Стихи и интервью - Мишель Деза

Мишель Мари Деза

Стихи и интервью

© Деза М., 2014

© «ПРОБЕЛ-2000», 2014

Введение

Сейчас мне 75 и душа, предчувствуя растворение во времени, пытается сделать порядок и накрыть стол до прихода Гостьи.

Всю жизнь я писал математические статьи и книги; с 1973, на английском языке, так как эмигрировал (из Москвы в Париж).

Пять из этих книг переведены на русский язык. Но в этой книжке собрана только моя ненаука на русском, т. е. стихи и интервью русско-эмигрантской прессе.

Стихи я писал в 1959–1962, просто для себя, и бросил. В 1983 в Париже, под тёплым давлением «Синтаксиса» (Афоня), издал у них сборник «59–62».

А в 2013–2014, опубликовал «73–76» (так как частью по записям тех перво-эмигрантских лет) в «Новой Юности», и затем совсем новые поэмы «Путями времени» и «Brevitas» в «Семь иcкусств».

Интервью были даны (в 1991, 1995-96, 2001 и 2008-09 годах) замечательным людям: писателям Саше Гольдштейну и Ире Солганик, критику Лиле Панн и издателю Ире Врубель-Голубкиной.

Москва, 1960-е

Стихи

59-62

В мои двадцать-двадцать два, т. е. 1959–1962, у меня появился голос, но еще не было души. Короче, я писал стихи и начал было жить этой второй безопасной жизнью в приручаемых словах. Но что-то во мне просилось из воды на сушу, в застекольный хруст необратимых процессов, в жабры-раздирающее пение и кисло-сладкое беззаконие «ревльной жизни», приютившее Рембо. А может быть это от уважения к неСлову и Тьме (как не было слов в песнях моих хасидских предков).

Итак, я запретил себе-ему записывать чувства, образы etc. Возможно было лишь произнести, т. е. только в несправедливом окружении собеседника, на милость его памяти и корысти, для защиты и соблазна. Так стали мои слова евреями слов, страхорождённые и без страха смертные.

Как траппист кует из молчания звуком, так и я стал скульптурой своего молчания письмом. Вместо подлого бессмертия и второго шанса литературы, вместо истекания, я стал сам погоней и замыканием кривых.

Так напрыгал я себе, как лягушка в молоке, маслице души.

А ценою этому явилась моя неслучившаяся карьера малого московского поэта.

C той славной преступной пары прошло более 20 лет.

Пусть плеснётся здесь, в зеркальце несуществования, этот неживший, старший и страшный брат. Нижеследующее (с малыми сокращениями) – что осталась от него.

Познание

Познание – ученые ползут друг за другом по запаху.

Куда ни посмотри на мир, в темной Стене открывается ход на всю ширину взгляда.

Сверкают в отверстиях бледные зубы и звенят клинки.

В достаточно большой куче навоза всегда есть жемчужное зерно, в любом достаточно глубоком колодце лежат ключи от всех мировых тайн.

Все турбины в мире богов вертятся на энергии человеческих отношений.

Надо познать все методы доказательства, чтобы знать, каким языком нельзя говорить с божеством.

Существование Бога – это юридический вопрос доверия к опыту.

Допустим, Бог решил все объяснить людям, – но было плохо со средствами связи. Он, скажем, сообщает по одной букве в тысячу лет. Пока мы просто беспокоимся между двумя буквами. Прошло 6 тысяч лет, а Бог начал с длинного слова.

Боги живут в промежутках несравнимых миров. Бесконечность не есть очень много наших конечных предметов.

Она создана из своих непостижимых кусочков.

Познание – смотреть в огромную замочную скважину с подобающим страхом и завистью.

Познание – террор относителъности, озарение и судорога лицемерия, жертвоприношение гипотезы.

Как рожденный женщиной не страшен, так созданное человеком вызывает не более, чем родственническое любопытство, панибратство и зависть.

Законы природы – выражение на лице Бога. Медленно меняется у него настроение. Что будет в пятом веке после нашей эры?

Я видел один из прекрасных миров. Ничего не скажу о нем – я не доносчик. Когда-нибудь за это будут пытать.

Позор Ницше, Метерлинку и Ньютону. Ах, прелесть молчать о совершенстве, ничего не запоминать и не повторять дважды.

Компромисс между творчеством и «зачем ты это делаешь» происходит у меня даже раньше появления первых слов-добровольцев.

Трудно тащить собственный труп, хоть бы и пять метров.

Самоцель познания – компактность, уменьшение энтропии.

Ассоциация пытается заменить два объекта новым третьим.

Факты сублимируются в закон.

Что есть Вселенная – разросшиеся ли это ветви травы или разросшиеся это корни травы? Что такое добро, длина ли это стрелы?

Что такое зло, глубина пи это стрелы?

Что есть Вселенная – условие ли задачи, записанное в эфире, или решение ее, записанное в явлениях?

Готический метод – решать проблему в лоб, вглубь, объективно, как саранча. Метод дьявола – интуиция, случайный поиск. Трясти задачу, пока из нее не вывалится золотая монета.

Всякая мысль вызывает отвращение, как одеяло, накрывшее пламя, как окрик свыше.

За смертью, за первым глотком вечности следует познание второго смысла символов.

Ежесекундно в нас сгорают александрийские библиотеки.

Искусство проходить сквозь стену. Изучать ее с нарастающим вниманием, обнаруживая ее неизбежную неоднородность, второстепенные несовершенства, потенциальные мелкие слабости. Накопление этой алмазной пыли-информации МОЖЕТ превратиться в лавину, взгляд начнет немного жечь, появляются фокусы света, малые гало и смерти. Разрыв происходит скорее, чем ожидалось – стена как бы помогает. Расширение точки разрыва можно делать уже при отливе воли; только инерция и измерение себя проходимостью стены.

Потом надо рассказать другим… Потеря дыры. Нельзя пройти сквозь стену – назад.

Эволюция

Может, земля – это чей-то зоологический музей. Все земные виды завезены каждый со своей планеты, где они представляли жизнь исключительно. Такая площадка молодняка.

Аизнь, бизнь, визнь, гизнь, дизнь – вот основные формы жизни, представленные на нашей планете.

В любовной спешке дешево нас приобрел создатель.

За 10 в степени 10, скажем, лет из лягушки можно сделать человека или двух.

Как искра по бикфорду бежит человеческое «сейчас» по тропке эволюции, приближаясь к взрыву. Детонация вызовет нового несравнимого гоминида.

Машина – это сюрреалистический человек, квинтэссенция нашего вкуса, самоцель и мера.

Приехал тип с другой планеты и решил, что люди – органы размножения машин. Он пытается постигнуть обычаи машин, расшифровывает как-то хаос гудков, жужжания станков, радио и т. п.

Слезть с дерева, начать разговор, выдумать огонь – непостижимо трудно. Рыбе вылезти на берег, самцу подойти к самке – подобного мы не смогли бы выдумать сейчас.

Прошлого не было. Время беспорядочно шарит фонариком по немалой темноте, выхватывая куски неподвижного объема.

Ни эволюции, ни даже регресса приличного не видно.

А чувствуется периодическое вращение знаковых систем.

Схема эволюции – иерархии циклов времени, стягивающаяся к пустому трону Бога. Какова степень независимости земной эволюции? Платим ли мы дань?

Эволюция только тактик, она не видит дальше мгновенья, но видит все в радиусе мгновенья. Она трудится (т. е‚ делает что-то неприятное, чтобы потом было легче) и не эволюционирует. Для сохранения понятия развития удобно считать, что механизм развития неподвижен. Метафизика стоит за спиной у любой диалектики.

Что, если у человека желание конструировать уже сильнее, чем у природы?

Поставить перед видом задачу, ввести летальный фактор.

За какое время вид решает задачу, т. е. через сколько популяций проявляются изменения особей, полностью нейтрализующие этот фактор? Сколь быстро исполняются распоряжения Бога? Это мера инерционности. Показывает ли она возраст и перспективность вида?

Каково N неполной индукции у различных существ, т. е. число повторений для выработки условного рефлекса при фиксированной значительности его для особей?

Обычно это2, 3, даже 1, потому что в этом хаосе нужно ловить каждый удпбный случай поесть, выжить, размножиться. Еще не пришел великий полдень, расхватано меньше половины добра и априори выгодней вступить в любую реакцию, чем не вступить.

Исследования сводятся в конечном счете обычно к перебору числа вариантов сравнимого с числом пальцев.

Возможно, что лоскут 1, 2, З,… 20 не представителен для Чисел. Переход к большим переборам изменит архетипы.