Прыжок над Рекой Времени - Баир Жамбалов

Прыжок над Рекой Времени

Военный поход Чингисхана в империю Хорезм

Баир Владимирович Жамбалов

© Баир Владимирович Жамбалов, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

1

Раскалённый зной простирается от горизонта к горизонту, там, где всегда смыкается иссиня лазурный купол с цветистыми холмами бескрайних степей. От жары прячется в поисках тени всякая живность диких полей, и птицы не взлетят. И воздух вибрирует волнами, реющими волнами того же распалённого зноя, не щадящего, давящего. Но кого несёт в тишине истомлённой?

То спешит гонец Тогорил-хана к его анде, названному брату, к самому Есуге-багатуру – вождю племени тайчиут, к отважному воину из рода борджигин.

Скакун и всадник, как едино исторгающее пламя едино кровной сути, над расцветшими травами, цветами пёстро полевыми, посреди которых и отличится редкий улаалзай, цветок лилии, ясно багровым светом откровенности чисто первозданной. И вряд ли он предъявит аллюром упругим в тишине пустынной степи чьему-либо восхищённому взору неистовый, но плавно парящий полёт изысканных граций в искрах трепетно волнующих мгновений. О, бескрайность степей Центральной Азии!

Неказистый, но жилистый конь малого роста не искромётностью копыт над стелющими травами, над пестротой цветов полевых подминает порывом упрямым травы за травами, приближая и приближая…

Уж сверкает синевой Онон у урочища Делюн-Болдок, тихо несущий воды свои. И много юрт белеет, отливаясь волнами давящего зноя. И встречный всадник, кажется, совсем ещё мальчонка, также переливается волнами, отражением распалённого зноя. Он приближается, он совсем близко.

Взбрыкивает нежданно вдруг конь под седлом гонца Тогорил-хана, едва удержишься, будто и чует запах змеи, неотвратимо противоположного существа под покровом Вечного Синего Неба. Но, ни одна змея не ужалит в степи, пропахшего конским потом. Но видит он, гонец, устремлённый взгляд этого мальчонки, который, может, чуть и выше тележной оси. Вглядывается гонец. И вот он на пути его…

О, Вечное Небо! Лучше бы не делать этого никогда…

То есть ли отсвет от бездны ада? Он вглядывается в неё, он видит это, и потому ударит дрожь по телу заиндевевшему, и взбудоражит сердце, что и забьётся, затрепыхается беспокойно, подобно птице крохотной от взгляда орлиного, и оцепенеет позже, подобно мыши полевой от змеиного глаза. Зелёный отсвет иного взора вонзит, пронизывает насквозь, будто и выворачивает дух наизнанку.

То есть ли это сам зловещий блеск от лезвия истины таинственно непознанной, её сверкание страшное? Степь, земля уйдёт, уходит из-под ног, обдавая ознобом стылым в самом пекле тягуче давящего зноя. Уж лучше и убраться поскорее, унестись пролётным облаком от неведомой долины ада, каковой и есть застывший взгляд мальчонки.

Потому и постарается проскочить быстрее, но наберётся решимости, обернётся и спросит:

– Я вижу юрты Есуге-багатура, вождя племени тайчиут?

– Да… – кивает в ответ мальчонка.

– Чей же ты сын будешь?

– Есуге…

– Как звать тебя?

– Темучин.

***

Неумолимо вечное течение Реки Времени. Оно текло всегда и до рождения, и до умирания миров. Оно продолжало отсчитывать те же часы, минуты, секунды, как шкала, изобретённая разумом на одной из мириад планет мироздания ещё задолго, ещё за миллиарды, биллионы, квинтиллионы, новемдециллионы, гуголь, множество гуголь лет до Большого Взрыва Вселенной, одного из взрывов одной из множества вселенных. И будет всё также проносить свои воды Вечности и после них. Но был ли, есть ли созидатель взрывов? И кто наблюдатель?

На одной из мириад планет одной звезды из мириад зародится жизнь не громко плачущим явлением, лишь робким, неслышным лепетом личинки, ничтожнейшей бактерии, что шевельнулась, проявила движение не в унисон остальным предметам мироздания, повинующихся ветру, наносному ветру незыблемых песков. И понеслось…

А сколько жизней? Сколько разумов? О, вечное Пространство в пределах и за пределами взрывов сингулярных точек!

У обыкновенной звезды спектрального класса G повезло ли, не повезло, но скорее повезло, третьей планете по счёту от неё, и возникнуть, образоваться, оказаться дистанционно в тонкой «зоне Златовласки», в которой бесценное сокровище Вселенной – вода всегда пребывает во всех трёх формах сути сокровенного существования – пар, лёд и жидкость. И именно жидкость как уникум. Истинное благоприятствование для органики.

И потому первый уникальный случай во Вселенной – жизнь.

И расцвела она невообразимо яркими красками, что посреди ярких цветов и папоротников, обильных лугов и расцветших деревьев резвились, передвигались и всякая мелкая живность, едва видимых глазу, до великанов с невысокий холм. И потребовалось довольно таки долгое, долгое истечение вод вечной Реки Времени, когда и случилось это…

И потому второй уникальный случай во Вселенной – разум.

Но есть ли предъявление Вселенной или, же, сути неведомых лабораторных изысканий в том, что изначально первенство в проявлении жизни захватила агрессивность. А разум лишь умножил её во всех изощрённых формах. Как знать…

По инициативе ЮНЕСКО человеком второго тысячелетия был объявлен безграмотный степняк. Но есть ли второй такой человек, широко известный и в среде историков-профессионалов, и в среде людей далёких от самого предмета истории?

К этому человеку можно относиться или с лютой ненавистью, или с трепетно волнительным уважением. Третьего не дано и тогда, и сейчас, и в будущем, ибо третье и есть презрение. И могут приверженцы одного направления изрыгать всякое и всякое, что и есть лай, тявканье мелкой собачонки на слона из известной басни одного из самых талантливых баснописцев, поэта великого. Но у приверженцев другого направления совсем другая, противоположная сторона воззрения на эту личность, на этого грандиозного человека, когда-то и развернувшего сам неспешный ход мировой истории. Что ж, каждому своё.

И почему безграмотный степняк? И потому вглядываются пристально сейчас, как никогда. Почему безграмотный степняк, почему?

Был ли задействован потенциал в 2 миллиарда 800 миллионов нейронов из 14 миллиардов нейронов коры больших полушарий, каковым и владели единицы, которых отнесли к гениям, отнесут к гениям? Ответ унёсся пролётным ветром ушедших, канувших эпох. Но скорее выразилось это в гармонии гения и неимоверной воли, целеустремлённости, в которой жёсткость и жестокость нрава той жестокой эры играла далеко не последнюю роль. Как знать, обратись всё это в пространстве древней Эллады. Но, нет, не постигал он никакую грамоту в сужающих тисках деревянной колодки, что надевалась далеко не на всех рабов. Но была ли запрограммирована гениальность в глубинных структурах таинственного мозга? Как знать.

Он начинал не то, что с нуля, он начинал с глубокой пропасти, ощутив на себе все тяготы раба, ощутив сполна сужающие тиски деревянной колодки на шее, которая надевалась далеко не на всех рабов. И это была грязная гнусность в степи. Ни поесть, ни попить самостоятельно, даже муху не согнать с лица под знойным солнцем степей. Вот так начинал он, будущий сотрясатель вселенной, в отдалённом будущем человек тысячелетия, о звании которого и не могли подумать, предположить его потомки. И это единственный пример в мировой истории.

С самого рождения Александр Македонский был предназначен в цари династии Аргеадов. Значило не то, что многое, значило всё родиться сыном македонского царя Филиппа Второго и матери Олимпиады, урождённой дочери эпирского царя, земли-прародины греческих племён. От отца достались ему царство в пору расцвета, боеспособная армия и план похода на Персию.

Ганнибал Барка, этот выдающийся «дар Бала» в переводе с финикийского, родился в семье карфагенского полководца Гамилькара Барка. И потому его славная карьера начиналась сразу с командующего карфагенской конницей в Иберии.

Юлий Цезарь происходил из знатного патрицианского рода. Отец – претор римской республики, затем стал проконсулом Азии. Мать происходила из знатного плебейского рода Аврелиев. Сестра его отца, Юлия, была замужем за Гаем Марием, фактически единоличным правителем Рима, а первая жена Цезаря, Корнелия, была дочерью Цинны, преемника Мария. Семейные связи молодого Цезаря определили его положение в политическом мире, куда он вступил с триумфом с весьма высокой платформы.

Он же, сам вырвавшись из рабства, вытащив самого себя из пропасти, начинал карьеру с одной уздечки для коня, да с собственной головой на плечах, что и явилась вместилищем мудрости от вершин гениальности. И потому увеличивается уважение трепетное, когда знаешь, что ни у одного из великих мира сего не было в друзьях и военачальниках столько выходцев из простого люда как у этого человека, которого провозгласят тогда на Великом Курултае Чингисханом.