Нацизм на оккупированных территориях Советского Союза - Егор Николаевич Яковлев

Егор Яковлев, Александр Дюков, М. Джабара Карлей, Владимир Симиндей

Нацизм на оккупированных территориях Советского Союза

© ООО Издательство "Питер", 2023

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

Истребительная политика: от идеологии к планированию

Нацистская идеология и планирование «войны на уничтожение» против Советского Союза[1]

Александр Дюков

«РЕЧЬ ИДЕТ о борьбе на уничтожение… Эта война будет резко отличаться от войны на Западе. На Востоке сама жестокость – благо для будущего» (Гальдер, 1969: 430–431). Эти слова за три месяца до нападения на Советский Союз произнес Адольф Гитлер, фюрер и рейхсканцлер Третьего рейха, глава Национал-социалистической рабочей партии Германии (НСДАП). Воскресным днем 30 марта 1941 г. он выступил на проходившем в Берлине секретном совещании; в огромном зале перед ним сидели 250 германских генералов. Это было высшее командование вермахта, командующие и начальники штабов армий и армейских групп, воздушных флотов и корпусов, бронетанковых и пехотных соединений – те, кому предстояло возглавить германские войска в походе на Восток. Среди них был и начальник генерального штаба сухопутных войск генерал Франц Гальдер, законспектировавший в своем рабочем дневнике речь фюрера.

Пять лет спустя, в марте 1946 г., Гитлер уже был мертв, Третий рейх разгромлен, НСДАП распущена, а на проходившем в Нюрнберге Международном военном трибунале зачитывались многочисленные свидетельства о преступлениях, совершенных нацистами в ходе «войны на уничтожение» против Советского Союза. Предъявленные доказательства неоспоримо свидетельствовали о том, что преступления, совершенные нацистами на территории СССР, носили беспрецедентный по своим масштабам и жестокости характер; их было более чем достаточно для вынесения приговора в отношении представших перед трибуналом главных преступников.

Однако даже спустя десятилетия после завершения работы Международного военного трибунала в Нюрнберге многие вопросы, связанные с «войной на уничтожение», оставались не вполне понятными для общества. Были ли совершенные на Востоке преступления результатом последовательно осуществлявшегося плана? Был ли этот план исключительно продуктом извращенного сознания Гитлера, или он был результатом сотрудничества различных элитных групп? Какова была динамика нацистских преступлений? Чем руководствовались нацисты – расовыми предрассудками или казавшимися рациональными экономическими и военными соображениями? Какие категории населения СССР становились целью преступных действий нацистов и почему? Кто участвовал в преступлениях: только айнзацгруппы и другие формирования полиции и СД или также представители вермахта?

Для того чтобы сначала поставить эти (а также многие другие) вопросы, а затем попытаться дать на них аргументированные ответы, историкам понадобились многие десятилетия. Нацистская «война на уничтожение» оказалась весьма сложным и многоплановым явлением, а потому исследователи, как правило, сосредотачивались на изучении его отдельных аспектов. Немецкие историки по понятным причинам внесли наибольший вклад в историографию, детально исследовав нацистскую политику в отношении евреев (Моммзен, 2018; Aly, 2013) и советских военнопленных (Штрайт, 2009; Römer, 2008), место блокады Ленинграда в «войне на уничтожение» (Ганценмюллер, 2019), а также роль вермахта в планировании и осуществлении преступлений на оккупированной территории СССР (Ветте, 1999; Мюллер Н., 1974; Мюллер Р.-Д., 2012; Мюллер Р.-Д., 2016; Gerlach, 1999; Müller R.-D., Ueberschär, 1997; Wette, 2006)[2]. Англо-американская историография, помимо изучения Холокоста (Вахсман, 2017; Рис, 2018; Холокост… 2005; Browning, 2004), сосредоточилась прежде всего на изучении экономической составляющей «войны на уничтожение» (Туз, 2018; Aly, 2007; Kay, 2011), а также выявлении ее идеологических основ, связанных с идеями социал-дарвинизма и колониализма (Bergman, 2012; Kakel, 2013а; Olusoga, Erichsen, 2010; Weikart, 2005; Westermann, 2016). К сожалению, уровень разработки темы «войны на уничтожение» в отечественной историографии остается довольно низким (Альтман, 2002; Загорулько, Юденков, 1980; Нацистская Германия против Советского Союза… 2015; Яковлев, 2017) и не находит практически никакого отражения в массовых общественных представлениях. То, что для современных западных исследователей давно является «общим местом», в нашей стране зачастую рассматривается как необычные и даже сомнительные идеи.

В настоящей статье предпринята попытка с учетом современной западной историографии описать процесс планирования нацистской «войны на уничтожение» против Советского Союза, обозначить его идеологические основы и принимавшие участие в планировании элитные группы. Нашей задачей является описание планов, имевшихся у нацистов, по состоянию на 22 июня 1941 г.; процесс их реализации и последовательной радикализации (см. Манн, 2016: 329–380)[3] остается за рамками данной статьи.

I. Идеологические основы «войны на уничтожение»

Мысль о том, что «война на уничтожение» против СССР была в первую очередь войной идеологической, уже давно утвердилась в историографии (см. Müller R.-D., Ueberschär, 1997: 211–280). Массовые фашистские движения 1920–1930-х гг. (к каковым, вслед за классиком современной макросоциологии Майклом Манном, мы причисляем и национал-социализм) были радикальным воплощением в жизнь идей органического национализма и этатизма при помощи парамилитарного насилия (Манн, 2019). Неудивительно, что все фашистские движения были изначально склонны к насилию против врагов «нации»; идеология национал-социалистов, однако, содержала дополнительные опасные компоненты, развитие и взаимодействие которых породило идею «войны на уничтожение».

Ключевыми характеристиками национал-социализма являлись:

 радикальный расизм, то есть рассмотрение «расы» как биологического феномена и представление о существовании иерархии «высших» и «низших» рас;

 радикальный антисемитизм и неразрывно связанный с ним радикальный антикоммунизм, то есть представление о необходимости борьбы с «еврейством» и «еврейским большевизмом», якобы угрожающими существованию германского государства и всей германской «расы»;

 радикальный антиславянизм, то есть представление о славянских народах как о неспособных к самостоятельному созидательному развитию;

 колониальный экспансионизм, то есть представление о необходимости территориальной экспансии для приобретения германской «расой» так называемого жизненного пространства (Lebensraum).

Все эти элементы нацистской идеологии были неразрывно связаны между собою; каждый из них являлся «объяснением» и «оправданием» остальных.

1. Радикальный расизм

Расизм германских нацистов был радикальным, но органичным развитием идей, характерных для европейских мыслителей XIX в. Еще в 1853 г. французский писатель и дипломат Жозеф Артюр де Гобино опубликовал книгу «Эссе о неравенстве человеческих рас». Существует иерархия рас, писал Гобино, на самом верху которой стоит «белая раса», которая превосходит все остальные в физической силе, красоте и интеллекте. Внутри «белой расы» самыми совершенными являются «арийцы», сохранившие чистоту крови и не смешивавшиеся с представителями других «рас» (Гобино, 2001; Тагиефф, 2009).

Идеи расового неравенства не были, разумеется, изобретены Гобино; их распространению в немалой степени способствовала колониальная экспансия европейских стран. Восприятие «туземных» народов как «низших» и «примитивных» было характерно для европейских колонизаторов (Манн, 2016: 166; Саркисянц, 2003; Empire, Colony, Genocide… 2008). Гобино лишь придал порожденным колониализмом расистским идеям стройную систему, оказавшуюся весьма