Сделочный цветок. Рассказ - Николай Фирсов

Сделочный цветок

Рассказ

Николай Фирсов

Посвящается Василию

Моему глубочайшему другу

© Николай Фирсов, 2017

ISBN 978-5-4483-5851-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Наследство Альберта Олеговича Фирсова

В меру тихий и в меру скучный провинциальный городок, по названию Живолоторойск, представлял собой русскую глубинку, имевшую неподдельную схожесть со всеми русскими городами. Его население было небольшое и совсем беспечное. С утра до ночи некоторые его жители проводили время в драках и шумных пьянках, продолжавшихся порой до утренних автобусов, которые несли людей с ветерком до работы. Серый транспорт и унылые дома, что выстраивались на окраине, не прибавляли весенней радости обитателям городка. Среди рабочих, служащих и проживающих был и я – Николай Фирсов, сын Альберта Олеговича Фирсова, держателя небольших дорогих магазинчиков фирменных, модных вещей. Я проживал с папенькой и своей любимой сестричкой Алисой, моей ровесницей, в трехэтажном доме из красного кирпича, по улице Энтузиастов, с порядковым номером сорок восемь. Наш дом находился рядом с улицей Степки Разина, около ателье «Приплыли». Денег в семье, ну и у меня, было много – я их не считал, а только тратил в свое удовольствие, как правило, ни в чем себе не отказывая. Так протекали мои беспечные годы. Потом судьба привела к тому, что меня отправили в институт учиться. В город намного помассивнее и краше того, где прошли мое детство и беспечная юность. Именно в этом новом городе и разгулялась моя душенька. С Божьей помощью, по настоянию родителя и личным непосильным трудом я все-таки окончил институт и сразу прибыл к папаше – вместе с заветным дипломом вручив ему и бумажку со своими личными пожеланиями в честь получения высшего образования. Желания мои были скромные, и их нельзя сравнить с запросами родной сестры, которая заказывала подарки из дорогих каталогов. Она тоже прибыла из другого института, с такой же бумагой и, как ни странно, с таким же приложением. Правда, моя умеренность в выборе подарков оценивалась на шестьсот тысяч меньше, чем у Алисы, так как я заказывал одну вещь, новую, а именно – BMW третьей модели за миллион четыреста. Та же, руководствуясь женскими капризами, просила даже не море, а океан безумно дорогих вещей, так что я даже не стал вдаваться в расспросы. Да, нужно отметить, что наша матушка умерла, когда нам с сестрой стукнуло четырнадцать лет, и отец часто шел у нас на поводу – лишь бы мы не закатывали ему каждодневные вечерние концерты.

Наш папа – Альберт Олегович – человек невысокого роста, коренастого телосложения, с военной выправкой. Именно его гордая осанка и тяжелый взгляд выдавали его былое прошлое военного офицера в ранге майора. Его список заслуг перед государством был огромен, несколько медалей, он с гордостью произносил, за что они были ему присвоены. Но та самая страна его не оценила, и он ушел в запас, где и решил строить свой бизнес. Мелкими шажками, где-то наугад, хватая шишки, он выстраивал свою империю по примеру своей любимой казармы. Все время уходило на работу, любовниц и отдых. Поэтому дома появлялся редко и за детьми особо не следил. После смерти жены Альберт Олегович все пуще отдавался предпринимательской идее. Его взгляд на жизнь и философия отставного вояки были предельно просты и логичны. Каждое его философское умозаключение, произнесенное при свидетелях, тщательно запоминалось и при возможности записывалось. Особенно запомнилось его выражение: «Запомни! Ты несешь ответственность за себя, жену и любовницу». Но про нас он забывал. Нас он отдал на попечение нянюшкам и своей тетке Нине, что приезжала из Буйска, кстати, не одна, а со своими толстыми племянниками, и мучила нас с сестрой своей заботой. Несколько раз на дню спрашивала, хотим ли мы кушать или чем нас сегодня кормить. Папочка старался не замечать наших жалоб, а откупался деньгами. Хотя, справедливости ради, его партнеры не раз выговаривали по дружбе: «Альберт, детки твои бегают, ищут папку, а он все на работе, иди-ка ты домой». Но папочка только отмахивался, работа, одна работа, некогда, а может, впрочем, он и не знал, что с нами делать. Так и протекали его годы, пока после долгого обучения не явились мы – продолжатели рода Фирсовых.

Отец сначала было обрадовался нашему приезду, но после того как узнал, чего мы хотим взамен после пятилетней каторги, слег в постель и две недели не выходил из комнаты. Скорее всего, в своих расчетных планах он уже рисовал себе, что мы продолжим дело семьи, но пробелы в воспитании, которые он же и допустил, легли на его душевный покой тяжким бременем. Мы с сестрой веселились, отмечали бурно наше возвращение, даже слишком бурно. Кончилось все тем, что я влетел на папиной машине в наш собственный забор. За сестрой тоже водились грешки, но какие точно, сейчас и не вспомню. Последней каплей папиного терпения стали абрикосовые деревья, что садовник высадил вокруг дома. Уж очень Альберту Олеговичу согревали душу эти цветущие красавцы. Слуги поговаривали, что под сенью этих абрикосов он даже пытался петь, хоть и фальшиво, стараясь поймать нотку своей любимой оперной певицы, что опутала его любовью среди этих прекрасных деревьев. И каков же был его ужас, когда утром он увидел памятники своего прекрасного чувства срубленными – они лежали на земле и жалобно смотрели в окно, которое находилось на втором этаже, где мелькала фигура хозяина самых модных бутиков города. После этого у отца начался жар вперемешку с бредом. Правда, ему пришлось выслушать мои оправдания – как я, будучи навеселе, на спор с сестрой рубил их всю ночь. Однако раскаяние не помогло.

Но все изменилось в одночасье! А начались эти изменения с гнусной ухмылки управляющего нашего дома и заведующего всеми делами отца. Он пригласил нас в комнату к родителю. Она была заставлена заграничной мебелью и аккуратно застелена дорогими коврами, на всех полочках стояли украшения-сувениры, привезенные под заказ из разных стран, и бухгалтерские бумаги с полным отчетом обо всех скучных финансовых операциях. На постели возлежал наш бледный и высохший отец. Его тяжелые черные очи еле открывались, в отличие от веселых глаз амурчиков, которые лукаво смотрели на нас с сестрой с картин эпохи Ренессанса. Мы притихли и стали ждать. Наконец послышался тонкий голосок вместо некогда сильного баса: «Подойдите ближе, дети мои, дайте я вас разгляжу». Мы с сестрой сделали резкий шаг вперед.

Болезненный голос продолжал:

– Мне, мои голубчики, осталось жить, как говорят наши врачи, всего год, я по заветам вашей матушки – о, как она была чертовски хороша, – я должен обеспечить вас – оставить вам целое состояние, а именно – семь магазинов. Но мне представляется это губительным, так как вы не способны управляться и со своими деньгами, то есть моими, прогуливая и тратя их.

При этих словах Альберт Олегович приподнялся, взгляд его стал таким пронзительно-острым, как у орла при последней атаке, так что у меня, признаюсь, сердце прихватило.

– Я уж не раз наблюдал, как мои деньги, добытые тяжким трудом, улетают из ваших беспечных рук, – продолжил родитель. – И попадают всяким проходимцам.

Голос его почти что трещал.

– Надежды на выздоровление у меня нет. И я вам завещаю последнее: все мое богатство достанется одному из вас на двух неоспоримых условиях. Первое – тот, кто станет его обладателем, должен до конца жизни заботиться о втором. Второе – тот из вас получит все мое наследство, кто окажется способен сам себе подарить подарки, которые вы так нагло у меня запросили.

В этот момент болящий для пущей убедительности поднял над головой руку с нашими пожеланиями и зловеще помахал ими перед нашими носами.

– Но я усложню вам задание: вам необходимо прибыть в разные города, я сам их укажу, с определенным количеством стартовых денег и заработать себе на подарки. Но если вы не справитесь с заданием, то я (клянусь всеми святыми – в присутствии двух свидетелей, моего управляющего и нотариуса, что достопочтенно стоят по левую мою руку) все свое наследство завещаю голодным детям Африки.

Последние слова отец докрикивал, как очумевший старик, – я потерял дар речи, сестра плакала. Но его суровый голос снова повторил:

– Кто через год, начиная с этого дня, купит себе свои же подарки, тому достанется все мое наследство.

И как бы в подтверждение того, чего мы можем лишиться, стал перечислять наследство – двести шестьдесят миллионов рублей, шесть миллионов долларов и сорок миллионов юаней. Семь магазинов с месячной прибылью в пять миллионов рублей.

От этих безумно шальных цифр у меня закружилась голова. Везде все помутнело. Что-то орущее вырвалось из сердца и закричало.