Судьбы Серапионов - Борис Фрезинский

Борис Фрезинский

Судьбы Серапионов. Портреты и сюжеты

От Серапионовых Братьев к Серапионовым Кузенам

История литературной группы «Серапионовы Братья» не слишком привлекала к себе внимание в оттепельные и застойные годы, поскольку список Серапионов фактически не включал запретных и, как казалось, ярких имен (за исключением, конечно, разгромленного Ждановым и на время запрещенного Зощенко); это в основном были здравствующие советские писатели, «классики», лауреаты, авторы многотомных собраний сочинений. То ли дело — символисты, акмеисты, футуристы, кубофутуристы, да, в конце концов, и в советскую пору — лефовцы, имажинисты, конструктивисты, перевальцы… Старые издания книг и альманахов широкому читателю давно были не доступны, и раннюю прозу Серапионов не знали, о её качестве не подозревали (скажем, имя Лунца узнали из доклада Жданова 1946 года, а что Лунц написал — оставалось неведомо). Разве что хорошие стихи раннего Тихонова, чуть подправленные автором, были доступны. У остальных же ранние, живые страницы заклеили поздними и подчас — мертвыми. С другой стороны, в оттепель, когда на волне реабилитанса переиздали (пусть и с купюрами) книги репрессированных авторов, расширив представление о русской литературе 1920-х годов, Серапионов эта волна коснуться не могла — физически реабилитировать было некого и ранняя их проза осталась под запретом (раннего Зощенко, выборочно, издавать стали). Сами «классики» особенно не настаивали на перепечатке раннего и прочно забытого, как бы смирившись с установкой, что если они чего и добились в литературе, то исключительно вопреки своей молодости, а отнюдь не благодаря ей. Давно привыкнув не пробивать лбом стену и радуясь отменным тиражам советских своих книг, вкушали они покой и официальную госславу. И к сформировавшемуся их имиджу привыкли, за подновление его не бились, да и кое-что из давней литпродукции давно уже было выправлено авторами в угоду власти и запросам нового времени; в таком исправленном виде литнаследие их пылилось в томах поздних утомительных собраний сочинений, не побуждая читателя бессмысленно отыскивать в куче жемчужное зерно (исключением, пожалуй, был каверинский шеститомник шестидесятых годов, приоткрывший несколько ранних вещей автора)…

Интерес к Серапионам, поздний, возникший, когда новое отношение к советской литературе, как некоему социокультурному феномену XX века, еще только начинает складываться. К тому же весь литературно-исторический фон, на котором происходило становление группы, стал доступен обзору, так что картине прошлого ничто не мешает быть полной.

Судьба у каждого Серапиона была своя, хотя похожесть судеб налицо, что неудивительно. Время оказалось одинаково безжалостно к ним ко всем, но сопротивлялись они ему (пусть и неосознанно, утверждая, что время всегда право) по-разному.

Панорама судеб Серапионов дает общую картину времени и литературы — даже в беглых портретах, тем более — в подробных, хоть и выборочных, сюжетах…

Обширная мемуарная литература о Серапионовых Братьях давно уже установила время и место их рождения: Петроград, Дом Искусств (на углу Невского и Мойки), 1 февраля 1921 года.

Дом Искусств важен не сам по себе, а разместившейся в нем литературной Студией, которая существовала и до его создания, как «Студия переводчиков» при издательстве «Всемирная литература».

Открылась она в июне 1919 года по инициативе Гумилева (в советскую пору, чтобы можно было её упоминать, писали о создавшем студию Горьком и еще не запрещалось называть Корнея Чуковского; в советских источниках по части Серапионов ссылки бывают преимущественно на них, мы тоже вынуждены цитировать их чаще других). В 1921 году о той «Студии переводчиков» вспоминалось не в пример свободнее: «Весной 1919 г. по мысли поэта Н. Гумилева была организована при издательстве Студия, имевшая целью подготовить необходимых для „Всемирной литературы“ переводчиков и попутно дать литературное образование молодым поэтам и беллетристам. Четырехмесячные работы этой Студии протекали очень успешно, но показали, что интересы молодежи направлены, главным образом, на самостоятельную, а не переводческую работу»[1]. Помещение для Студии нашли тогда Корней Чуковский и сподвижник Горького, директор издательства «Всемирная литература» А. Н. Тихонов (Серебров). Чуковский потом уже вспоминал, как вместе с А. Н. Тихоновым забрел случайно в дом Мурузи на углу Литейного и Спасской (литературно известный в Питере — в начале века там жили Мережковский и Гиппиус, а во второй половине, до отъезда в США — Бродский) и, забредя, обнаружили пустующую квартиру, еще недавно занимала её организация эсеров, а теперь бросила. Осмотрев квартиру, А. Н. Тихонов вопросил: «А не сгодится ли она для Студии?». «О Студии мы мечтали давно, — продолжает рассказывать Чуковский, понимавший, что упоминать тут Гумилева бесполезно: все равно вычеркнут. — „Всемирная литература“ — издательство, руководимое Горьким (и — добавим — открытое им в Питере 4 ноября 1918 года и просуществовавшее до 1924 года — Б.Ф.), — чрезвычайно нуждалось тогда в кадрах молодых переводчиков. „Стоит только, — тут же решили мы оба, — высушить полы, да очистить их от промокшей бумаги, да стереть непристойные рисунки и надписи, оставленные на стенах беспризорниками, — и можно будет здесь, в этой тихой обители, начать ту работу, к которой уже давно побуждает нас Горький: устроить нечто вроде курсов для молодых переводчиков, чтобы они могли овладеть этим трудным искусством“»[2]. Так, весной — летом 1919 года, возникла литературная Студия при издательстве «Всемирная литература». Горький назвал её «Студией переводчиков» и так формулировал для неё задачу: «Воспитать кадры литературно и художественно грамотных переводчиков, способных — насколько это вообще возможно — ознакомить русского читателя с тайнами слова и красотою образов литературы европейской. Задача несколько утопическая, но, как известно, в России всего меньше боятся утопии»[3]. Планы издательства были грандиозны (перевод и издания всех памятников мировой литературы); разработаны они были собравшимися вокруг Горького лучшими литературными силами города (писателями и филологами). Времена были голодные, и работа в молодом издательстве всех их как-то кормила. Однако для реализации грандиозно задуманных планов не хватало людей.

Несколько будущих Серапионов начинали свой литературный путь именно на Литейном, в Студии при «Всемирной литературе», хотя занимались они там недолго…