В море – дома! Славный мичман Егоркин - Ф. Илин

Ф. Илин

В море – дома! Славный мичман Егоркин

Просто поход

«Поход – переход корабля, группы кораблей из точки базирования на значительное расстояние для Достижения определенных целей».

Глава 1. О том, как и что моряк предполагает, и кто им располагает

Мудрость флотской службы запредельна,Не любой понятна голове:Цель ее – семь пятниц на неделе,Но на этой, для разминки – две.

Солнце неспешно катилось по чистенькому, словно после приборки, небосводу, лениво разглядывая изумрудно-лесистые сопки, голубовато-зеленые воды самого длинного в мире залива, и корабли, окрашенные в родной шаровый цвет. Так моряки называют всевозможные оттенки (а боцмана еще говорят – «колеры») краски серого цвета.

«У моряков все не так, как у людей! Вот скажешь – серый цвет – как-то уныло выглядит то, что сразу представляется. И небо – свинцово-серое, и море серо-штормовое…

Тоскливо! А вот только скажи – шаровый – и как-то те же самые оттенки становятся просто суровыми и мужественными, даже – где-то романтичными. Как вам на вкус: шаровые борта сторожевика – цвета штормового моря?

Или вот еще: «окрашенный в шаровый цвет сторожевик слился на горизонте с грозовым небом…»? Так это же – совсем другое дело!» – размышлял Андрей Крутовский, сняв фуражку и подставив лицо легкому ветру, радуясь теплу и свободному времени. В детстве он окончил художественную школу, хорошо рисовал и обладал очень приличным вкусом и живым воображением. Вот отсюда и эстетические изыски! Они вроде бы не свойственны приличному офицеру. Но это уж как сказать!

Лето неумолимо приближалось к своей середине. Был в самом разгаре ясный полярный день и светило трудилось денно и нощно – и за себя, и за Луну. Но и оно уходило со своей вахты, нередко прячась за разбухающие дождями тучи. Океан-то – рядом, отсюда и капризный, плачущий климат.

И вот тогда – да, серость, да, противная морось и… хандра. Если есть на неё время, конечно! А откуда бы ему взяться летом у корабельного офицера, не осчастливленного отпуском? И вот, всегда приходится быть в тонусе – вольно или невольно, но… тем не менее!

Сторожевой корабль «Бесшабашный» (по внутрибригадному прозвищу – «Безбашенный»), участвовал в крупных учениях. Ему недавно хорошо досталось – угодив под циклон, в самый-самый шторм пришлось выходить в далекий заданный район, стрелять из всех многочисленных видов своего оружия, выполняя все мыслимые и немыслимые боевые упражнения.

Потрепанный многолетней службой красавец-сторожевик вот уже который день находился в отрыве от родной базы. Дело привычное, и не такое бывало, подумаешь, жаловаться не приходилось, но домой все-таки хотелось! «Устали корабли, устали мы…» – так, кажется, пелось в одной старой песне из арсенала морских пограничников.

А тут еще неожиданный приказ войти в залив и встать к причалу в столице флота. Это вполне могло означать, что возвращение откладывается, могло означать внеочередную проверку «вышележащим» штабом, могло…

«Да черт его знает, что еще могло означать?» – вдруг озлился капитан-лейтенант Крутовский, мысленно рассуждая.

«Что очевидно – так ничего особенно хорошего! Пути флотского начальства – неисповедимы. «Человек предполагает, а Бог – располагает!» – гласила мудрая пословица. А вот для флотского служилого люда – между Богом и самим офицером – целая библиотечная этажерка разных командиров, штабов и начальников, причем, каждый из которых стремится им непременно располагать!» – примерно так, несколько раздраженно, думал Андрей, расхаживая по баку корабля. Он пытался размышлять на отвлеченные темы, но даже любимая им, индифферентная к повседневной текучке, мудрая восточная философия упорно сворачивала на служебную тропу.

Стоя у причала, корабль ощутимо раскачивался на приливной волне, вспоминая былой шторм. Устало, по-стариковски, постанывая натруженными шпангоутами и поскрипывая надраенными швартовыми концами, почесываясь потрепанными кранцами о причал, он блаженно потягивался на стальных, обильно смазанных тавотом, тросах, пользуясь неожиданным отдыхом.

Остро пахло морем, йодом, соляром и всем тем, чем еще положено пахнуть боевому кораблю, честно отпахавшему «горбатое» море. Под шпигатами образовались рыжеватые подтёки недавно отбушевавшей морской волны. Но палуба давно перестала уходить из-под ног, а волны глубокого залива лишь любопытно тычутся в борта, как ласковые животные – хорошо!

Матросы верхних команд смывали с палубы, оружия и надстроек еще не высохшую морскую соль, не забывая, «исподтишка», шутливо поливать друг друга, радуясь неожиданной передышке, солнцу, теплу и тишине. Мичмана их поторапливали – вот засохнет соль, встанет белым налетом – тогда не ототрешь, намучаешься!

Андрей вдруг заметил, что от левого борта отвалил «наливник», залив «Беспощадному» все топливные цистерны по самые горловины. Матросы БЧ-5 сматывали и убирали долой с запачканной палубы свои «анаконды», толстые жирные шланги, еще сочащиеся соляркой…

Он огляделся: – «Ба! Погляди-ка!» – изумился он. Команда снабжения и расходное подразделение таскали с грузовика на причале ящики и коробки с продовольствием в изрядно исхудавшие корабельные «закрома» – провизионки. Тут же вестовые и «камбузники» разгружали большую гражданскую хлебовозку.

По всему причалу вкусно пахло горячим хлебом. Даже голодная слюна появилась во рту у Крутовского!

«И чего это тыл так расщедрился?» – подумал с тревогой Андрей. «Сами все на причал все привезли! В лесу, определенно, волки издохли!» – с нарастающим подозрением думал минер – «Тыл – это не лицо флота, это его наоборот!» – как учит наш мудрый комбриг». По выработанной службой привычке к анализу, он «сложил два и два». В груди опять шевельнулось нехорошее предчувствие… Два вывода тут сделать трудно!

«Ну, а вдруг, а все же, у оперативного тыла или у командира бербазы, может быть, совесть проснулась? – безнадежно попытался он отогнать от себя свои собственные мрачные прогнозы. «Да ну, на фиг, так не бывает!» – он устыдился нелепости своего предположения о наличии совести у тружеников тыла.

Однако, за ужином, старпом капитан 3 ранга Георгий Меркурьев объявил офицерам, что, по данным известной ему нанайской разведки, сегодня же в ночь двинемся к «родным пенатам». Это вызвало веселое оживление в кают-компании. Штурман и его командир группы сразу после ужина поднялись к себе – для предварительной прокладки. Зная золотой характер отца-командира, штурман предпочитал быть готовым к любым неожиданностям, не дожидаясь особых указаний и связанных с этим издевательских комментариев…

Хоть «приготовление» еще не было объявлено, но и командиры других боевых частей, вместе со своими офицерами, тоже разошлись по своим заведованиям. Пример штурманов вдохновил. Действительно, а мало ли, что?

Командир боевой части 3 «Бесшабашного», капитан-лейтенант Андрей Крутовский в просторечье – минер, прогуливался по верхней палубе, собираясь осмотреть свою горячо любимую матчасть и «глянуть в глаза» своему разношерстному, но не менее любимому, «эльдробусу». Он с тоской бывалого моряка, замшелого и поросшего ракушками в соответствующих местах, смотрел в сторону многоэтажных домов, и оценивал гражданское население. Точнее – его прекрасную половину.

Понятное дело, даже его голодный на женщин «снайперский» глаз, ничего кроме пестрых силуэтов с этакой дистанции не разглядел. Но тогда скажите, воображение-то нам, вообще, на что?

«Эх, в «Океан» бы вечерком, или в «Чайку» какую…» – замечтался он и потянулся, поочередно напрягая мышцы, как застоявшийся молодой кот.

«Однако, даже если и останемся тут до утра, отец-командир чем-то озаботит до глубокой ночи, а потом уже и идти смысла не будет… Это уж – наверняка, это уж – как утреннее «здрасьте»! Да и щедроты тыла – не к добру!» – припомнил он, сам себе разрушая мечты, и «духовно приземляясь». Крутовский завершил цепь рассуждений, и довольно улыбнулся своей догадливости и предвидению бывалого служаки.

Он услышал на верхней палубе трубный глас одного из своих старшин команд. Мичман Егоркин, стоя возле закопченной и остро пахнущей порохом недавних стрельб, РБУ, и громко распекал своих подчиненных. У его ног восседал корабельный пёс Мишка, могучий черный ньюфаундленд, мамаша которого явно подгуляла с каким-то «бродячим рыцарем». Года полтора назад какая-то сволочь безжалостно выгнала из дома «дефектного» щенка, а замкомбрига Громяковский подобрал и привез его на бригаду. Мохнатый добродушный пёсик, похожий на медвежонка, прижился. Он старательно нес «сторожевую вахту» вместе с вахтенным у трапа, играл с матросами, которые скучали по дому и по свои домашним питомцам.