Антропогенез. Звезды созданы не нами - Виктор Бурый

Виктор Бурый

Антропогенез. Звезды созданы не нами

Пролог

Что, если создатель был или есть абсолютный разум, существующий «до» или «после» появления мыслящей или живой жизни? Наше восприятие времени и пространства, в рамках которого мы понимаем действительность, может вообще не иметь никакого смысла.

Вполне возможно возникновение абсолютного разума или создателя в результате прогресса «в будущем» и затем создание им разумной жизни на Земле «в прошлом».

Из футурологических исследований мыслящей материи (книга А.Мищенко “Цивилизация после людей”)

Глава I. Пробуждение.

17 мая 2027 года.

Земля. Научно – лабораторный подземный комплекс «Ковчег».

Артем Викторович Лазарев, позывной «Принц».

Дыхание не зависело от Артема, он чувствовал, что за него дышит машина. Но ее наличие его обнадеживало, он понял, что кто-то может прийти на помощь. Привкус железа во рту вызывал спазмы, но ничего не происходило, так как даже желчь уже вся вышла. Артем лишь вздрагивал, борясь с этим чувством. Очередная попытка вытолкнуть трубку изо рта почти удалась, и трубка перестала впиваться так глубоко в горло. Система, подающая воздух, противно пискнула и отключилась. По ощущениям ему стало даже легче дышать самому. Рвотные позывы, мучившие его с момента пробуждения, отпустили.

Артем сделал усилие над собой и с трудом разлепил глаза, зрение настроилось не сразу, но, когда картинка прояснилась, он понял, что лежит на операционном столе лицом, помещенным в отверстие. Все, что он может видеть по перед собой, – это белая кафельная плитка, старая, во многих местах растресканная, с отколами, в стыках навечно осела чёрная патина, рядом ножка соседнего стола, а ещё шнуры, да кабеля, спрятанные внутри шарнирных рычагов и уползавших прочь из поля зрения. Несомненно, уползали кабеля во всякие медицинские прибамбасы, которыми всегда полны операционные комнаты. Артём эти прибамбасы не видел, но слышал их причудливые тонкие звуковые сигналы.

Артем напрягся, попытался приподняться, но спина тут же мягко и строго упёрлась в поперечное препятствие. Ремень, догадался, Артём, через спину его пристегнули к операционному столу. Запястья и ноги были пристёгнуты тоже, но не столь настойчиво. Тем не менее руки затекли, пальцы отозвались неприятным покалыванием, когда Артем попытался сжать и разжать кулаки.

Онемение потихоньку начало спадать.

Артем попробовал повернуть голову на бок, шейные позвонки неприятно хрустнули, в центре черепа запульсировала ещё слабая, но уже тревожащая головная боль. Артём бросил попытку оглянуться и снова воткнул своё лицо в дыру операционного стола. Потом, потом. Надо отдышаться, надо прийти в себя, надо собраться с силами, чтобы снова научиться жить.

Тут вот в чём дело… Тут главное установить, что происходит? Раз операционный стол, значит… Значит была операция… Или она ещё не начиналась? А может… А может операция всё ещё идёт? Что было бы совсем не кстати, если наркоз перестаёт действовать в момент, когда тебя режут.

Артём попытался крикнуть, но из горла вырвался лишь сиплый свист, и всё же Артём не бросил попыток заявить о себе и с удвоенным рвением выметал из груди воздух, пока, в итоге, не услышал свои слабые звуки, похожие на шипение, подобное, которое издаёт перевёрнутая на спину беспомощная черепаха.

– Аллилуйя! – затрубил чей-то голос. Затрубил громко, отлаженно. Затрубил радостно, словно уже давно ждал этого момента. – Спасение и слава, и честь и сила Господу нашему! Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! Альфа и Омега, начало и конец; наша надежда и упование, скорое услышание и избавление! Вся земля полна славы Его!

Этот крик врезался остро, без предупреждения, стеганул по ушам, стеганул по мозгу, поддел головную боль, которая в ответ запульсировала напористей. Артём зажмурился, выдавливая из глаз слёзы.

А голос продолжил уже снисходительней:

– Из тьмы и небытия вернула смерть тебя в мир человеческий, но лучше, брат, было тебе остаться в лоне забвения, ибо раскрыты уже все семь печатей книги, что в деснице у Сидящего на престоле, и излит ангелами из семи золотых чаш гнев Божий на землю, и преисполнились три трети мира язвами и слезами, и скрежетом зубовным!

«Господи, – простонал Артём, – что это за святоша? Поп что ли? Меня что, отпевают?» Головная боль нарастала. Кажется, от этих непонятных слов, от этого тембра, от вкрадчивого холодного голоса – от них головная боль.

А голос не унимался, голос продолжал свою околесицу:

– Саваоф Боже Вседержитель, Который еси и был, и свят, потому что так судил; Ты дал им пить кровь: они достойны того!

– Ты что несешь? Что за бред? Эй, я живу ещё! – не выдержал Артём.

– Вложил Господь мудрость свою в уста наши! Слушай нас, брат, и от слов сих да прибудет в тебе благодать!

Какая на хрен благодать? Головная боль только нарастает. Но уловив едва зависшее замешательство в триаде незримого святоши, Артём тут же вклиниться:

– Эй, эй, погоди! Послушай меня! Меня послушай!

– Имеющий ухо да услышит! Говори брат.

– Я Артем, позывной «Принц»! – заторопился Артем.

– Смерть, где твоя победа? Где твое жало, смерть?

– О чём ты? Ты это с кем разговариваешь? Эй, тут ещё кто-то есть?! – как можно громче просипел Артем. Он ещё раз рискнул повернуть голову, но боль колючей молнией метнулась от головы к шейным позвонкам, и Артём снова беспомощно уткнулся в дыру, уткнулся глазами в белый кафель.

А голос сказал:

– Мы все тут, брат, Серафимы и Херувимы – всё воинство Саваофаво.

Всё ясно: операция уже прошла и лежу я в палате с каким-то соседом, а сосед либо свихнувшийся, либо одержимый дьяволом. Артём чертыхнулся.

– А тебя… тебя как зовут? – не сдавался Артём.

– Я тот, кто был, и не стало, и явился снова. Имя моё земное было Глеб, – и снова его понесло, назвавший себя Глебом, закричал: – Будьте тверды и непоколебимы, братья мои, я вас слышу!

– Глеб, постой, постой, не увлекайся, скажи лучше, как ты здесь очутился? Я пока ни хера не помню!

– Помню броневик и солдат вокруг, – сказал Глеб, всё тем же вкрадчивым голосом. – Да, вокруг стояли солдаты. Они выглядели как солдаты, в броне и с оружием, но говорили они как демоны. Приглядевшись, я понял, что не было в них солдатской муштры и всех сопутствующих атрибутов, – и Глеб опять закричал. – Поглощена смерть победою, жало я держу у себя в руках!

Артём снова зажмурился. Головная боль и в такой момент совсем уж не кстати.

– Не кричи, продолжай! – требовательно сказал Артем.

– Голоса Серафимов останавливали меня, но я все равно хотел выйти к солдатам, ибо уповал на сострадание и милость Господа, ибо истинны и праведны суды Его. Солдаты заметили меня и стали кричать. И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их.

– Постой Глеб, солдаты что кричали? Что кричали солдаты?

– Нет, они кричали не мне, и заметили