Одноглазый пират об японских стеклах - Дмитрий Александрович Чернов

Дмитрий Чернов

Одноглазый пират об японских стеклах

Городок Филипсбург, что расположен на узкой песчаной ленте с одной стороны омывался невозможным к произношению озером, а другой – остатками Карибского моря. Если посмотреть на него с космоса – его не увидеть. Если пролетать на самолете и посмотреть на него тоже – подумаешь, что выстрелом пролетающей птицы был совершен достаточно прицельный авиаудар в борт-иллюминатор безуспешно удирающего самолета.

Это был первый и единственный город Синт-Мартена – самоуправляемого государства, входящего в состав Королевства Нидерландов. Местные жители, коих число не превышало и полутора тысяч, называли свою кроху достаточно мило и броско: «snoep». В переводе не иначе как слово «лакомство». Или конфета. Чертова липучая конфета. Эти тропики и расплавляющая влажность делали из тебя тающую на раскалённых углях конфету – лакомство миллион тут вьющихся над головами фиолетовых, ярко-зеленых, сиреневых, ядовито-красных и тому подобных птиц.

Это был мой 64 по списку город, в котором остановился капитан самого большого плавающего города в мире N. Loosen – «Harmony of the Seas». Моя функция на белоснежном круизном лайнере была замечательная и проста – меня взяли туда ночным бильярдистом. «Billiard player» – очередная моя графа умений и навыком в анкете для трудоустройства. Спрос рождает предложение, а я накручиваю себе по десять лет к опыту того, чему я бы в жизни не научился никогда и попадаю точно в лунку. Так и с этой работой. Вы думаете я что-то знаю, имею какое-либо представление о бильярде – чушь несусветная! Первый кий, который я взял в руки был выдан высоким брюнетом в коричневых кожаных перчатках (как показатель сверхъестественного умения игры в шары) со свойственным для местного персонала золотистым загаром ровно 64 города назад.

Работа действительно была непыльная. В ночь захаживали одни новоиспеченные друзья-собутыльники и члены этой большой и бесконечной команды. Бильярд – вид коллективной дрочки под названием Team Building. Мужики брали свои длинные осиные кии и терли друг другу наконечники мелом. Затем один бил по шарам другого, а я собирал их яйца и пустые пивные бутылки, которые выкидывал в мусорное ведро (вместе с мужиками). Полдня – спал; полдня – валялся на лежаках возле бассейна; полдня – пил и катал шары с завсегдатаями. Мы варились в этом котле на протяжении всего календарного года. Даже не видя конца и края горизонта вокруг можно чувствовать себя как в клетке.

Выход в города-пребывания был для 95% членов нашей команды закрыт. Знаете ли, когда ты в течении всего дня чистишь тухлую картошку, отстирываешь шелковое постельное белье из пряжи четверного кручения (4-ply) от жирных пятен куры в кляре, натираешь до блеска двухсот пятидесяти килограммовую люстру или же убираешь ночную блювоту со стенок общественного унитаза сделанного из цельного куска гранита, то непроизвольно времени не хватает даже сходить поссать.

Пока все гуляли по лазурным берегам южной Италии, закусывая пиццей с моцареллой местного производства, с рук кормили стройных фламинго на озере Накуру в Кении, ловили взмывающие от порыва ветра свои роскошные шляпки около прибрежных скал в Port Campbell National Park в австралийском штате Виктория обслуживающий персонал занимался только тем, что подготавливался к что называется «высокому уровню сервиса».

Предполагать я не мог, что может так повезти мне с этим Billiard player, так как когда днем я иногда мог не спать, то войти в те 5% мне велела сама судьба.

И вот я тут, смотрю на этих жирных теток с их некрасивыми мужьями, некрасивыми детьми, поедающие эти маслянистые шарики вишневого, клубничного, ванильного мороженного. Они еле тащатся по этим бесконечным тротуарам вдоль песчаных голубых берегов океанов.

Мне велено держаться от них подальше, дабы не умалять их возвышенное чувство собственного превосходства над людьми, свойство которых определяется такими глаголами как протирать, убирать, подметать, мыть, чистить, сортировать, застилать и т.д. Я выходил и заходил последний на борт «Harmony of the Seas». Я смотрел на их срущих собак. Я пропускал их потных детей. Я стоял последний в очереди за прохладительными напитками.

Остров действительно был чудесным. Берег состоял из круглогодичной зеленеющей местной флоры, стремящихся к солнцу гор и белоснежной песчаной окантовкой с бесконечными причалами, кораблями, лодками, прибрежными ресторанами и парками с дикими животными.

Сутки нам давались для того, чтобы побродить по местным кафе, поваляться на лежаках, отдохнуть от дрейфующего на волнах очередного Титаника. Я дождался пока последнее грушевидное тело выкатится на пирс и проследовал за всей блуждающей кучей-шайкой.

Моей единственной традицией, которая сложилась естественным путем (путем отвращения к соленному морскому бризу и бесконечным голубы пространствам), стал побег в глубь города-пребывания. Я искал местных жителей с безмятежными их лицами, их дикими пляжами, вкусными местными ресторанами, особенностями ландшафта и годами вьющихся историческими архитектурными особенностями. Искал в них спасение от возрастающего возмущения моего организма от этих морских баталий ни сколько с природными, сколько с техногенными катастрофами в виде напивающихся до беспамятства моими ночными посетителями.

Но сегодня, именно на 64 городе, я почувствовал великую усталость от бесконечно меняющихся картинок – людей и деревьев. Ближайший бар был расположен прямо на берегу Карибского моря, прямо на против нашей огромной и сияющей плавающей махины. Давно я не прикладывался к памяти Эрнеста – «Двойной Дайкири».

Это великое сооружение имело избушкины тростниковые ножки, упирающиеся прямо в дно морское. Современной отделки с большой мигающей вывеской «POP-STOP» на сегодняшний день мне было достаточно.

Вход с пирса был украшен аркой с самой простой разноцветным мигающим рождественской гирляндой. Современная отделка в близи оказалась всего лишь прибитым на выпирающие гвозди пластами ржавого железа никак не стыкующегося между собой. Крыша – вот, что на самом деле внушало доверие. Скошенная на 45 градусов из толстенного японского стекла крыша свисала прямо в северную сторону моря.

Довольно странное архитектурное решение скрывало в себе расположенную вкруговую в центре помещения барную стойку и бесконечное множество стоявших по ее периметру барных стульев без спинки с высоченной и тонкой ножкой. Классической темно-коричневой деревянной отделкой был обшит весь зал. Подойдя к барной стойке я заметил, что она исписана миллионами различных цитат. «It’s not the years in your life that count. It’s the life in your years» Линкольн. «Have no fear of perfection; you’ll never reach it» Дали. «Life would be tragic if it weren’t funny» Хокинг. И многие, многие другие излияния мировых локомотивов остались запечатлены белым мелом на темно-зеленого цвета деревянной поверхности бара.

– Лимонад, Швепс, Английский холодный чай, дружище?! – увидев меня почти в припрыжку подошел темнокожий бармен с здоровенным серебряным кольцом в ухе.

– Дайкири! Двойной! Братишка! – ответил на таком же непонятном как этот английский холодный чай акценте я.

Парень-гигант,