Непонятная война - Екатерина Суворова

Непонятная война

Екатерина Суворова

© Екатерина Суворова, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

1

Она открыла глаза, обернулась по сторонам, увидела туманное небо. Единственное за что цеплялся взгляд, была недосягаемая полярная звезда, разгоревшаяся то ли утренним, то ли вечерним заревом. Вокруг было пусто. Ни единой души человека, животного, хоть кого-нибудь. Никого, абсолютно никого среди давящих на скелет стен, которые в ту же минуту, оказываются бескрайним простором.

Она лежала на земле. Почувствовав свое дыхание, она попыталась поднять голову. Дикая боль, породившая струю крови, завоевала всю ее тело. Она почувствовала, как рядом с левым виском катиться буроватая капелька. Дотронувшись до нее руками, она поняла, что где-то ранена. Хотя, возможно, и не ранена, а просто дотронулась до свежей царапины. Она не знала, что вслед за той буроватой капелькой, по ее волосам уже бился настоящий родник алого цвета. Она так же не знала, что на ее затылке, виднелась запекшаяся пляма того же оттенка. Она ничего не знала. Всем ее телом владела тупая боль, а в ушах, вместо привычной тишины, была другая тишина – такая же пугающая, как и боль.

Попытавшись подняться, она взглянула на руки. Нет, они были не побиты. Они были испачканы землей и кровью, а возле кольца на безымянном пальце остался след от какой —то черной почвы. Она вновь пробежала взглядом по скованному болью телу. Заметив, что на мастерке были такие же буроватые капельки, как и на виске, а джинсы больше походили на пыльный мешок, она вновь попыталась встать. Очередная попытка переместиться в вертикальное положение не удалась. Она рухнула всем телом на землю, зацепившись за шнурок кед. Странно. Один из кед был полностью зашнурован, а второй, практически наполовину развязан. Боль вернулась новой волной и позволила с новым напором пробежать буроватым капелькам. На ее глазах появились слезы. Это был страх.

Кто же она? Как она сюда попала? Куда сюда? Что с ее одеждой, и, в конце концов, что с ее шнурками? Она этого не знала. Она вновь оглянулась по сторонам. Кровь уже смешалась с другой соленой жидкостью, и превратилась в мутную субстанцию песка, боли и страха.

Опершись на колено, она встала. Нужно было куда-то идти, но, куда и зачем она не знала. Пытаясь судорожно вспомнить хоть что-то из того, что было до пробуждения, она цеплялась глазами за любой миллиметр окружающего ее мира. На небе, следом за полярной звездой, появились другие. Яркие, далекие и такие маленькие, что ей на секунду показалось, будто небо отдалено от нее намного дальше, чем обычно. Пройдя несколько шагов к стене, она услышала крик птиц – в выси пролетело пару ворон. Она решила идти вслед за ними, куда-то туда – в неизвестную серую тишину.

Тупая боль, вновь дала о себе знать. Она сковала все тело и требовала остановиться и отдохнуть. Найдя маленькую комнатку, из четырех стен и окна, она забралась туда. Страх раскатом за раскатом покрывал ее тело. Так, она заснула…

2

Сильный свет бил в глаза. Она проснулась и увидела перед собой мужчину в камуфляжной форме, с фонариком в руках. На вид ему было около 40 лет, но, взгляд, такой холодный и надменный, делал его еще старше.

– Эээээээээ…. Ты кто? – спросил он, освещая лучом фонаря ее мастерку и плавно переходя к кедам. – Кто ты, спрашиваю!

– Я не знаю – с болью вырвалось у нее, и пронеслось по лицу солеными каплями.

– Да что ты? Не знаешь? Ну да, конечно не знаешь. Все вы тут ничего не знаете – убирая фонарик, произнес он. – Слышь, Васильич. Тут еще одна ничего не знает. Давай заводи мотор и поедем к нам… Эту незнающую завезем.

Из-за дырки в стене показался еще один мужчина. Он был уже в обычном свитере и джинсах. Но с такими же каменными пустыми глазами.

– Как тебя зовут, дочка? – спросил он, пытаясь выдавить из себя понимающую улыбку.

– Я не знаю. Где я? – со страхом вновь сказал она.

– Шо значит «где ты»? – раздался грозный голос первого. – Ты как сюда вообще попала?

– Я не знаю.

– Да, твою же мать, шо ты вообще знаешь?

– Ничего… Кто вы?

– Так, Василич. Грузи ее давай. У себя разберемся. А то с этими руссаками, просидишь до ночи.

– Слышь, так может ее здесь, сразу? – меняя улыбку на оскал, произнес второй. – Мы все равно ее в штабе кокнем. На хера везти еще?

– Кто вы? Кто… – задыхаясь от слез, говорила она. – Зачем вы здесь? Я ничего не знаю…

– Да ладно, давай к нам. Она все равно ни черта не скажет. Заводи, сказал.

Она поглядела на небо. Все оно было усыпано мелкими звездами, а холод, издаваемый ими, пронизывал тело насквозь. Первый, потянул ее за руки. Она не сопротивлялась, лишь боль мешала спокойно подняться.

Ее повели к старому грузовику, походившему на те, что когда-то она видела на фронтовых фотографиях. Странно, не помнить себя, но отчетливо воспроизводить в голове некогда имевшие смысл кадры. Словно вернувшаяся из 40х машина, была заляпана грязью и пылью, а камуфляжный брезент, накинутый поверх кузова, весь состоял из отдельных платок, среди которых были и куски красной материи, и какие-то вырезки из джинса, и, непонятного происхождения, пепельные резиновые накладки. Все, что можно было бы подумать об этом грузовике – это лишь то, что он был разрешечен сериями выстрелов с разнокалиберного оружия.

Первый толкнул ее в кузов машины. Там было также непонятно и страшно, как и на той осиротевшей улочке, где она очнулась. На минуту, она задумалась о том, что стоит выбираться отсюда, тем более что преградой между кузовом и улицей составлял все тот же камуфляжный брезент. Но куда бежать? Там, куда ее везли, находился какой-то «штаб» и какие-то «у себя».

Она почувствовала, как рана на голове вновь начала кровоточить, но это была не прежняя тупая боль, а уже вполне конкретная, адски раскаляющая до предела. Она услышала, как те двое уселись в кабину и завели мотор. Их разговор, был смесью мата, пахабных шуток и невнятных восклицаний. По крыше грузовика начал бить дождь. Капля за каплей он увеличивался, и, вместе с ним, увеличивался ее порог страха. Чтобы себя отвлечь, она начала осматриваться по сторонам. В кузове было темно, но глаза постепенно привыкали к этому немому мраку. Ей удалось разглядеть несколько канистр, канат, истрепанный до того, что больше походил на бельевую веревку, и несколько кусков ткани, подобной той, которой был залатан брезент. Через дыры в обшивки изредка просачивался свет. Она поняла, что грузовик едет по улице с фонарями, и, значит, приближается к месту, где будут люди. Прошло то ли полчаса, то ли полдня, когда грузовик остановился. Время исказилось. Оно стало тягучим и всеобъемлющем, пока она сидела в пугающей темноте.

– Везем шо? – послышался новый голос. Он был отдален, и чем-то напоминал голос первого. Хотя, если бы сейчас же первый не ответил, она бы подумала, что он начал говорить сам с собой.

– Та ни, как всегда. Одна только незнающая на этот раз. Там, в кузове.

– Беглянка или шо? – вновь раздался таинственный голос.

– Да черт их знает. Каждый вечер такая херня. Пади их разбери, – ответил первый. Она пыталась вспомнить, как его отчество, ведь второй, неосторожно сказал его, при их встрече.

Послышались шаги. Тем временем, кабина ее грузовика открылась, и, с места водителя, спрыгнул второй, тот, с оскалом-улыбкой. Он громко высморкался, не менее громко отматерился на грязь под ногами, и пошел в сторону кузова. Через несколько секунд, брезент был сдернут, и она увидела перед собой молодого парня с винтовкой в руках. Он был в непонятной форме, явно большей его размера на три, в каске и с пластырем на переносице. Под двумя глазами виднелись синие пятна, а от всего тело несло сильным перегаром.

– Ты кто? – спросил он, щурясь и пытаясь разглядеть, среди канистр ее силуэт.

– Я не знаю, – ответила она, проносясь взглядом по уже ставшему родным машинном отделении. Как оказалось, вокруг нее были не только тряпки и канат. Рядом с ней была целая уча разных патронов, просто так, высыпанных у одному углу.

– Ты, шо, дебил? – спросил молодой к подходившему второму, – Куда ты патроны насыпал, придурок? А, если бы она, их выкинула или съела? Я с тебя поражаюсь Захаренко. Дебил-дебилом.

– Так она, это, не хера не помнит, говорит. На кой ей патроны? – указывая на нее, виновата оправдывался второй. – Слышь, – вновь к ней, – ты кто, дочка?

– Я не знаю…

– Ясно. Мне тут не да ваших разборок. Давай вытягивай ее с грузовика, и дуй к Остапенко. Он про тебя полдня уже спрашивает. Эту на мойку что ли, или к нам в комнату тащи, все равно ей тут жизни не дадут, – откидывая брезент назад, сказал молодой. – Там хоть наши с ней поговорят, душу отведут. А то мужики месяц уже без бабы.

– Кто вы? – в истерике прокричала она. – Кто вы, куда вы меня вести собираетесь?