Непроходные пешки - Федор Ерист

Федор Ерист

Непроходные пешки

Киев. 13.12.2005 г. 14.00 (время местное).

Родион попросил водителя остановить, расплатился и вышел из машины. До двадцати у него был вагон времени и он не мог не побывать в этом дорогом для него месте. Условия операции позволяли, во всяком случае Дед, со скрипом, но разрешил: вписал в план, как «маршрут проверки». Нудно напомнил: каждый порядочный человек обязан иметь хотя один «маршрут проверки и, пусть, один маршрут отрыва»! Этот бзик у старика от загранкомандировок.

Прим.: маршрут отрыва–спланированный, регулярно проверяемый маршрут, пройдя по которому человек исчезает. МО бывают пешие, автомобильные, смешанные. Суть одна: наружка печально докладывает: клиент потерян.

Выходят на подобный маршрут в случаях исключительных. Реальная опасность захвата, острая необходимость отрыва, связанная со служебной необходимостью: получение ценной информации и т. п.

Используется только один раз.

Полковник не был на этом бульваре уже тринадцать лет и выросло новое поколение людей, на счастье, им не придется жить при коммунизме.

Просторный, некогда весьма симпатичный, не только по советским меркам, бульвар Леси Украинки, за это время еще стал краше. Огни, гирлянды, реклама. Чистая аналогия: Тверская — Малые Кавардаки.

Но теплые воспоминания о хорошем, добром человеке, нашедшим вот в этом доме свой последний причал, перевели его с легкого аллюра на размеренный походный шаг сто десять — сто двадцать шагов в минуту, что соответствовало ожидаемому ритуалу момента.

Ну вот, в арку направо, еще раз направо и в подъезд. Броском на второй этаж, еще раз направо…

Рука тянется к звонку, но в этой квартире давно живут чужие люди, надеюсь приличные.

Вежливо раскланялся с вовремя вышедшей из подъезда теткой, проник в дом.

Он не стал подниматься на второй этаж, закурил, стряхивая пепел в заботливо поставленную стеклянную пепельницу — за домом смотрели.

Сверху, не выше чем с третьего этажа стал слышен невнятный разговор, по мере снижения, переходящий в мат на суржике.

Прим.: суржик — местное наречие. Смесь русского и украинских языков. Распространен на Восточной, Юго — Восточной и Центральной Украине.

Два расхристанных мужика, протиснулись мимо него и выбрались на оперативный простор двора.

Родион докурил, щелчком послал чинарик точно в урну и окликнул мужиков: хлопцы!

Мужики, явно шедшие за добавкой, дружно ударили по тормозам и воззрились на прилично одетого мужчину, лет сорока пяти в норковой шапке. В похмельных головах мелькнул и утвердился шанец, кажется, на дурняка заработать?

Родион не стал разочаровывать аборигенов и приступил к разведбеседе, значительно и многообещающе: ребята вы давно здесь живете?

Давно? Мы здесь вообще на халтурке. Ага. Че хотел?

Уже ничего.

Потеснил плечом ближайшего и прошел в арку.

В этом доме жил Игорь Юрьевич Куприенко. Великий человек и великий разведчик.

Война, семнадцать лет, диверсионная школа в Подмосковье: учили основательно, два притопа — три прихлопа и заброска: наличие в расходе разведывательно–диверсионных групп, в то грозное время понималось, как воздух, жратва и вода.

На разведывательно–диверсионную группу в пять человек — два кавалерийских карабина, пять фунтов тола и, их основное оружие — десантные ножи. От Игоря Юрьича и узнал молодняк: десантный нож просто в тело отнюдь не идет, его надо досылать ударом по рукоятке, и тогда — до ограничителя.

Прим.: жива легенда! Сталин провожал в поиск одну из таких РДГ и извинялся: простите, но вооружить не можем.

Вполне достоверна, т. к. из школ, в то грозное время изымали учебные винтовки и заварив отверстия в казеннике, использовали в боевых частях. Так же под Москвой воевали трех дюймовые орудия 1892 г. выпуска.

Отчаянные, где — то фантастические операции в октябрьском Подмосковье.

Первый орден и тяжелейшее ранение.

Невероятное везение: кругом отступающие войска, впрочем отступавших было чуть, в основном массовый неуправляемый драп, по итогам нашего жесточайшего провала под Вязьмой. Но Игоря вынесли. Видимо что–то было в этом парне…

Полтора года в госпиталях. Коммисация — списали «в чистую». Счас! А кто будет спасать Советскую Родину?! Стечение обстоятельств, помог Игнатьев. Алексей Алексеевич, учительствовал генерал, преподавал иностранные языки, генерал — лейтенант, граф, помещик и еще много кто… Отдельные знают кто этот человек…

Заброска на Западную Украину.

Прим.: Игнатьев А. А. генерал–лейтенант. Резидент российской военной разведки во Франции в гг Первой Мировой Войны. Сохранил на своих личных счетах более 600 млн. франков, которые впоследствии передал Правительству СССР. После гибели Российской Империи, работал зеленщиком–выращивал овощи и продавал на рынке.

Вернулся в СССР в 1936 г. По должности прикрытия «Начальник инспекции иностранных языков» в ВВУЗах РККА. А фактически понятно…

Фото в музее СВР.

В одном из местечек под Станиславом, в мае сорок третьего образовался хлопец, из раненных, из пленных красноармейцев, из украинцев, отпущенных немцами из лагерей, когда «тысячелетнему рейху» потребовались рабочие руки. Паренек умел читать и писать, подранка определили на почетную должность почтальона. Чем были очень довольны в Москве.

Освоение легенды, западеньского диалекта и рельефа Станиславской области. Руководитель разведки Украинской Повстанческой Армии Васыль Охримович, опытный и осторожный человек, долго присматривался к толковому парню, по обыкновению жестко проверял на изгиб и излом. Кстати, о деталях проверки старый разведчик умалчивал — жестокое время предопределяет стиль и методы, но и безупречность результата. Количество брака по итогам таких проверок, с точки зрения руководства ОУН, стремилось к нолю, вот в этих исчезающе малых количествах людского материала и затесался Игорь Куприенко.

Прим.: крайне неприятный вопрос–проверка. Входил в составную часть «легенды». Что делать–задание важнее. Подобные «проверки», естественным образом списывали на немцев, оуновцев и пр.

По степени кровожадности ОУН имеет мало конкурентов.

Так или иначе главный по Безпеке поверил и дал добро, слава Богу не разглядев в нахальном, шустром и удачливом письмоносце офицера Советской разведки. Ну и в оконцовке, вербанули патриота незалежности, о чем горько потом пожалели!

Лейтенант Куприенко дождался в Станиславе Красной Армии и осенью сорок четвертого ушел в бандеровское подполье, как позже он писал в анкетах: уклоняясь от призыва в Красную Армию. Кадровики впадали в ступор. Ну понятно: он уже служил в НКГБ СССР, с кровавого сорок первого.

Потом по требованию Провода ОУН переброска в Англию, добросовестная и результативная работа … на советскую внешнюю разведку.

Чем не угодил тем ребятам, сейчас говорить трудно, противоречия межведомственные, знаете ли. Между ОУН и НКГБ: ни за что — смертный приговор! Обстоятельства провала до сих пор неизвестны, но опять повезло…

Уносил ноги из Великобритании, как Дж. Бонд: на нашей подводной лодке.

Оморячившись Игорь Юрьич сильно полюбил «макароны пo флотски» и уверял, что солярку можно пить.

Прим.: эвакуация провалившегося разведчика на П/Л — конспиративная, удобная и распространенная форма.

Главное достоинство — внезапность. Нелегала ловят на границах, в портах и на вокзалах…

Но, не без недостатков.

Потом гонял оуновцев по Карпатам, пока отлично работавшая контрразведка бандеровцев не вышла на него — началась персональная охота. Для понимания ожесточения борьбы и глубины ее конспирации — произошло это аж в шестьдесят третьем году. Уже подняли «целину», как следствие организующей и направляющей роли партии, впервые за историю России купили хлеб в Америке и страна, в недоумении, от такой удивительной логики ленинского Центрального Комитета КПСС и лично ейного первого секретаря, дорого Никиты Сергеевича, озабоченно встала в очереди за хлебом. Прикидывая: если это социализм, что же будет при коммунизме?

Сережку, совсем малого, законопатили в специнтернат где — то в Подмосковье, а майора Куприенко с женой, в солнечный Омсукчан — есть такой поселок под Магаданом.

Семью разделили — коллеги опасались самого худшего и спасали, как могли и как умели. Жестко, но справедливо полагая, оберечь если не всех, то хоть кого — то. Возможности националистов оценивали серьезно, еще серьезнее относились к безопасности офицеров и их семей. Так и жили, с разницей в семь часовых поясов, пока коллеги не добили бандитов…

Куприенко — старший мог рискнуть многим, но Сережка и жена были для него чуть меньше, чем Присяга и, вряд ли, он сумел бы их разделить, если бы пришлось что — то спасать. В очередной раз.