Оговор - Павел Вежинов

Павел Вежинов

Оговор

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

Нет более хрупкой вещи, чем недолговечная и обманчивая городская тишина. Каким спокойным казался один из кварталов столицы. Небо синело, легкий ветерок носил по улицам облака тополиного пуха. Старухи, прильнув к окнам, грустно смотрели на это белое отцветание. На каменные заборы садились голуби и выжидательно смотрели в пыльные стекла. И порой старик или девочка и в самом деле распахивали окна и бросали им крошки. И трескучее хлопанье крыльев барабанной дробью взрывало тишину…

По улице шел мальчик лет десяти, не спеша, с интересом рассматривая все, что попадалось по дороге. Он не торопился домой, где в это время — около пяти вечера — по телевизору идут детские передачи. Он был не настолько ребенком, чтобы смотреть эту чепуху. Он любил «взрослые» фильмы со стрельбой, на худой конец мог смотреть фильмы с поцелуями, но ни в коем случае не фильмы о научных кружках и пионерском балете.

Мальчика звали Филиппом, и на двери, которую он открыл своим ключом, желтела маленькая металлическая пластинка: «Семья Радевых». Прошло несколько минут. Вокруг царил все тот же покой, все так же ворковали на подоконниках голуби.

И вдруг двери с грохотом распахнулись, и на площадку выбежал Филипп. Его лицо побледнело, а в глазах метался испуг. На какой-то миг он ошеломленно застыл, озираясь и явно не зная, что делать. Потом шагнул направо, к соседней квартире, и стал неистово нажимать на звонок. Вскоре дверь открылась, и на пороге появилась обеспокоенная женщина. Увидев знакомое лицо, Филипп зарыдал.

— Мама!.. Там… Моя мама!.. — и он показал в сторону своей квартиры.

— Что с ней случилось? — испуганно спросила женщина.

— Она… Ее убили!..

— Как убили? Что ты говоришь? — ничего не могла взять в толк соседка.

Но мальчик уже зашелся — он плакал, не в состоянии вымолвить и слова. Она увела его к себе, пытаясь как-то успокоить, и приговаривала, что Филипру все только показалось.

— Нет, нет… Я видел ее там, в спальне… — сквозь всхлипывания выдавил из себя мальчик. — И крови много!..

— Кровь и из носа может пойти, — по-прежнему обманывая себя, произнесла женщина. — Скажем, во сне…

— Нет, нет, ее убили…

Женщина не выносила даже вида крови. Но следовало хоть проверить, мало ли что померещилось ребенку. Все двери в квартире были широко открыты, однако царил полный порядок. Пыльный послеполуденный свет лился в широкое французское окно, блестел на двух фарфоровых вазах, стоявших в буфете. Чуть слышно тикали старые настенные часы. Здесь все было старым, но уютным, добротным, солидным. Радевы — и муж, и жена — были из тех семей, что берегли семейные реликвии. Но сейчас женщина не замечала вещей. Не помня себя, она шла к спальне.

Антония действительно лежала на постели, прикрытая легким байковым одеялом. Вошедшая сразу же устремила свой взгляд на огромное кровавое пятно и почувствовала, как у нее подкашиваются ноги. Она прислонилась на мгновение к косяку, потом, еле совладав с собой, пошла обратно. Все казалось кошмарным сном, и в глубине души она все еще надеялась, что это ей только привиделось.

На прохладной лестничной площадке ей стало легче. Она вернулась к себе и решительно взялась за телефон. Ответил спокойный мужской голос, показавшийся после всего перенесенного ею даже равнодушным.

— Слушаю!

Задыхаясь от волнения, она сообщила, что в соседней квартире совершено убийство. В том, что именно убийство, она не сомневалась.

— Спокойнее! Как вас зовут, откуда вы звоните?

— Христина Друмева. Я звоню из дома, где… Улица Князя Доброслава, дом одиннадцать…

— Этаж?

— Третий…

— Подождите, я запишу!

Женщина неожиданно рассердилась. Что там записывать? Нужно немедленно выезжать и действовать, на то и существует милиция. Ее успокоили, что будут с минуты на минуту, и попросили никого не впускать в квартиру.

Вернувшись на кухню, она увидела, что Филипп все еще плачет, но уже совсем тихо, обессилев от горя…

2

Прибыла оперативная группа под руководством старшего лейтенанта Невяна Ралчева, ближайшего помощника инспектора Димова. Такие серьезные преступления, конечно, требовали присутствия самого Димова, но он был в Варне, и ждали его только к вечеру. Тогда без колебаний послали Ралчева, хотя раньше самостоятельных заданий ему не поручалось. Димов относился к тем людям, которые сами и всегда до конца расплетают любой клубок. Однако Ралчева он считал талантливым криминалистом и часто хвалил его. Теперь, возможно, пришло время проверить Ралчева в деле.

Сам старший лейтенант вовсе не стремился к самостоятельности. Он прекрасно чувствовал себя под крылом начальника и считал, что должен еще подучиться. Тот, кто работал с Димовым, не торопился с ним расставаться. Несколько замкнутый, молчаливый и внешне недружелюбный человек, Димов притягивал их, как магнит.

На третьем этаже Ралчева ждала женщина, звонившая по телефону. Возле дверей квартиры стоял дежурный с сигаретой в руке. Увидев Ралчева, он бросил окурок и прищелкнул каблуками. Дежурный был хорошим парнем, только слишком стеснительным.

— А Радев — там! — быстро сказала женщина, виновато глядя на старшего лейтенанта.

— Какой Радев?

— Муж Антонии… то есть убитой…

Ралчев невольно нахмурился.

— Мы же просили вас никого не впускать в квартиру!

— Как же я его не впущу? — обиженно произнесла женщина. — Он ведь домой пришел.

Ралчев вопросительно посмотрел на оперативника.

— Я застал его уже внутри, товарищ Ралчев, — виновато сказал тот. — Предупредил, чтобы ничего не трогал…

На площадке стало многолюдно. Доктор Давидов, в модном пиджаке, тонкий и гибкий, как танцовщик, враждебно смотрел на раскрытую дверь. Дактилограф Спасов уже осматривал дверную ручку. Лишь фотограф равнодушно жевал яблоко, будто находился не здесь, а на каком-то незначительном футбольном мачте.

— Давайте войдем, — неуверенно предложил Ралчев.

В прихожей чувство неуверенности исчезло: в конце концов он никогда никого не подводил, работа не пугала его. Муж убитой сидел в холле на узком старинном стуле с прямой спинкой. Он, казалось, не заметил вошедших, по крайней мере, позы не изменил. Ралчев внимательно посмотрел на него. Как и начальник, Ралчев верил первому впечатлению, всячески старался закрепить его в своем сознании. Мужчине было лет под шестьдесят, ои был несколько рыхлым, с поредевшими волосами. Весь его вид говорил о безутешной скорби, граничащей с полным отчаянием. Наконец он посмотрел на вошедших влажными глазами, открыл было рот, но так ничего и не сказал. «Прошу вас, оставьте меня в покое и ни о чем не спрашивайте», — умолял весь его вид. Ралчев на мгновение заколебался.

— Вы видели свою жену?

— Да, — глухо отозвался мужчина.

— Что-нибудь произвело на вас особое впечатление?

Радев молчал, опустив голову на грудь. Бесполезно расспрашивать его дальше. Они вошли в спальню убитой. Несмотря на выражение ужаса, застывшее в глазах, это было лицо красивой женщины лет сорока пяти, холеной и явно молодящейся. Когда Давидов откинул одеяло, Ралчев увидел на женщине элегантный весенний костюм, сшитый, вероятно, у дорогой портнихи. Все это никак не вязалось с внешностью ее мужа, слишком старого и невзрачного для такой красивой модной женщины. Не тут ли ключ к разгадке? Но Ралчев быстро отогнал эту мысль. Нельзя позволять себе спешить с выводами.

Доктор Давидов невозмутимо продолжал осмотр. Он работал быстро, аккуратно и, как всегда, с бесстрастным лицом. Он ни разу не обратился к Ралчеву и тот, наконец, не выдержал и спросил:

— Когда она убита?

Лишь теперь доктор Давидов повернулся к Ралчеву и пренебрежительно взглянул на него.

— Наверное, совсем недавно. Может быть, час назад… Труп еще не остыл.

И опять склонился над убитой. Когда же он поднял голову вновь, вид у него был слегка озадаченный.

— Ее убили не в постели! — коротко бросил он.

Как обычно, его выводы отличались не только краткостью, но и категоричностью.

— Почему вы так думаете? — насторожился Ралчев.

— Сначала ее ударили в спину. Жертва упала лицом вниз… Тогда преступник нанес еще два удара в область сердца. Орудовал он ножом с широким лезвием… Возможно, кухонным.

— Вы уверены? — спросил Ралчев.

И сейчас же понял, что Димов никогда не задал бы такого вопроса.

— Разумеется! — недовольно ответил доктор. — Но это еще не все. Слишком мало крови вытекло из раны. Я хочу сказать, что слишком мало крови на кровати. Очевидно, кровь вытекла где-то в другом месте.

Он холодно посмотрел на Ралчева и многозначительно добавил: