Небесные наслаждения - Керри Гринвуд

Керри Гринвуд

Небесные наслаждения

Посвящаю эту книгу моей дорогой «сестре по детективам» Кармеле Шют, женщине незаурядной решимости, харизмы и доброты.

Огромное спасибо Джин Гринвуд, несравненной Аннетт Барлоу и всем милым людям в издательстве «Аллен энд Анвин», а также группе поддержки «Поколение Икс», Саре-Джейн Ри за Люцифера, Дэвиду и Денису, и всем-всем.

Эта книга – художественное произведение. Все ее герои – вымышленные. Город Мельбурн, такой, каким он представлен в книге, – тоже плод моего воображения.

Веселись с другими щенками без различия стай и пород, Но не смей смеяться над слабым; помни: он еще подрастет![1]

Глава первая

Рассказывала я вам, как я себя чувствую в четыре утра? Какая мука для меня просыпаться в такую рань, какой несчастной я себя чувствую, какой безотчетный страх меня охватывает, когда в полусне я в очередной раз спотыкаюсь о спящего кота!

Ах, рассказывала? Ну, ладно. Тогда можете мне поверить: все так и есть – я встаю, потягиваюсь, зеваю, умываюсь и запихиваю свое тело размера XXL в спортивный костюм размера XXXL, который уже видал свои лучшие дни, как, впрочем, и его обладательница. Потом поджариваю тост и варю кофе – без него ранним пташкам вроде меня и тем, кто работает в утреннюю смену, не хватило бы духу встретиться лицом к лицу с холодом и мраком пустой вселенной. В четыре утра хочется покаяться в грехах и облегчить душу в молитве. Вот и я, что ни утро, каюсь и молюсь.

Меня зовут Коринна Чапмен, я пекарь. У меня есть маленькая булочная под названием «Радости земные» на углу Флиндерс-лейн и Каликоу-элли в Мельбурне. Если вы работаете неподалеку от станции «Флиндерс-стрит», то, возможно, пробовали мой хлеб. Прежде я была бухгалтером, носила деловой костюм и вкалывала битый день: пыталась свести балансы, ругалась с операторами из-за непреложного принципа «ты мне – я тебе», стирала в кровь колени, вымаливая у налогового инспектора отсрочку, и дергалась из-за скачков курса доллара. Теперь это все мне до лампочки. Ныне меня беспокоит лишь моя закваска, которая, в отличие от доллара, ведет себя вполне предсказуемо и ценит заботу.

В один прекрасный день я поняла, что мне нет дела до всей этой бухгалтерии, и нашла себе новое занятие – стала печь хлеб. В четыре утра со свистом включаются печи, и я просыпаюсь от этого звука. Заодно с бухгалтерией я распрощалась и с Джеймсом, моим бывшим муженьком. Честно сказать, невелика потеря. Я переехала в весьма необычный многоквартирный дом под названием «Инсула», построенный в римском стиле. Профессор Монк утверждает, что мать архитектора, который создал нашу обитель, в свое время до смерти испугалась, увидев копию бюста Светония. У нас тут повсюду мозаики, а каждая квартира названа именем какого-нибудь римского бога, кроме магазинчиков на первом этаже – эти почему-то наречены по-гречески. Профессор полагает, что это дань насмешке, с которой римляне относились к греческим принципам ведения торговли. Так ли это – не мне судить, знаю только, что я владелица булочной и живу в квартире, которая названа именем Гебы, прислужницы богов. Одинокие стрелки из «Нердов и K°» расположились в «Гефесте», покровителе кузнецов. А семейству великолепных поваров Пандамус досталась квартирка, названная в честь богини домашнего очага Гестии. Моя лучшая подружка, колдунья, обитает в «Левкотее»; эту белую богиню еще называют Гекатой, королевой ведьм. Но и мы, владельцы магазинчиков, живем как древние римляне: чтобы попасть на работу, нам достаточно спуститься со второго этажа на первый. Очень удобно! Хотя, пока булочная закрыта, ревнителям моды лучше на меня не смотреть.

В последнее время жизнь в «Инсуле» бьет ключом. Просто диву даешься, сколько всего может случиться за одну неделю! Судите сами: я завела знакомство с Дэниелом, бывшим солдатом израильской армии, вернула дочку Шери бедному Энди Холлидею из квартиры 4А, вывела на чистую воду гадкого старикашку Пемберти, который навел страху на всех женщин нашего дома, и в весьма сексуальном наряде Повелительницы мужчин покинула притон готистов вместе с убийцей. Убийцей-вампиром! Не то чтобы мне хотелось поскорее забыть ту недельку, но и повторять ее у меня нет желания. Пожалуй, сейчас я не прочь и поскучать немного. Для полного счастья мне вполне достаточно пекарни и булочной, да в придачу еще бокала джина с тоником в садике на крыше, пока все кругом вкалывают; это мое Schadenfreude,[2] испытанное развлечение. От газет-то все равно никакого проку – одни беды и напасти, да еще Ирак в придачу! Так и подмывает завопить: «Ну что я вам говорила, придурки?» Нет, время от времени просто необходимо позволять себе немного позлорадствовать.

Осторожное касание мягкой лапки напомнило мне о том, что мой компаньон Горацио разделался с кошачьими консервами и ждет не дождется причитающейся ему миски молока. Горацио – полосатый благовоспитанный кот с безукоризненными манерами. Если у кошек есть религии, то он принадлежит к тем, кто поклоняется молоку. Я налила ему изрядную порцию. Кот присел, молитвенно преклонил лапы, благоговейно распластал хвост и начал священнодействие.

Завершив обряд, Горацио решил немного вздремнуть после завтрака, чтобы подготовить себя к полуденному сну, я же спустилась в пекарню. Мои сандалии фирмы «Биркеншток» гулко стучали по каменным ступеням. Всякий пекарь, если он не хочет к тридцати восьми годам превратиться в инвалида, должен позаботиться о хорошей паре башмаков. «Надо купить Джейсону вторую пару ботинок», – напомнила я себе. В нашем деле не обойтись без двух пар добротной обуви, которые надо носить попеременно, но этот парень не желает расставаться с кроссовками.

Только я оказалась на последней ступеньке, как сотрудники Мышиной Полиции пушистым клубком кинулись мне в ноги, всем своим видом показывая, что они всю ночь трудились, не покладая лап, и заслужили по дополнительной порции консервов. Черно-белые Хекл и Джекилл получили свои имена в честь ворон из мультфильма. Я заметила, что у Хекла, уличного забияки в отставке, порвано ухо, и Джекилл, мамаша в отставке, зализывает его. Крысиные укусы – сплошная зараза, и я поспешила смазать ухо дезинфицирующей мазью, которую мне дал ветеринар. Котяра, кажется, ничего не почувствовал. Старый вояка этот Хекл – в ушах у него больше дырок, чем у заправского панка. Кот вертелся у моих ног, стараясь обратить мое внимание на кучу мертвых грызунов. Теперь, когда Горацио перестал таскать их трупы бездомной кошке, поселившейся на крыше, – забавная была история – гора охотничьих трофеев стала разрастаться, как американская избирательная кампания.

Я избавилась от шести дохлых крыс и четырех мышей, вымыла руки, накормила Мышиную Полицию и открыла заднюю дверь, выходившую на Каликоу-элли.

Утро. Прохладное и свежее, еще не изгаженное машинами. Лишь легкий запах озона от трамваев.

Мышиная Полиция выскочила из пекарни и ринулась вниз по улице в надежде, что, как обычно, Кико и Ян, хозяева японского ресторанчика, не пожалеют рыбной требухи для работящих представителей кошачьего племени. Даже Хекл, с которым вы вряд ли захотели бы встретиться в темном переулке, особенно, когда он преследует крысу, в мирное время ради кусочка тунца способен прикинуться настоящим душкой.

Джейсон, мой пятнадцатилетний ученик, поджидал меня на крыльце. Я окинула его особым утренним взглядом, проверяя, не расширены ли зрачки и нет ли грязи под ногтями. Глаза парнишки были ясными, а руки – почище моих.

– Сегодня у нас будут имбирные маффины, – радостно объявил он, пока мы засыпали муку и закваску в тестомешалку. – Хочется чего-нибудь пряного.

– Тебе печь, тебе и решать, – проворчала я. У Джейсона кексы с начинкой получаются куда лучше, чем у меня, хоть мы и пользуемся одним и тем же рецептом, одной и той же мукой и одной и той же печкой. А он всего-навсего завязавший наркоманишка. Ну где, скажите, справедливость? – А я займусь ржаным хлебом, потом злаковым, затем пшеничным для греческого ресторана и кафе «Вкуснотища».

– Тогда, может, позавтракаем? – предложил он голодным голосом.

Я обожаю кормить людей, а Джейсон не дурак поесть, так что мы прекрасно ладим. Беда только, что, сколько его ни корми, он остается тощим, как предвыборные обещания. С тех пор как этот парень распрощался с героином, волосы его стали гуще, и я уже не могу сосчитать все его ребра. Но по утрам он по-прежнему похож на боксера наилегчайшего веса, и немного мяса на костях ему бы не помешало, особенно теперь: как-никак не за горами зима.

– Ел что-нибудь? – спросила я, отмеряя зерно для злакового хлеба – своего фирменного: отличный вкус, особенно хорош с голубым сыром.

– Да так, багет-другой. Съел немножко сыра и остатки ветчины, да еще вчерашние булочки с травами и выпил пару бутылок кока-колы. Ничего существенного.