Беседы о научной фантастике. Второе Издание. - Георгий Гуревич

Георгий Гуревич

Беседы о научной фантастике

От автора

Фантастика! Вот стоят на библиотечной полке, спрятавшись в книжные переплеты, тесно прижавшись друг к другу, роботы и пришельцы, прибывшие на Землю на ракетах, тарелках или неведомо как. Рядом с ними люди с жабрами и с крыльями, отважные победители динозавров, ураганов и вулканов, всех болезней, старости и смерти, путешественники в недра Земли и на Луну, на звезды и в другие галактики, в прошлое, в будущее… Роботы, звездолеты, машины времени! У любителей фантастики разгораются глаза.

— Роботы, звездолета, машины времени! Сплошная техника! — морщатся противники фантастики. И приходится напоминать им, что мы живем в эпоху НТР — научно-технической революции, закономерного этапа истории, когда наука стала могучей силой. Она изменяет производство, воздействует на природу, на культуру, на психологию, на быт. Да, и на быт, на самое житейское. Разве можно в наше время написать роман о любви, о самой страстной и благородной, ни разу не упомянув телефон, радио, телевизор, магнитофон, аэродром? А это все новинки XX в. Сколько же их будет в XXI! Нельзя писать о жизни, игнорируя технику, игнорируя науку. Над чем работают ученые? Необходимо познакомить читателя с их планами, намерениями, усилиями — сегодняшней фантастикой, завтрашними буднями.

Сегодня граждане третьего тысячелетия, взгромоздив ранцы на плечи и помахивая мешками с обувью, спешат в школу. Люден будущего готовят в школах из них… из вас. Но где в художественной литературе рассказано о XXI в.? Все третье тысячелетие отдано в ведение научной фантастики, она старается уловить и изобразить черты нового общества, неустанно пишет о прогрессе, о перспективах науки, о творческой мысли.

Так сложилось в литературе, что художественное изображение будущего — не только техники, но и общества будущего — как бы поручено фантастике.

— Ну и рассказывайте в учебниках, рассказывайте в научно-популярных журналах, — отмахиваются равнодушные к научной фантастике. — Ведь литература описывает подлинное прошлое и современность, а не вымышленное будущее.

Тогда любители фантастики возразят:

— Разве литература обходится без вымысла? И вы всерьез думаете, что в дворянских родословных книгах записан род Онегиных, что археологи сумеют разыскать могилу Ленского, что студент Раскольников действительно убил старуху-процентщицу, а Берлиоз — герой романа "Мастер и Маргарита" М. Булгакова — на самом деле проживал в квартире № 50 в доме по Садово-Кудринской?

Некоторые читатели так и думают, даже пишут письма в редакции с просьбой сообщить им адрес полюбившегося героя.

Правда через вымысел! Остановитесь, подумайте над этим противоречием. Без него нельзя понять литературу, научно-фантастическую в частности.

— Ну хорошо, допустим, без вымысла не обойдешься, — уступают скептики. — Пусть будет вымысел, но скромный, минимальный, незаметный, неотличимый от истины. Зачем же непомерный, режущий глаза, как в фантастике?

Зачем литературе фантастика? Вот и будем разбираться.

Но предупреждаю: будут трудности.

Прочтя книгу до конца, вы убедитесь, что фантастика чрезвычайно разнообразна. В одних произведениях фантастика — содержание, в других — только форма, литературный прием. Мало того, прием этот может применяться писателем для самых различных целей: для популяризации науки, или же для романтической героики, или для едкой сатиры.

Да, вы встретите в фантастической литературе книги, посвященные изображению будущего: общества будущего, семьи, школы, искусства будущего, моральных, технических и научных проблем будущего — такие произведения называются утопическими.

Есть в фантастике и путешествия в прошлое, — казалось бы, противоположность. Впрочем, для чего мы заглядываем в прошлое? Учимся у прошлого строить будущее.

Вы встретите в фантастике и романтические мечты разного масштаба и разной обоснованности: и смелый полет ничем не связанной фантазии, и фундаментально выстроенные идеи, чуть ли не проекты с расчетами для осуществления самых невероятных фантазий. И встретите (этакое противоречие!) фантастику, Осуждающую и критикующую фантастику; фантастику, высмеивающую беспочвенные мечтания.

Вообще фантастика напоминает многонациональное государство, жители которого говорят на разных языках. Для наглядности мы даже поместили в этой книге условную карту воображаемой страны Фантазий (см. оборотную сторону обложки) и предлагаем вам несколько маршрутов по этой стране.

Природу фантастики невозможно понять на примере одного произведения. Поэтому нам придется говорить о разных. Одному мы отведем несколько страниц, а иному — несколько слов. Вы не найдете в этих немногих словах полную характеристику творчества писателя. Эта книга о фантастике в целом, о своеобразном виде литературы, непривычном и трудном для понимания.

Иллюстрируя многообразие фантастики, мы брали примеры из всей мировой литературы — из разных стран и эпох. Естественно, для далеких времен необходимо было давать коротенькую историческую справку, ведь в хорошем произведении обязательно отражаются и волнения эпохи и жизнь общества. И совсем немного, чуть-чуть говорим мы о биографии писателя. Нет сомнения, что и личная жизнь автора просвечивает в книгах, даже в самых фантастических.

Само собой разумеется и в этой книге не может не просвечивать личная жизнь автора. Мне было 10 лет, когда в награду за почти удовлетворительное поведение отец выписал мне ко дню рождения "Всемирный следопыт" — ведущий журнал приключений и фантастики тех лет. А в приложении к "Следопыту" печатались с продолжением романы Александра Беляева. И величайшей радостью для меня бывал день, когда, придя из школы, я заставал на своем подоконнике очередной номер с куском "Человека-амфибии". И как же жадно я прочитывал, как горевал, что обрывается на самом интересном месте; две недели надо было дожидаться, чтобы узнать дальнейшую судьбу Ихтиандра.

В школе фантастику не проходили, даже осуждали пренебрежительно, но я сохранил к ней интерес, читал, потом писал, потом начал и печатать. И тогда, оказавшись в гуще обсуждений, столкнулся с тем, что теории у фантастики нет, критики ее сурово критикуют, а у каждого автора свое мнение и в нем подразумевается: "настоящую научную фантастику пишу я, писать надо, как я пишу". А мне вот хотелось писать по-всякому и по-своему. И пришлось разбираться самому, составлять каталоги, карточки заполнять, тасовать, так и этак раскладывать. Так что "Беседы" эти выросли из самообороны автора, который отстаивал свое право фантазировать и писать разнообразно.