Барнаша - Олег Фурсин

Фурсин О. П.

Какабадзе М. О.

БАРНАША

Предисловие, предваряющее нашу книгу, с самого начала работы над ней представлялось нам едва ли не самой важной её частью. Вера — та сфера человеческой жизни, вмешательство в которую всегда вызывает эмоциональный отклик, и достаточно часто — негативный. Нам ни в коей мере не хотелось бы задевать чувства людей, искренне верующих. Именно поэтому мы изначально решили просить воцерковлённых христиан и последователей иудаизма просто не читать этой книги Нам бы не хотелось вести споры с людьми, чьи сердца были бы задеты, чьи чувства были бы возмущены нашими представлениями о том, что для них свято. Вера — не предмет споров, на наш взгляд. Мы, выросшие в эпоху активного, жёсткого и даже жестокого атеизма, находим, что довольно уже было и споров, и, тем более, гонений на веру. Воля человеческая должна быть свободна. И каждый из нас волен выбирать, во что ему верить, о чём размышлять.

Но так уж бывает, что одни времена сменяют другие. Религия становится сегодня в определённом смысле частью каждодневного нашего существования, входит в каждый дом. Поэтому мы хотели бы обратиться с просьбой к людям искренней и непоколебимой веры: поступить с нами так, как мы поступаем с вами. Дать нам свободу думать так, как нам хочется думать. Верить в то, во что нам хочется верить. На самом деле то, чем вы так дорожите, небезразлично и нам. Вместе со всем человечеством мы имеем право на своего Христа. Можем иметь собственный взгляд на Яхве или Будду. Если наше мнение не совпадает с вашим, просто не читайте эту книгу — вот и всё. Примите наши искренние заверения в том, что мы ни в коей мере не хотели вас обидеть, поверьте в нашу добрую волю. Расстанемся на этом.

Наша книга адресована определенной категории читателей. Она — для тех, кто сомневается. Мы были далеки от мысли с карандашом в руках искать несоответствия и нелепости на страницах евангельских текстов, ибо это многократно делалось ранее. Мы просто захотели узнать о Сыне Человеческом больше, быть может, — чтобы уверовать, понять, проникнуться. «Верую, Господи! Помоги моему неверию!» — восклицал один из нас. Второй же хотел рассмотреть в Христе не божественное воплощение. Разглядеть человека. Разглядеть Основателя одной из величайших религий в истории человечества, понять, как это основание ему удалось.

И вот тогда с нами произошло то чудо, на которое так щедра жизнь при условии определенного упорства. Изучая дух эпохи, её важнейшие события, изложенные как в Библии, так, скажем откровенно, по большей части — вне её, листая литературу, посвящённую учению Христа и его предшественников, и современные работы, рассказывающие о его личности, мы увидели его совсем другим. То, что наше видение мы попытались изложить посредством художественного произведения, объяснимо. Ни один из нас не является историком. Наше мнение о том, как это происходило, всего лишь версия, которую легко оспорить. Знатоки вечно что-то оспаривают. А нам так хотелось показать Иисуса таким, каким мы его увидели, просто человеком с его радостями и печалями. Человеком, напрочь лишённым мелочной зависти и злобы, исполненным лишь любви и великодушия. Но при этом по-человечески подверженным страху. Каноны литературного жанра, где нет необходимости быть беспрестанно доказательным, это нам позволили.

Нам хотелось бы, чтобы те из вас, кто прочтёт нашу книгу, вновь обратились к Нагорной проповеди. Всё, о чём Иисус, Сын Человеческий, думал, что хотел привнести в мир, изложено, на наш взгляд, именно в ней. Это — христианство. Этому христианству нет конца, и оно переживет все существующие ныне разветвления официальной христианской церкви. К которым оно, собственно, не имело и не будет иметь никакого отношения.

Хотелось бы выразить искреннюю благодарность тем авторам, которые являются нашими современниками, и произведения которых очень помогли нам в полуторагодичной работе над романом. В первую очередь, авторам книги «Священная загадка», которая почти пятнадцать лет назад попала в наши руки. Майкл Байджент, Ричард Лей, Генри Линкольн, мы — не первые авторы, которые воспользовались плодами ваших трудов, но, быть может, самые преданные. Мы старались отнестись к вашим исследованиям бережно и уважительно, не списывая, а развивая ваши мысли. Надеемся, что у нас это получилось лучше, чем у других.

Мы признательны господину Акунину за его роман «Шпионский детектив», одна из сюжетных линий которого стала для нас самым настоящим «яблоком Ньютона».

Всем авторам сборника статей «История Израиля и Иудеи». Мы благодарны за предоставленные сведения об общественной и политической жизни названных стран, во многом привязанные к интересующей нас эпохе.

Благодарим и Владимира Дмитренко за его книгу «Властители Рима». Мы нашли в ней множество мелких, но таких «вкусных» фактов!

И, конечно, огромное спасибо Руслану Хазарзару, без замечательного произведения которого вряд ли наш роман получил бы ту историческую, национальную основу, которую больше и взять негде, как со страниц этой невероятной книги. Поверьте тем, кто перелистал сотни печатных страниц в поисках крупиц нужной информации, что книга этого автора — фундаментальный труд по исследованию личности и характера общественной деятельности Христа.

Хотелось бы вспомнить и тех авторов, кто творил десятки лет и даже тысячелетия тому назад. Мы бесконечно благодарны Зигмунду Фрейду, к которому обращались, чтобы обрести понимание деяний пророка Моисея. Его последняя работа «Этот человек Моисей» произвела на нас неизгладимое впечатление. Некоторые мысли Фрейда нашли своё отражение в нашей книге, мы просто не смогли пройти мимо сокровищ — мы их подобрали. Не испытав даже подобия мук совести. Поскольку сочли: ЭТО принадлежит всему человечеству, а значит — и нам.

Поистине неоценим оказался для нас Гай Светоний Транквилл. В его книге «Жизнь двенадцати цезарей», помимо рассказов о жизни императоров и римского общества в далёкие от нас времена, мы нашли одного из своих главных героев. Светоний принёс нам его готовым, со всеми отличительными чертами характера, точными биографическими сведениями. Мы кричали «Эврика!» в два голоса, и мы переносили героя в роман, почти не заботясь о том, чтобы образ вышел достоверным. Достоверности хватало у Светония.

Мы благодарны нашим друзьям, терпеливо и безропотно читавшим главу за главой. Они уверяли нас, что им — интересно. Хотелось бы верить, что всё это будет интересно и нужно и вам, дорогие читатели…

Моей сестре, Л., над которой так и не сжалился Бог.

Человек, рожденный женщинойПриходит в жизньОхваченный беспокойством,Он растет как цветок,Потом вянет,И бежит, как тень, не останавливаясь.Вот на что Ты мне открываешь глаза.И это меня Ты зовешь на суд?

1. Заговор

Человечество чаще награждает рукоплесканиями своих губителей, нежели спасителей или благодетелей. Мысль не нова, но, кажется, справедлива. В списке наиболее известных истории людей, близких к описываемой эпохе, стоят Александр Македонский и Юлий Цезарь. Вряд ли найдутся люди в здравом уме и твердой памяти, претендующие на минимальное наличие интеллекта, кто не определил бы национальную принадлежность сих воителей, гениев насилия и жестокости. Или временные рамки их существования. Быть не может, они узнаваемы большинством, и даже почитаемы. Понтий Пилат, первосвященники Анна и Каиафа, гонители Христа — читатель, тебе знакомы эти имена, не правда ли? И Ирод Великий, и внучка его, Иродиада. А Саломея все еще танцует в твоем воображении роковой танец страсти и смерти…

Люди, собравшиеся одним зимним вечером в году 778 со дня основания Рима, в консульство Косса Корнелия Лентула и Марка Ассиния Агриппы[1], в одном из домов на окраине Рима, оставили свой, яркий след в истории человечества. Но известны гораздо менее, в кругу любителей истории и литературы. Не считая, впрочем, Понтия Пилата.

Назвать их заговорщиками не повернулся бы язык. Они себя таковыми не считали. Представители правящей верхушки Рима, добропорядочные граждане. Заговор, как правило, складывается из многих составляющих. Наличие лица, обладающего властью, круг людей, пытающихся её ограничить. Возможно, даже устранить это самое лицо — как из власти, так и из жизни вообще. Ничего этого не было в данном случае. По крайней мере, пока.