Побег из жизни - Александр Неизвестный

Побег из жизни

Повесть «Побег из жизни» рассказывает о молодом ученом Олеге Рыбакове, который, поддавшись на хитрый план американской разведки, бежит в так называемый «свободный мир» в погоне за призрачной научной карьерой. Однако разведчикам ЦРУ Олег нужен лишь как ключ к операции «Вариола». Его заставляют вернуться на Родину и связать американского агента со старшим Рыбаковым — отцом Олега, работающим на фабрике Гознак. ЦРУ подбирается к тайне изготовления документов, денег и т. п. Борьба советской разведки с матерыми шпионами и диверсантами, переплетение людских судеб, разоблачение коварных методов иностранных разведок — такова тематика книги.

АПОЛЛОН ТЕРЯЕТ ГОЛОВУ

В числе прочих дел, с которыми предстояло в этот день познакомиться майору государственной безопасности Михаилу Макаровичу Андрееву, была радиограмма, переданная с теплохода «Грузия», совершавшего рейс вокруг Европы.

Администрация сообщила, что турист Олег Артемьевич Рыбаков, находясь в Стамбуле, не вернулся на борт теплохода. Как было установлено, Рыбаков сам попросил у турецких властей права убежища. При личной встрече с работниками посольства он подтвердил свое желание остаться в чужой стране, не объяснив причин.

«Что вдруг случилось? Почему Олег Рыбаков остался за рубежом? Почему, наконец, именно в Турции, а не в какой-либо другой стране?» — думал Андреев, внимательно перечитывая сообщение. Помощник Андреева, капитан Савченко, уже подготовил документы Рыбакова. Из анкеты можно было узнать, что Олег Рыбаков москвич. Ему двадцать шесть лет. Русский. Окончил московскую среднюю школу. Окончил институт. Комсомолец. Работает в научно-исследовательском институте. В графе о родителях указывалось, что отец Артемий Максимович, мастер графики на фабрике Гознак, а мать — недавно умерла.

К анкете была приложена характеристика, выданная Рыбакову по месту работы. В ней говорилось, что Рыбаков — молодой специалист, проявил себя как вдумчивый исследователь, добросовестный работник. Ведет общественную работу. С фотографии на Андреева смотрело молодое, симпатичное лицо. Андреев, рассматривая эти документы, несколько раз возвращался взглядом к фотографии, решая сложную задачу, где все данные пока были неизвестны. Что собой представляет этот симпатичный молодой человек?

Потенциальный враг, польстившийся на сладкую жизнь, купленную изменой? Из молодых, да ранний. Ловко замаскировавшийся за комсомольским билетом и общественной работой, нераспознанный, он жил, ожидая случая продаться подороже. И чем он торговал? Сведениями, которые не были предназначены для чужих ушей? Итогами труда своих коллег? Каким образом стал он изменником? И, наконец, еще немаловажный вопрос заботил Андреева: уйдя с теплохода, этот Олег Рыбаков раз и навсегда оборвал связь с Родиной или оставил здесь какие-нибудь корни, которыми смогут потом воспользоваться новые друзья изменника?

Раздумывая об этом, Андреев поджидал представителей администрации института, где работал Олег. Он просил также своего помощника, капитана Савченко, вызвать отца Олега. Андрееву хотелось встретиться с отцом Олега раньше, чем тот узнает о поступке сына, чтобы посмотреть, как он воспримет это известие. Ведь может быть и так, что отец знал о планах Олега. Может, отец ничего не подозревал о намерениях Олега, но был в курсе его знакомств. Во всяком случае, эта встреча могла пролить на происшедшее хоть какой-то свет.

Отец Олега явился быстро, раньше, чем представители администрации.

— Ну, какое он производит на вас впечатление? — спросил Андреев Савченко. Тот пожал плечами.

— Да никакого. Старик. Пришел, спросил, как пройти к вам. Я велел ему подождать. Сидит курит.

— Он встревожен? Испуган? Проявляет нервозность?

— Вроде нет.

Что можно предположить, основываясь на таких наблюдениях? Или это отлично владеющий собой человек, или же просто ни о чем не подозревающий, не ждет никакой беды. Ни в чем не повинен, поэтому и спокоен. А неожиданный вызов воспринял с обычным в таком случае удивлением и терпеливо ждет разъяснений...

— Вы извинитесь перед ним и попросите его еще немного подождать, — сказал Андреев, — я все-таки хочу сначала встретиться с администрацией института.

— Добро. Савченко вышел.

Но встреча с парторгом и заместителем директора института по кадрам мало что дала. Речь, в основном, шла о производственной характеристике Рыбакова. Олег Рыбаков способный, даже можно сказать, талантливый химик. Работал он очень добросовестно и увлеченно, часто задерживался в лаборатории. Ничего порочащего за ним никогда не наблюдалось. Институтское начальство было очень взволновано случившимся.

— Представляла ли научная работа Рыбакова или материалы исследовательского института, к которым он мог иметь доступ, какой-либо интерес для зарубежной разведки?

Ответ был отрицательный:

— Ни в какой мере. В этой области мы скорее отстаем от западных стран и могли бы кое-чему поучиться у них. Да и вообще наш институт занимается разработкой самых мирных хозяйственных вопросов.

Проводив работников института, Андреев еще некоторое время посидел один, обдумывая, как ему вести беседу с Рыбаковым-старшим. Наконец, Савченко пригласил Рыбакова.

Сын, видимо, был мало похож на отца. С фотокарточки на Андреева смотрело худощавое лицо с высоким лбом. А в кабинете перед ним стоял скуластый невысокий человек с седыми поредевшими висками. Но все же в прищуре глаз, в форме сжатого рта было что-то общее.

— Садитесь, пожалуйста, Артемий Максимович, — пригласил Андреев.

Рыбаков, поблагодарив, опустился на стул и положил на колени кепку. Эта кепка немодного фасона, какие обычно издавна носили старые кадровые рабочие, почему-то растрогала Андреева.

Как прискорбно, что сейчас ему придется обрушить на этого немолодого спокойного, человека страшную весть.

— Вы, кажется, на фабрике Гознак работаете?

— Да, — кивнул Рыбаков, — в печатном цехе.

— И давно?

— Да уж на пятый десяток пошло, — чуть улыбнувшись и вздохнув, сказал Рыбаков. — Аккурат перед самой революцией я туда поступил. Полы подметал. А потом настало время, пришлось, прямо можно сказать, на ходу все осваивать. Так одно за другим и превзошел. Вот и работаю. Мне давно время на пенсию вышло. Мои дружки, с кем начинал, уже внучат нянчат. А я все еще колесо кручу. Никак не решусь в старики записаться.

— Это хорошо, — сказал Андреев, продолжая рассматривать Рыбакова. Как сообщить этому человеку о том, что произошло с сыном? Чем будет для него неожиданное известие? — Ну, а сын ваш? — осторожно начал Андреев.

— Сын? — На губах Рыбакова мелькнула довольная улыбка. — Вы хотите спросить, не пошел ли сын по моему пути? Нет, он у меня еще с детства к наукам потянулся. В школе учился — учителя хвалили, способный. Он десять классов с медалью кончил. И в институте первый был. Химия его интересовала. Вот и добился. В научном институте работает. Ученым хочет стать. Вроде и неудобно о своем сыне так говорить, но скажу: большому кораблю — большое плавание. На хорошем счету он. А сейчас вот путешествует. Поехал туристом разные страны посмотреть. Что ж, это хорошо. Отчего молодому не посмотреть. Ну, а вы меня, товарищ Андреев, зачем вызывали? Чем могу служить?

— Я вызвал вас, Артемий Максимович, из-за сына. — Андреев словно через силу выговорил эти слова.

— Из-за сына? С ним что-нибудь случилось? — Старик, сжав в руках свою кепку, приподнялся со стула. — Какое-нибудь несчастье? Да говорите же, не томите!

— Ваш сын, находясь в Стамбуле, заявил, что он не желает возвращаться на Родину.

— Не желает? Как это не желает? — переспросил Рыбаков. — Что же он там у турок будет делать?

— Это нам пока неизвестно. Я и пригласил вас, чтобы вы нам помогли понять, чем мог быть вызван такой поступок.

— Извините меня, но тут что-то не так. Вы его с кем-то спутали, товарищ, — он приложил руку ко лбу, в волнении забыв фамилию Андреева. — Вы спутали и, не разобравшись, говорите мне такое о моем сыне. Я просто не знаю, как это можно.

Это был очень тяжелый разговор. Андреев теперь был убежден — отец ничего не знал о предполагаемом побеге. Рыбаков долго не хотел верить тому, что услышал, и даже, когда Андреев показал ему радиограмму администрации теплохода, старик твердил, что произошла ошибка. Может, какой другой Рыбаков. Мало ли однофамильцев. Вот и спутали. Это бывает. И не так ошибались. А чтобы его Олег такое совершил! Да он голову готов отдать в заклад. Андрееву пришлось долго убеждать старика: все проверено абсолютно точно. На теплоходе был только один Олег Рыбаков. Олег Артемьевич, двадцати шести лет, сотрудник научно-исследовательского института.

— Он самый, — кивнул Артемий Максимович.

— Так вот, работники советского посольства сообщают, что Олег Рыбаков лично заявил о своем желании остаться на чужом берегу.