться на плаву. Не смотря на полученные результаты и проверку теории темпоральных перемещений, побочные эффекты, так до конца не выявленные, казались слишком опасными. За последнее время было зафиксировано двенадцать несчастных случаев — гибели людей от разрядов неизвестной энергии, которая получала физическое выражение в шаровых молниях черно-фиолетового цвета. При этом отмечались многочисленные всплески этой самой фиолетовой энергии, не такие мощные, не такие насыщенные, но они выводили из строя электронную аппаратуру, вредили системы передачи связи, компьютера же, чаще всего, попав в зону действия этой неведомой силы, просто сгорали.

И вот всё. Тело Полковникова, бывшего руководителя системы охраны объекта «Вектор» вынесли из аппаратной, по которой снова прошел удар фиолетового шторма. Теперь оставалось только ждать результата. Вообще-то академик Гольдштейн чуть-чуть обманул высокое руководство. Он выдал расчетный прогноз, который говорил о вероятном нарастании темпоральных спонтанных выбросов с эффектом гигантского шторма в феврале 2022 года. И предложил осуществить единичный переброс в нестабильную параллельную реальность хронагента. Его воздействие должно было все исправить. Вот только в расчетах Марк Соломонович сознательно допустил небольшой просчет, несколько откалибровав одну из констант. Почему? Он признался себе честно: ему было интересно. И поэтому на алтарь своего любопытства он бросил всё: и свою научную репутацию, и судьбу одного человека, труп которого сейчас пронесли мимо него. Тут подошел Кручинин, куратор проекта, он был не в генеральской форме, а в обычном цивильном костюме. Лицо его было осунувшимся. Он, как и Гольдщтейн, последние дни спал урывками.

— Вот, Марк Соломонович, система защиты сложилась. Темпоскопы накрылись. Никто не скажет, удачно получилось или нет.

— Я скажу. Если всполохи прекратятся — удачно. Если нет — то нет.

— Значит, пан или пропал? — уточнил Валерий Николаевич.

— Так вы же знали это с самого начала? — вопросом на вопрос ответил академик и научный руководитель проекта.

— Знал. Надо бы Николая помянуть… — как-то неуверенно произнес генерал.

— Надо.

И Марк Соломонович достал бутылку хорошей русской водки. Они сели за стол, на котором из закуски лежала открытая пачка галет и несколько ирисок, которых обожал жевать академик. По двум стаканам была разлита белая прозрачная жидкость. Пили молча.

Часть восьмая. С Богом, помолясь!

Не уверен, должен ли я сомневаться, чтобы начать; но я уверен, что не должен останавливаться.

Уинстон Черчилль

Глава первая. Обычные трудности

Надо уметь переносить то, чего нельзя избежать.

Монтень

Санкт-Петербург. Ново-Михайловский дворец. 28 сентября 1880 года.

ЕИВ Михаил Николаевич

Его Императорское Величество почивать изволят! 16 сентября произошло мое торжественное венчание на царство. Прошло оно торжественно, но достаточно скромно — специальный манифест огласил, что программа праздничных мероприятий максимально сокращена из-за траура, поскольку года после смерти членов семьи Романовых не произошло. Тем не менее… Простите, разрешите мне представиться и в нескольких словах разъяснить, кто я и куда и почему попал. А попадалово было то еще… Меня зовут Александр Михайлович Конюхов, по профессии я историк. В ходе одного весьма неудачного эксперимента я оказался в теле великого князя Михаила Николаевича Романова. Попал со мной и мой учитель, академик Михаил Николаевич Коняев. Вот только он попал в тело сына Михаила Николаевича, Александра Михайловича, более известного как Сандро. Вообще-то это Академика готовили перебросить в девятнадцатый век. А меня «приятнуло» темпоральным штормом заодно с ним. Попали мы сразу с корабля на бал. По нашим прикидкам получилось, что этот катаклизм повлиял на обе реальности — нашу бывшую и вот эту. Получилось, что взрыв Халтурина Зимнего дворца оказался намного более мощным, чем можно было предполагать, даже если учесть, что до Халтурина почти туда же было заложено несколько пудов динамита немецкого производства. В результате погибло много народу, да еще и большая половина семьи Романовых, в том числе практически все дети и внуки императора. И тут сложилось так, что именно мне предложили занять трон. После проведения Земского собора ваш покорный слуга и был выбран на царство. А сейчас еще и короновался в Успенском соборе Кремля. Ага, помните же, что коронации в Москве происходят. По уму надо было бы, чтобы прошел год траура, но… ситуация такая сложилась, надо было поспешать не спеша, конечно же. Необходимо заметить, что я был уверен, что попал в это время один. То, что это параллельная реальность, я понял очень быстро — было несколько важных отличий, не столь уж и заметных, но для профессионального историка, очевидных. Например, великий князь Михаил Николаевич стал главой Государственного совета в самом начале 1880 года, по повелению царственного брата Александра. Не могу описать вам то ощущение, которое накатило на меня от осознания своего «попаданчества». А еще больший шок вызвало открытие того, что я тут не один, а еще Сандро — это мелкий шкет никто иной, как мой учитель, Академик![1] И что было делать?

Если не знаешь, что делать — начни спасать Россию! Взять в руки власть — это мало, очень мало, надо было теперь ее удержать. И заканчивать те реформы, которые были предложены моим братом, но так и не доведены до конца. Тут ведь все очень просто: государь что-то там предлагает, но его благие начинания топит армия бюрократов, которые не хотят никаких перемен, не видя очевидного — если ничего не менять, то скоро их всех отменит народ, доведенный до крайности тупой политикой правящего класса. Вот уже более полувека происходит борьба с Россией при помощи революционных движений, которые должны выжечь основу государственной власти изнутри. Наполеону не удалось привести Россию в покорность Европе, затем наступила череда военных коалиций, обидной поражение в Крымской войне, еще более обидные решения Берлинского конгресса, когда объединенная Европа лишила Россию практически всех завоеваний после победы над Турцией. В обществе распространились нигилизм, социализм, безверие. Элиты смотрят на Запад, а народ безмолвствует. Пока что.

Надо сказать, что у Коняева был план преобразований, который он составил, еще будучи на базе «Вектора» — организации, которая и забросила нас в прошлое, меня против моей воли. Но, планировалось, что Академик подселиться в царевича Александра, а тут он оказался в