Цифровое реле - Владимир Игоревич Ашихмин

Владимир Ашихмин

Цифровое реле

Кто скажет, что такое вечная жизнь? Каково это, когда смерть не имеет над тобой власти? Я точно знаю, что на эти два, казалось бы, пустотелых вопроса ответ есть только у одного создания во всей Вселенной – у меня.

Я был рожден человеком. Скорее даже не так. Мое сознание воплотилось в человеческую форму. Ничего необычного. Человеком быть ничуть не хуже, чем, скажем, леммингом, какаду или «ай–фатром» с планеты, которую я назвал Генезис. Мне довелось побыть и тем, и тем, и тем, и потому я могу сравнивать.

Детство я провел в Нагасаки. Учился в Индустриальном городе, потом вернулся обратно в Нагасаки, где устроился на работу инженера–технолога. Женился, развелся, и снова женился. Мои годы текли точно так же как и у всех других людей, с поворотом календаря принося мне впечатления, удовлетворения, переживания, терзания, умиротворения да морщины.

Могу ли я объяснить, что произошло в Тот день? А в какой из них? Если брать Тот, в который я понял, что я – это не совсем я, то точно нет. Тогда на Нагасаки упала атомная бомба. Я видел, как самолет сбросил ее прямо на парк Кавасаки. Я погиб от ударной волны. Почему я об этом говорю в таком странном ключе? Потому что мое тело превратилось в кучу атомов, а вот мое я – оно никуда не делось. Если интересно, то так умирать не больно. Просто вспышка света и все. Меня вышвырнуло в стратосферу, где я и завис. Зрение, слух, осязание, обоняние – все пропало, и, вместе с тем, они никуда и не исчезли. Когда я подумал, «какого черта меня надули?!», то тут же получил обратно свое прежнее тело. Это было невообразимо. Я без всяких крыльев парил в облаках и смотрел вниз, на гриб из пепла и пыли – на все, что осталось от моего города, моих родителей, моей собаки, сварливых жен, дома с лужайкой, коммунальных счетов, машины и работы за сто кредитов в час.

Что было дальше после того, как бомба угодила в Нагасаки? Если коротко, люди у пультов быстро нажали пальцами на кнопки. В воздух взмыли тысячи ракет с ядерными боеголовками. Они устроили фейерверк! Планета переживала и худшие времена – с ней, по большому счету, ничего уж очень ужасного не случилось: материки не раскололись, кора не треснула. С живущими организмами вышло, увы, хуже. Антураж – сплошное уныние: выжженные пустыни, отравленная вода, смог, чад, гнетущая тишина. А в начале – землетрясения, ураганы, тайфуны, цунами и ночи холода без единого луча солнца. Что было человечество, что его не было – самые кости «homo sapiens» ушли в спекшиеся недра земли. Эволюция поставила на нас точку.

Так, как же я об этом рассказываю? Кому?

Обо всем по порядку.

Обманутый. Единственный. Парадоксальный. Я так и не умер.

Но еще о планете Земля, которую я вот–вот собирался покинуть. Сейчас, я, правда, снова на ней, но к этому вернемся позже.

Я опустился с небес. Всюду горел огонь. Казалось, что вокруг расплескалось пламенное море. Я был по–прежнему одет, как и раньше, – брюки, рубашка, кроссовки. И всего меня будто бы обволакивала какая–то едва уловимая пленка. Спустя миг пришло понимание – пленка – буфер между мной и окружающим миром. Пока она на мне – ничто и никто не сможет причинить мне вред. Я мог снять ее с себя. И я снял.

Пожар тут же набросился на мою плоть. В тот момент, растянувшийся во времени, словно волос, я был волен решить: буду я чувствовать агонию или нет, стану ли я подвергать себя разрушению или нет. Я выбрал второй вариант. Моя кожа загорелась. Я истошно закричал. Мерцающая пленка вновь укрыла меня. Я разлепил глаза. Кожа осталась – розовая, без ожогов. Следом мой разум постиг – даже если бы у меня хватило воли сгореть, мое сознание никуда бы не делось: потом бы я опять, только захоти, смог бы обрести себя таким, как раньше.

На этом самом месте я попрощался с Землей нынешней. Я понял, что способен путешествовать по времени и пространству. Бороздить просторы Вселенной в прошлом и будущем. Я как–то понял, что нет ни прошлого, ни будущего, ни настоящего, есть только Туннель Времени, и этот Туннель способен как замкнуться на себе, так и унестись куда–либо – куда угодно. Он сам строит себя, как ему вздумается. Он, как бесконечный лабиринт вариаций: где что–то когда–то обязательно происходило, происходит или произойдет. Любая мечта, плод фантазии – где–то имеет место быть. Смотри в это зеркало, тут одно, смотри в другое – и будет другое, а там еще зеркала, и отражение разное. И все твои отражения тоже разные, хотя ты тот же самый, но при этом тоже как–то неуловимо меняешься.

Когда на меня обрушились эти откровения, я, кажется, остолбенел.

Далее, выстрою цепочку воспоминаний. Для лучшего восприятия событий и моих действий, я позволю себе использовать речевые обороты прошедшего времени.

О первом осознании своей исключительности.

Я мог абсолютно все. Я знал абсолютно все. Все секреты мироздания тотчас открывались, стоило мне лишь о них подумать. Тогда я моментально решил – я Бог. Нет, я – не Бог – сию секундно отчеканило во мне. А кто? Ты – это ты, но точно не Бог. Я был в смущении, и, между тем, сам с собой не соглашался. Потом я махнул на это рукой: какая разница? Не Бог – и ладно.

Мне захотелось увидеть динозавров. Какие они были? И были ли? Я сделал шаг вперед, а по сути, назад. Я отмотал двести миллионов лет, вступив в Юрский период, Мезозойской эры. Суперконтинет Пангея медленно распадалась на континентальные блоки. Закладывались залежи полезных ископаемых. Те красивые образцы магматических пород, что ранее я видел в музее Естествознания Индустриального города, в нынешнее время еще находились в иных агрегатных состояниях. Климат был влажным, теплым. Куда не глянь – гигантские папоротники и голосемянные. Листья – не охватишь. Я все чувствовал это – постановка предложения у меня тут правильная, именно чувствовал.

Кого же я встретил? Всех. Но упомяну лишь нескольких; Длинношеие апатозавры – они вытянутые, высоченные, неспешные. Апатозавры издавали смешные рокочущие звуки, изменяющиеся по тембру, когда им грозила опасность. Перепончатокрылые диморфодоны – что–то вроде ящерицы с крыльями, с приличным таким размахом. Выглядели они