Жена неверного ректора Полицейской академии - Юлия Удалова

ГЛАВА 1

Я была на коленях.

— Позор! Позор! Позор! — кричала толпа.

Лютый холод царапал кожу сквозь мое рубище.

Дырявая мешковина в такой мороз.

— Лианс, пощади… — онемевшими губами прошептала я.

Но во взгляде моего мужа стыл лед.

Проще было растопить айсберг, нежели разжалобить ректора Академии полицейского ковена.

Он был особенно красив сейчас, командуя моей казнью.

Великолепен.

Жесткое аристократичное лицо. Синие, как северно-ледовитый океан глаза. Безупречная выправка.

Золотые пуговицы сияют на строгом черном кителе с красным кантом. Широкий белый пояс.

Белая фуражка.

Белые перчатки.

Железный коннетабль короля — так его прозвали не зря.

Смотреть на него было невыносимо.

Тогда я перевела взгляд на свою подругу, которая стояла рядом с ним в великолепном платье из розовой тафты.

Она торжествующе ухмыльнулась и прижалась к моему мужу.

Единственный человек, который, как я думала, был ко мне искренне добр.

Розамунда Саксес — моя лучшая подруга.

И его любовница.

Любовница, о которой знали все, кроме меня.

Пышная накидка из роскошного серебристого меха надежно защищала ее от мороза и пронизывающего ледяного ветра, от которого я уже не чувствовала своих связанных за спиной рук и босых ног.

Саксес слыла первой красавицей и лучшим менталистом академии. Она в совершенстве владела гипнозом — опасный и редкий дар.

И сейчас она не изменила себе.

Мунда как будто распространяла вокруг себя золотистое сияние, в лучах которого в это мрачное зимнее утро хотел погреться каждый.

Длинные гладкие волосы цвета спелой пшеницы, пышная прямая челка, огромные, невинно распахнутые голубые глаза — леди Саксес была всеобщей любимицей, которой нет равных.

Идеальная королева, самая популярная курсантка.

Она была на своем месте.

Куда мне до нее?!

Мне и правда не приходило в голову, почему местная звезда так добра ко мне, которой все сторонились из-за простого происхождения.

Все ее заверения в дружбе, все советы по поводу нашего с Лиансом брака я принимала за чистую монету.

Благодарила и сразу спешила им следовать.

Я и подумать не могла, что эти советы заведут меня на эшафот.

Заметив мой взгляд, Мунда подхватила моего мужа под руку и что-то прошептала

Наверное, пожаловалась, как ей страшно.

Да, ведь я такая жуткая — могу проклянуть эту суку одним только взглядом.

Даю слово, если действительно могла, так бы и сделала!

Муж обнял якобы испуганную гадину, успокаивая.

— Бьянка Росс, вы обвиняетесь в государственной измене, прокаженной связи с демонами и хладнокровном покушении на жизнь и здоровье леди Розамунды Саксес, — зачитал обвинитель. — Признаете ли вы свою вину?

По толпе, заполонившей заснеженную площадь перед академией, прокатился возмущенный гул.

Но я была возмущена не меньше их.

Росс!

Серьезно?

Они казнят меня под выдуманной фамилией, чтобы не запятнать высокородную фамилию семьи Лианса — Рэтборн, и не менее высокородную фамилию моей семьи — Кастро.

Кстати, они тоже были здесь.

Мои приемные мать с отцом и брат с сестричкой.

Благочестивое семейство Кастро, один из влиятельных дворянских родов королевства.

— Отец, мама, ведь вы называли меня своей дочерью! — взмолилась я. — Прошу, поручитесь за меня, напишите прошение о повторном расследовании — к вам прислушаются!

— Я не собираюсь поручаться за какую-то там Бьянку Росс, — выплюнул виконт Кастро. — У меня есть дочь Антония и сын Дориан. На этом все.

А приемная мать просто отвернулась, не сказав ни слова.

В глазах сестры Антонии, тоже одетой в меха и бархат, явственно светилось торжество. Да и брат Дориан явно едва скрывал довольную ухмылку.

Эти двое никогда не считали меня сестрой и были едва ли не самыми главными зачинщиками всех насмешек и издевательств надо мной в академии.

Семья отказалась от меня в то же день, когда меня схватили, заточили под стражу и обвинили в общении с демонами.

Представляю, с каким удовольствием тут же вымарали из своего рода, всех документов и из своей памяти.

На самом деле, Кастро никогда и не признавали меня — сироту, взятую из жалкого приюта в дальней провинции королевства, своей.

Сейчас все им очень соболезновали, что облагодетельствованная сиротка оказалась страшной преступницей.

Я слышала эти сочувственные шепотки.

Шу-шу-шу, да, да, ничего удивительного…

Шу-шу-шу, из грязи в князи…

Шу-шу-шу, плебейская кровь — ее ведь никуда не денешь. Чего еще ждать от дочери посудомойки?

Чего ждать от дефективной жены Лианса Рэтборна?

Плаксы, пампушки, самой худшей ученицы академии, бестолочи без капли магии?

Я на мгновение прикрыла глаза.

Меня мутило.

Что происходит?

Это ведь не моя жизнь. И эта некрасивая заплаканная девушка с всклокоченными, как воронье гнездо, черными волосами, круглым плоским лицом и крупным носом, которую судят сейчас перед всем честным народом — не я.

Не Бьянка.

На самом деле меня зовут по-другому. Я выгляжу по-другому. Я — из другого мира.

Но почему я тогда чувствую эти мысли и воспоминания, как свои? Почему ощущаю дикий холод и животный, первобытный страх?

Распахнула ресницы, слипшиеся от мороза.

Да нет, глупости.

Просто бред.

Я — Бьянка.

Дефективная курсантка без капли силы. Изгой в академии магии.

Меня судят за страшные преступления и сейчас казнят.

— Бьянка Росс, признаете ли вы свою вину? — повторил дознаватель.

— Нет! О нет, я же ничего не совершала. Демоны — я даже зачет по ним провалила! И близко не была связана с прокаженными, — залилась слезами я и снова посмотрела на мужа. — Лианс, прошу, расследуй это, ты не можешь…

— Доказательства твоей вины неопровержимы, — холодно бросил муж.

— О, позвольте сказать ей кое-что, — Розамунда вдруг выступила вперед. — Вдруг мне все-таки удастся вызвать в ней раскаяние?

— Ты слишком добра к ней, Рози, — у всех на глазах мой муж поцеловал блондинку в висок. — Она пыталась тебя убить. Она и мизинца твоего не стоит.

Но Саксес с ангельским видом пропела, что не держит на меня зла и очень-очень хочет, чтоб моя черная душа очистилась от скверны.

Все вокруг умилились ее великодушию, а Лианс разрешил своей любовнице подняться ко мне на помост.

— О, несчастная Бьянка… — с сочувствием покачала головой Розамунда. — Неужели ты не раскаиваешься в своих деяниях?

Честно говоря, в этот момент мне было плевать на раскаянье.

Дрожа от промозглого холода, я смотрела на ее великолепное платье, на шикарные меха, в которых ей явно было тепло и уютно.

Мне же было так страшно и холодно…

Холодно…

Холодно!

А по толпе с восхищением шептались о ее доброте и милом обращении с прокаженной.

Розамунда склонилась надо мной.