Ящерица - Банана Ёсимото

Банана Ёсимото

Ящерица

(рассказ)

* * *

На протяжении этого рассказа я буду называть ее Ящерица. И если вы думаете, что я делаю это из-за ящерицы, вытатуированной на внутренней стороне ее бедра, то вы ошибаетесь.

У нее черные круглые глаза — как у рептилий. Абсолютно отчужденный взгляд. Сама она крохотная. Тело у нее, где ни тронь, прохладное до того, что хочется согреть ее у себя в ладонях. Но ящерица — это вам не птенец и не крольчонок. Холодок бежит по коже, когда она, вертясь, чиркает о ладонь острыми коготками. Я приглядываюсь и вижу показавшийся на секунду ярко-красный язычок. В ее стеклянных глазах отражается мое беспомощное лицо, на котором ясно прочитывается желание любить кого-нибудь, заботиться о ком-нибудь…

Это похоже на то, что Ящерица испытывает ко мне.

Я был уже в постели и успел задремать, когда она пришла ко мне той ночью.

— Я устала, — сказала Ящерица, входя в комнату.

У-у, какой недовольный голос. В темноте не было видно ее лица, только силуэт в белой ночной рубашке, но я знал, что у нее ужасное настроение.

На часах — два ночи. Я протянул руку, чтобы зажечь свет, и почувствовал ее тело на себе. Она сильно, до боли, вжалась лицом мне под ключицу, просунула холодные ладошки мне под пижаму. Приятное чувство — холодные как лед руки на голом теле.

Мне двадцать девять. Я консультант и лечащий врач в маленькой больнице для психически больных детей. С тех пор как я встретился с Ящерицей, прошло уже три года. С некоторого времени Ящерица не разговаривает ни с кем, кроме меня. Вообще-то жить, не разговаривая с другими людьми, практически невозможно. Поэтому для Ящерицы я являюсь в некотором роде страховочным тросом.

Итак, она изо всех сил прижалась лицом к моей груди. Это всегдашняя история. Она словно вгрызается в меня, причем с такой силой, что иногда я почти задыхаюсь. Когда это произошло в первый раз, я решил, что она плачет. Не угадал. Некоторое время спустя она подняла глаза, и я увидел ее просветлевшее лицо. Мягкий, ласковый взгляд.

Наверняка таким образом она освобождается от всех дневных неприятностей (это как плакать в подушку). Или просто пытается забыться. По крайней мере, я так думал.

И вот, в ту ночь Ящерица неожиданно все разъяснила.

— Знаешь, в детстве я была слепая. — Услышал я в полумраке ее признание.

— Что, совсем? — Мое удивление было искренним.

— Ну да. Совсем слепая.

— Как же так?

— Доктор сказал, что это из-за психологической травмы. С пяти до восьми лет я вообще ничего не видела.

— А как же ты снова начала видеть?

— После лечения в специальной больнице. Там все были такие заботливые. Ты в похожем месте работаешь.

— Вот как… — протянул я и, подумав, добавил: — Извини, конечно, за нетактичный вопрос, но почему все-таки ты ослепла?

Ящерица сглотнула.

— Ну это… Потому что у нас в доме случилось ужасное… а потом… ну, в общем, я все видела…

— Если тебе тяжело об этом вспоминать, то не стоит рассказывать, — сказал я ей.

Родители ее в добром здравии. Не разводились. Я даже встречался с ними. Братьев-сестер у нее нет. Короче, я впервые услышал, что в их семье были какие-то серьезные проблемы.

— Так вот, в детстве я была слепой и поэтому теперь всегда прикасаюсь ко всему — иначе я не могу быть уверенной в том, с чем имею дело. Особенно когда я устаю и все чувства притупляются — тогда я ужасно нервничаю и никак не успокоюсь, пока не закрою глаза, пока не прижмусь… пока не схвачу… Тебе больно? Извини, пожалуйста

— Не волнуйся за меня. У нас в больнице многие дети цепляются, когда им страшно. Так что я понимаю, о чем ты говоришь.

— Я знаю.

— Слушай, давай поженимся. Переедем куда-нибудь, будем жить вдвоем, — вырвалось у меня то, о чем я уже некоторое время думал.

Ящерица, вжавшись в мою грудь, молчала. Ее молчание взволновало меня. Я услышал, как быстро бьется ее сердце, и мгновенно осознал, насколько она далеко от меня — чуждый мне организм, состоящий из внутренних органов, отличающихся от моих. Посторонний человек, который ночами видит свои, непохожие на мои, сны.

— Ум, — произнесла она тихо, но отчетливо. Потом замолчала

Я попытался закончить ее фразу про себя: «Умный какой», «Умру лучше», «Умерь свой пыл», «Ум»?

Она прижалась ко мне еще сильнее, и с ее губ слетело приглушенно:

— У меня есть тайна.

Я познакомился с Ящерицей в спортивном клубе, где в то время занимался плаванием дважды в неделю. Она выполняла там обязанности инструктора по аэробике.

«Бывают же такие странные женщины», — подумал я, впервые увидев ее.

Маленькая, плотно сбитая, с раскосыми глазами, в которых таилось что-то темное, — она была разительно не похожа на других девушек, работавших с ней. В отличие от их незатейливой легкости и веселости, настроение Ящерицы не поддавалось описанию — было непонятно, хорошее оно или плохое. Не то чтобы странная, но она без особых причин выделялась на общем фоне. Каждый раз, когда я заканчивал тренировку и выходил из бассейна, у нее был урок в одном из залов. Я видел ее маленькое тело, застывшее изваянием в неестественной позе перед морем женской плоти. Она двигалась очень изящно и, казалось, могла принять любую позу. Как бы громко ни играла музыка, создавалось ощущение, что Ящерица находится в своем собственном, абсолютно беззвучном мире.

Однажды, когда я бесцельно наблюдал за происходящим в зале, произошел памятный случай.

В тот день (я уже закончил тренировку и проходил мимо зала для аэробики) она, как обычно, была на своем рабочем месте и обучала упражнениям на мате. Я, потягивая сок, остановился посмотреть и вдруг подумал, как мне будет скучно, если в один прекрасный день эта девушка уволится. Незадолго до описываемых событий я прервал затянувшиеся отношения с одной замужней женщиной. Учитывая это, а также то, что расстались мы по инициативе моей партнерши, попросту прогнавшей меня, — никому не покажется удивительным, что у меня не было ни сил, ни желания пускаться в новое романтическое приключение. Тем не менее при мысли о девушке из спортивного зала во мне шевельнулось и пустило ростки некое чувство.

Такое чувство охватывает в ранний весенний вечер. На улице прекрасная погода. Покачиваясь в электричке, как на волне, я размышляю о том, куда приглашу сегодня — кафе? ресторан? — почти незнакомую, но расположенную ко мне молодую женщину. И совсем не важно, где мы закончим с ней этот вечер, будет ли что-нибудь между нами, — подобные мысли не занимают меня. Глядя на нее: ее движения, узор шейного платка, надетого специально для меня, чуть разлетевшиеся полы пальто, улыбающееся лицо — словно при взгляде на прекрасный пейзаж вдалеке, — я чувствую, что могу очиститься, стать лучше, светлее. В этот момент во мне оживает, подобно невесть откуда донесшемуся аромату, позабытое ощущение радости, беззаботности…

Так вот. Когда я уже уходил, решив, что пора наконец-то возвращаться домой, раздался крик: «Ой, как больно!» Повернувшись, я увидел, что одна из женщин держится за ногу. Пока я размышлял, судорога это или что-то посерьезней, Ящерица, поспешив к пострадавшей, принялась осматривать ногу. В полутемном зале, где продолжала играть музыка, хладнокровно, как врач, она стала массировать сведенные судорогой мышцы своей ученицы. Мне показалось, что я целую вечность наблюдаю за происходящим. Сидя на полу, вытянув и чуть опустив руки, Ящерица походила на прекрасное изваяние, поблескивающее в сумеречном свете.

Чуть погодя женщина радостно заулыбалась, и Ящерица тоже сложила в улыбку ярко-красные губы.

Звуки и голоса, проходя сквозь стекло, превращались в еле слышный шепот, и оттого происходящее казалось чем-то необычным. И тут, наблюдая за поднимавшейся с полу Ящерицей — для равновесия ей пришлось чуть расставить ноги, — я разглядел вытатуированную на ее бедре, почти в паху, маленькую ящерку.

Я окончательно потерял голову. Так начался наш необычный роман.

Само собой разумеется, что на такой работе, как моя, порой ужасно устаешь.

Если по-настоящему хочешь помочь пациенту, ни в коем случае нельзя ему потакать, нельзя обнаруживать свое сочувствие к его страданиям. Однако очень сложно противостоять человеку, требующему, чтобы ты настроился на его волну, ждущему от тебя понимания. Это не менее сложно, чем противостоять чувству голода, наблюдая, как перед твоими глазами накрывают роскошный стол, — ведь противоположная сторона, я имею в виду пациента, рискуя жизнью, добивается от тебя отзывчивости и понимания. Всю свою энергию эти люди устремляют на достижение одной-единственной цели, чтобы хоть как-то избавиться от своих страданий.

Поэтому, подобно профессиональному официанту, нужно уметь отключаться. Если официант — пусть даже голодный — во время работы охвачен непреодолимым желанием что-нибудь съесть, то грош ему цена. Надо выкручиваться. Забывать о своих сиюминутных желаниях. «Я должен их вылечить», «они должны выздороветь» — вот основные руководящие принципы, которым я обязан следовать. Я не могу зацикливаться на себе.